Ученица мертвеца (СИ) - Федорова Любовь Борисовна

— Ты спросишь, что мы тут делаем, — предвосхищая расспросы, проговорил Кириак. — Легко можно догадаться: тебя спасаем. Мы со Свитом поговорили и пришли к выводу, что не согласны с инспектором Вернером. А он вряд ли удет согласен с нами. Но, когда он вернется с помощником прокурора и солдатами, стая уже может рассыпаться в тень, и хвостов тогда не найдешь, ничего тогда не докажешь.

— Еще бы, — Белка сказала два слова и закашлялась. — Это поганец Бури все подстроил…

И тут до Белки дошло очевидное: возле волшебной избушки злодеев было двое. Она с трудом поднялась и внимательно посмотрела на Свитти. Сипло спросила:

— Так ты им не помогал?.. А второй тогда кто?

Свит молча пожал плечами.

— Расскажите, что творится, — попросила Белка. — Ни чешуи не понимаю.

— Особо ждать и рассказывать некогда, — поторопил ее Кириак. — Встать-то можешь? Надо выбираться отсюда.

Белка помотала головой:

— Пока не очень. А идти куда? Ко мне домой нельзя, опять схватят. К Свиту тоже. А больше я не знаю… Если только к Кракле, но туда далеко. Днем нас заметят, надо по темноте…

— Сюда же в школу, но в подвал. Там комнатка есть, в ней раньше раньше дед-сторож жил, — предложил Свитти. — Переберемся аккуратно вдоль стены, по следам не поймут, кто и куда.

— Погодите, — сказала Белка. — Меня тут шкафом задвинули, чтобы не побеспокоил никто. Сюда до завтра не придут. Там в деревне-то что творится?

— Да поминки там, — махнул рукой Кириак. — Покойника уже в похоронную баню к дубу выносят, ночью сожгут. Они думают, с волками всё, покончено, это тоже отметить хотят. Там возле лога в зарослях много костей нашли, инспектор на славу постарался. Теперь поминальные столы накрывают. Сейчас во-от такую бутыль самогона в класс несли.

Белка недовольно шмыгнула носом: как же, инспектор им старался! Да если б она знала, что так повернется, инспектору бы эти дела и оставила — пусть хоть обстарается весь. Но сейчас Белку интересовало другое:

— А Хродиха чего?

— Недоношенного родила, того гляди дите помрет. Да и сама… не очень. Я там был, но ушел быстро. Не умею в таких делах помогать, и на Свита, — Кириак кивнул на лучшего ученика школы, — потратился. Он же как я в тот раз — совсем синий был. Так что на меня особо не надейтесь сегодня. Нет резерва.

Белка пощупала резерв внутри себя, но тоже не обнаружила ничего существенного. Попытки действовать мыслью силу-то жрали, а реального отклика не приносили. Много запаса разбросалось впустую.

— Хрода торопятся хоронить, чтоб покойник с собой самых слабых в семье не пригреб, — мрачно сказал Свитти. — Спешат очень. А деревня к ночи будет в дым, можно не осторожничать. Завтра, сказали, может, и инспектор с законниками вернется, чтобы преступления расследовать и виновных наказать. Завтра или послезавтра. Так пойдем в сторожку-то?..

Свит словно боялся на Белку посмотреть прямо, опускал голову. Ну и заштопанную щеку отворачивал, словно не Белка же ее ночью и шила.

— А… — хотела сказать Белка, но поняла, что мыслей слишком много. — Я не знаю, что мне делать, куда идти. Я бы, честно, в лес бы лучше убежала. А тут бы пусть с законниками сами разгребались. Только погреб закрылся и инспектор дорогу знает. По порядку-то мне рассказать не хотите, что за чем следовало, и откуда выводы, что я волками Кириака заела? И Хрода тоже. Ведь это не я. И не ты, Свит, правильно я понимаю? Но их двое. Первый — Бури. Он слабый, волки не его или не все его, он просто помогал немного. А кто тогда второй, сильный был?

Кириак подошел к освобожденному от рамы окну, выглянул наружу. Поглядел налево, направо.

— Ну, если вы говорите, никто нас тут не потревожит, немного расскажу, что сам видел. Вы с инспектором когда вчера в лес побежали, я тут в школе сидел. Сидел, ждал, соскучился, дел никаких нет, решил прознать, куда все провалились, почему меня одного бросили. На улицу вышел, спросил — говорят, так и так, лекарка вдруг сорвалась между домов и как чумовая кинулась в лес наутек. А инспектор грозно орет ей: «Стой, мерзавка!» — и догоняет. Так и убежали оба примерно часа с полтора уже. Не возвращались, хана им, наверное. Я в затылке почесал — что за сумасшествие такое. Прямо бегом да волкам в пасть. Дай, думаю, пройду по следам…

— Ага, здравомыслящий, — поддакнула Белка.

Кириак ухмыльнулся и продолжил. Он поначалу немного запутался и следы сначала нашел не те. Тоже какие-то двое по лесу бегали. А потом нашел те, какие нужно, и, кроме обычных следов на снегу, еще следы костяного побоища возле лога. С разрушенными и расплавленными останками живодушных.

Подумал он вот как: наши лекарка с инспектором бежали, тут на них напали живодуши из засады. Наши, значит, часть волков в кашу порубали, а оставшиеся костяные погнали их дальше. Про избушку-то колдовскую Кириак слышал. Решил пройти, пока есть солнце, по следам еще сколько сможет — вдруг помощь нужна. Потому что крови на снегу он не нашел, одну каплю разве. Значит, целы, просто убегают. Ну, кинулся дальше по тропинке и разом выскочил к избушке этой, кругов силы даже не почувствовал. Избушка как избушка, но дверь почему-то открыта. Он походил вокруг, где пробраться смог — много интересного увидел. И солому паленую, и копоть на крыльце, и прыжки через чердак. Решился все-таки внутрь зайти.

Зайти-то зашел, а назад не выйти. Внутри как бы нет никого, а как бы и кто-то есть. Только шагнул за порог, как дверь в избушку возьми и зловеще захлопнись. И рамочка такая на полу из света образовалась. «Чини, — строго говорят из-под пола, — немедленно мне окно и дверь на чердаке, добрый молодец. Устроили тут разбойничий притон, а у меня, между прочим, приличное домовладение!» Кириак не посмел ослушаться, поскольку такое колдовство видел впервые, и оно очень его заинтересовало. Диво дивное — дом, который ремонтируется силами проходящих мимо путников и гостей!

Окно он толком починить не смог, потому что пузырь натягивать не умеет. Просто поправил петли на старых ставнях и запер их на крючок. А с дверью на чердаке и вовсе долго возился, потому что еще и лестницу приставную поломал, и упал с нее, очень уж она старая была. Когда ставни закрыл, в избушке стало темно. Тогда вдруг подпол совсем открылся, оттуда пошел яркий свет, и на верхней ступеньке образовалась фарфоровая тарелочка с гусиным паштетом, блюдечко с севрюжьей икрой и бокал охлажденного игристого вина. Кириак взял, поел, выпил и в волшебный сон провалился до самого утра.

Ну... на самом деле не совсем так, конечно. На самом деле, когда он со своими кривыми руками, привыкшими к перу и чернильнице, со ставнями и чердачной дверцей отвоевался, уже ночь настала. Налетели облака, поляну накрыла тень, и возвращаться в деревню по лесу стало страшно. Поел он взаправду паштета и икры, запил вином, сказал спасибо за угощение. Но в подвал Кириака не приглашали, поэтому он подложил в старую печь найденную на крыльце солому, поломанные остатки приставной лестницы и кое-как переночевал, не так, чтобы замерзнув, но и не особо в тепле. Зато спокойно и без громового храпа инспектора на соседней лавке.

А утром волшебный голос из волшебного подвала сказал: «Спасибо тебе за службу, добрый молодец! Отплачу я тебе за все сделанное добрым делом. Ты же любишь добрые дела делать? Вот пойдешь и сделаешь, значит. Придется тебе, добрый молодец, прекрасную деву из беды выручать. Ибо схватил ее страшный инспектор, связал и бросил в темницу. И книжки, негодяй такой, порвал. И тетерева спёр».

— И вот я здесь, — закончил Кириак. — Пока туда-сюда бегал, пока людей расспросил, пока понял, что за темница и за что деву в нее заперли связанной, уже половина дня прошло. Да этот вот, помощник мой… — он кивнул на Свитти, — тоже не сразу сообразил, чего от него хотят и согласился мне помогать.

— Заперли меня за то, что я тебя, писарь городской, костяными волками насмерть заела и кровь по снегу размазала, так что судейских мне не стоит бояться, — решила Белка. — Доказательство невиновности при мне, если только не сбежишь опять. А где они кровь нашли и кого волки заели, я не знаю.