Дева Ки, демон Шо. Том 1 (СИ) - Журавлев Владимир А.

Он еще раз посмотрел вдаль. Где-то там, за дымами предгорий, простиралась знаменитая Золотая житница империи. Огромное равнинное плато, где любовно возделан каждый клочок земли, где к каждому полю, к каждому саду заботливо проведены оросительные каналы от горных речек, где живет почти половина жителей империи… и где негде спрятаться на ночевку. Как там существовать, в этих гигантских толпах чужих людей? Пустят ли одинокого подростка в гостиницу? Не ограбят ли в вечерней темноте? Ки Шо почувствовал сильное желание вернуться обратно, к пустынной горной дороге, к редким бедным деревенькам вдоль нее, к горным склонам, заросшим спасительным густым лесом — ко всему, что так привычно и знакомо. В горах Ки Шо чувствовал себя уверенно… но столица — внизу.

И вдруг он услышал неторопливый перестук копыт. Кто-то не спеша ехал по тракту. И кто? Ки Шо прикинул, и выводы ему очень не понравились. Кто-то, кто не боится бунтовщиков и может смело проехать мимо корпуса лучников, не опасаясь расспросов и ареста. О, тогда этот кто-то — опасный человек!

И Ки Шо, больше не раздумывая, шагнул с тракта на тропу. По тропам он ходить не опасался, даже по самым крутым. Это по сравнению с деревенскими мальчишками он был и неловким, и слабым, но все же родился и вырос в горах, по крутым тропам ходить умел уверенно, потому что в Лусоре других не было. Тем более что тропа оказалась очень обихоженной, культурной. За долгие годы многочисленные путники где приспособили под ступеньку подходящий камень, где подрубили твердую глину, и в результате тропа стала представлять из себя что-то вроде длинной извилистой лестницы. И идти по ней не составляло особого труда. Ки Шо вначале даже запрыгал по камням-ступенькам, но быстро успокоился. Горы не прощают беззаботных, да и главный наказ мудрого Ичи каков? Правильно, не спешить. Так что он успокоил дыхание, поправил торбу на плече и размеренно зашагал по ступеням вниз. И скоро хмурый ельник скрыл его от чужих взглядов. Он шел спокойно и даже не подозревал, что именно в этот момент имперский инспектор Хай лениво провожает взглядом его подпрыгивающую при спуске шляпу и размышляет, что бунтовщикам, несмотря на все их хитрые тропы, все равно никуда от возмездия империи не деться и не скрыться. Что бунтовщики в лесу жрать будут? То-то и оно. Так что все тропы ведут бунтовщиков к селениям. А там уже их поджидают доносчики, сельские старосты, местные «ночные работники», скрепленные железной дисциплиной в единую общеимперскую тайную организацию… нет, никуда бунтовщику не деться, пусть себе бежит пока по короткой тропе вниз, в лапы Дорожной стражи.

То, что по тропе убегает именно бунтовщик, инспектор Хай был твердо уверен. Во-первых, кто еще, если не бунтовщик? Все честные люди сейчас в страхе по домам сидят. И даже если он не бунтовщик, а простой крестьянин… все равно бунтовщик. Все крестьяне — бунтовщики. В определенных обстоятельствах.

Ки Шо пересек третий загиб серпантина во второй половине дня. Он устал, хотел пить, кушать, лежать, но сильнее всего — плакать. Один, совсем один в чужом мире! И когда он услышал голоса впереди и ниже, не бросился с радостью вперед, а наоборот — отошел осторожно в сторону, за кусты, присел и стал слушать и смотреть.

Оказалось, что внизу не засада, не пост Дорожной стражи, а просто там местные у тракта занимались тем же, чем промышляют жители всех притрактовых деревень. Приземистые тетки крестьянского вида, самые разные подростки, мелкие ремесленники и просто старьевщики пристроились вдоль тракта и пытались продать путникам свои немудреные товары. Видимо, крестьянский бунт не успел докатиться до района кузниц и копей, и движение по тракту было вполне оживленным. Люди, повозки и пешие группки выходили по дороге из бокового ущелья — кто для покупок, а кто и на пути в столицу. Слабый ветер натягивал из ущелья едкий дым и пыль, но никого из местных это не волновало, привыкли. Не волновало, да, но местные особенности жизни внесли в одежду небольшие, но очень важные для Ки Шо изменения. Повсеместно на лицах и торговцев, и путников красовались повязки, защищающие горло и легкие от дыма и пыли. У девушек они выглядели даже красиво — той своеобразной красотой черных глаз над темной тканью, какой отличаются драгоценные камни на дорогом бархате.

Ки Шо заволновался. Притрактовый рынок! На нем можно купить еды! И повязку на лицо! Прямо перед Ки Шо толстая торговка разложила перед собой дорожные шляпы с темными сеточками от пыли и солнца, у нее же и десяток повязок самых разных форм и расцветок лежал на столике. Осталось встать, подойти, купить… и ни одна ищейка больше не опознает под плотной тканью его чужеземное лицо!

Но тут на Ки Шо накатила жадность, самая обыкновенная жадность жителя бедной горной деревушки. У него в торбе болталось несколько вещиц, крайне необходимых в лесных ночевках, но вряд ли нужных в путешествии по многолюдной обжитой равнине, где даже кустика бесхозного не найти, чтоб переночевать под ним. А весили эти вещицы не сказать, чтобы мало, особенно в пересчете на количество шагов, сделанных с тяжелой торбой на плече. А тут рынок, на котором все лишнее можно продать! Не выкинуть, а продать!

Но Ки Шо прекрасно знал порядки притрактовой торговли и потому не спешил двигаться с места. Продать — это хорошо… но как? Торговцы только выглядели разобщенным пестрым сборищем. На самом деле все они местные и прекрасно знают друг друга. И если сейчас выйти и пристроиться со своим товаром, Ки Шо тут же спросят, какого демона он лезет торговать на чужой территории. Сначала спросят, а потом прогонят пинками и товар отберут. Мир торговли жесток, потому что это мир денег.

Но жадность давила и давила. Жадность, а еще голод и жажда. Ки Шо решился и двинулся к тракту на запах еды — совсем как бунтовщики в деревню, в ловушку солдат императора…

Он ступил на тракт и сразу почувствовал себя уверенно, словно домой возвратился. Здесь все привычно и знакомо, здесь он путник с деньгами, здесь его величают юным господином, и все торговцы искательно заглядывают ему в глаза и протягивают свои товары. И зловредные мальчишки тоже. Но он уже учуял знакомый дразнящий запах жареных колбасок!

Маленький сморщенный повар глянул на него с удивлением.

— Юный господин действительно желает это? — уточнил он.

Ки Шо утвердительно махнул рукой, заплатил и с нетерпением впился зубами в еду…

— Что это⁈

— Ливерные колбаски! — с гордостью сказал повар. — Вкусные! И дают прилив сил! Молотобойцы специально приходят, чтоб купить именно их! Молотобойцы, рудокопы, мастера боевых искусств, каменотесы… все, кому требуется большая сила! Юный господин мечтает стать каменотесом?

Ну… неохотно Ки Шо признал, что и ливерные колбаски вкусны. За неимением лучшего. Интересно, а куда мясо делось? Оставило ливер повару, а само убежало обратно в лес?

Он купил еще медовую лепешку, воды и неспешно пошел вдоль торгового ряда. А жадность все грызла и грызла. И тащить тяжелую торбу несчетные ли до столицы страшно не хотелось. И выбросить хорошие вещи не поднималась рука. Так что он шел, ел и усиленно соображал, что тут можно сделать.

Подростку тут делать нечего, в результате пришел он к печальному выводу. Чужого подростка прогонят сразу. А вот чужую девочку… половина торговцев, которые мужчины, точно не прогонят, так вот странно устроена жизнь. А вторая половина, которые женщины… зловредные, жадные базарные женщины… при благоприятных обстоятельствах могут пожалеть сиротку. Но недолго. Значит, надо торговлю провернуть быстро и в правильном образе.

Он перебрал в уме украденную одежду. Богатую накидку, еще более богатое верхнее платье решительно отбросил. Владелица таких вещей способна скупить весь рынок, ей нечего делать на обочине тракта. Оставались алые шелковые шальвары и белоснежная дорожная рубашка — тоже вещи весьма недешевые. Но если шелковую рубашку заменить на безрукавку, которую Ки Шо прикупил перед уходом… да принять несчастный вид… да лепетать умоляющим голосом… могло и сработать. Мало ли как владелица шелковых шальвар могла оказаться в бедственном положении? От бунтовщиков убегала, например, и растеряла все вещи. И чтоб добраться до родителей, продает то, что не успела растерять, чтоб хватило на проезд в «дорожном доме».