Воплощение Похоти 6 (СИ) - Некрасов Игорь

Я сделал несколько шагов по коридору, размышляя о том, какого чёрта я вообще ввязался в это всё. Может, стоило просто отсиживаться в своём уютном подземелье, копить силы, клепать скелетов, разводить крысокротов и смотреть, как подрастают львята?

Но нет, так нельзя, слишком уж много крупных игроков сошлось на этой доске. Отсидеться в сторонке никак не выйдет. Если я не буду одним из этих игроков, то стану всего лишь пешкой, которую в любой момент могут смести с доски.

И тут же, буквально через пару секунд после этих невесёлых размышлений, за моей спиной раздался оглушительный, сокрушительный грохот. Звук был таким, будто разгневанный бог решил проломить стену и лично высказать мне всё, что он думает о моём управленческом таланте. Послышался оглушительный треск ломающегося камня, яростный лязг рвущихся металл петель и грохот падающих обломков, который, казалось, длился вечность.

Я обернулся, из-за спины в коридоре теперь валил клубы каменной пыли. На месте двери зияла грубая, рваная брешь, и из этого нового, «усовершенствованного» прохода, согнувшись и с эпическим скрежетом, протискивался мой ударный голем.

Да уж, бля… такому гиганту не нужно искать обходные пути и не ждать, пока ему вежливо расширят проход. Он просто… идёт. Напрямик. Снёс добрую часть стены и выбил несчастную, ни в чём не повинную дверь, которая теперь лежала где-то под обломками в виде жалких щепок.

Он наконец выпрямился в коридоре, с его «плеч» и спины посыпался град мелких камушков и пыли. Его безглазая «морда» медленно повернулась ко мне, и в этой костяной маске я с чёткостью прочитал немой вопрос: «Что-то не так? Ты же сказал следовать. Вот я и последовал. Логично?».

Да, логично… просто жалко стену. Ладно хоть подземелье вроде как само по себе восстанавливается.

Я уставился на него, потом на груду свежих, ещё опадающих обломков, затем снова на него.

— Ну… — я сгрёб рукой волосы. — Хотя бы проблему с твоим вызволением из склепа решили. Кардинально. Оригинально. Идём уже, громила.

Теперь по коридору я шёл не один. За моей спиной тяжело и громко ступал живой, вернее, мёртвый таран, оставляя на каменном полу глубокие трещины и вмятины.

А ведь этот голем, наверное, самый большой скелет, которого можно создать, — пронеслось в голове, и я довольно улыбнулся.

Центральная площадь Нааркома.

Воздух не просто дрожал — он выл, разрываемый в клочья. Он был густым, почти жидким коктейлем из звона стали о кость, хриплых, животных криков ярости, предсмертных стонов, шипящих заклинаний и того оглушительного, первобытного гула, что рождается, когда тысячи существ пытаются уничтожить друг друга.

Паладины, инквизиторы, жрецы и послушники стояли насмерть, превратив главную улицу, ведущую на площадь, в узкий, отчаянно защищаемый коридор. Но нежить наступала не только по земле. Она лилась на них со всех сторон, как ядовитый, бесконечный и абсолютно безжалостный прилив.

По улице, ломая кости и разрывая плоть собственных сородичей, катилась серая, мычащая волна зомби. Когда-то это были горожане — купцы, ремесленники, матери, дети. Теперь — лишь разлагающиеся сосуды с молочно-белыми глазами, одержимые единой, чужой волей.

Они шли, бежали, пытались прорваться вперёд, не обращая внимания на отрубленные конечности, и падали, сраженные ударами мечей, лишь чтобы их место тут же занимали новые, наступающие по телам павших, превращая площадь в зыбкий, шевелящийся ковёр из плоти.

Но настоящую, интеллектуальную и смертоносную угрозу представляла магия тьмы, которую щедро раздавал их хозяин. Из густого лилового тумана, словно ядовитые, спелые плоды, вылетали «Сферы Разложения» — чёрные, пульсирующие сгустки негативной энергии.

Одна такая сфера выстрелила чёрно-фиолетовой молнией в щит молодого паладина-послушника. Металл не просто погнулся — он мгновенно покрылся язвами ржавчины и с противным треском рассыпался в труху, обнажая перекошенное от ужаса лицо юнца. Другая проскользнула над щитовой стеной и упала в гущу защитников. Раздался не крик, а влажный, чавкающий звук. Плоть людей начала гнить на глазах, обнажая почерневшие кости, пока от жрецы и инквизиторы не выкрикнули заклинания восстановления и не обратили проклятие разложения вспять.

Рядом со сферами неслись «Сгустки Бездны» — бесформенные, живущие своей жизнью комки чистой тьмы. Они не сжигали плоть, а высасывали из неё жизнь, энергию, саму душу. Воин, задетый таким сгустком, не умирал сразу — он просто слабел на глазах, его кожа становилась серой и дряблой, глаза тускнели, и он падал замертво, за секунды состарившись до смерти, оставляя после себя лишь высохшую, безжизненную оболочку.

И всё же, несмотря на сильные, могущественные проклятия, воины Света держались, отвечая своей ослепительной и яростной магией.

Вротослав, непоколебимый, ветеран многих битв, стоял в самой гуще бойни. Его меч был не просто оружием — он был воплощением гнева небес. С каждым взмахом клинок вспыхивал ослепительным пламенем очищения. Бело-золотое пламя не просто сжигало нежить — оно испепеляло её, обращая в мелкий, дымящийся пепел, который тут же развеивался ветром. Каждый его удар описывал широкую дугу, и десятки скелетов и зомби в радиусе пяти метров рассыпались, не успев даже издать звука, оставляя после себя лишь выжженные пятна на камнях.

Рядом с ним, двигаясь с убийственной, почти танцующей грацией, сражался брат Теодор. Его длинный клинок светился ровным, холодным сиянием. Он не рубил впустую. Его стиль — это точечные удары виртуоза. Его меч находил слабые точки, и каждое его движение сопровождалось короткой, сфокусированной вспышкой, прожигающей тьму насквозь. Когда тварь обступала его слишком плотно, он касался рукой своего знака инквизитора, и вокруг него возникала стена света — область, где магия тьмы затухала, а нежить замирала в нерешительности, давая ему драгоценные секунды для следующей атаки.

За щитовой стеной, образованной паладинами и послушниками, работали жрецы. Их руки были воздеты к небу, а голоса, хриплые от напряжения, сливались в единую, неумолкающую молитву.

— Свято-блок-бэст-защ! — кричал один из них, и над передними рядами вспыхивал полупрозрачный золотистый купол. Сферы Разложения гасли, соприкасаясь с ним, а измотанные бойцы на мгновение чувствовали прилив сил, снова готовые биться.

— Воз-ло-же-рук! — другой жрец склонялся над раненным товарищем, и его ладони начинали светиться тёплым, живительным светом. Даже самые страшные раны, нанесенные магией тлена, начинали медленно, но верно затягиваться.

Часть инквизиторов в это время действовали как маги-артиллеристы. Они метали печати очищения — сложные светящиеся руны, которые приземлялись в гущу нежити и взрывались ослепительной волной энергии, испепеляя всё в небольшом радиусе. Один из инквизиторов, заметив скопление нежити в тылу врага, сотворил Огненные Кнуты — жгучие бичи из святых нитей, которые пронеслись над головами своих и впились в тёмных созданий, вырывая из их рядов истошные, нечеловеческие вопли.

И над всем этим кромешным адом, на импровизированном командном пункте, стояла незыблемая скала — Верховная Инквизитор Элоди. Её стальные глаза, холодные и всевидящие, охватывали всё поле боя сразу, отмечая каждую брешь, каждое ослабление, каждую новую угрозу. Её голос, звенящий и властный, как удар закалённой стали о наковальню, резал оглушительный грохот сражения, не повышая тона, но заставляя повиноваться безоговорочно.

— Правый фланг, клином вперёд! Сомкнуть щиты! Они прорываются! Маги, барьер на подступах к левому флангу! Немедленно! Я вижу концентрацию тёмной энергии! Жрецы, фокусировка исцеления на центре! Они несут самые тяжёлые потери!