Двойник короля 18 (СИ) - Скабер Артемий

Ослабленная душа — это уязвимость. Я лишился части своей защиты. И где? В самом сердце вражеского лагеря, окружённый джунгарами.

«Везучий ты, русский!» — произнёс Тимучин, в его словах отразилась смесь восхищения и насмешки.

— Это как посмотреть… — ответил вслух, ощущая горечь на языке.

«То, что ты сделал, мало кто бы смог повторить, даже я бы не рискнул. Нужно иметь не просто сильную душу, а особенную. Но количество меток и тех, кто их оставил на твоей… Везучий русский!» — повторил он.

Поморщился. Большая часть моих способностей шамана теперь заблокирована.

— Цена… — прошептал я, сжимая кулаки. — У всего есть цена.

Каждое действие имеет последствия, любой выбор требует жертв. Я смог выйти из тела и вернуться — это главное.

— Ладно, — выдохнул, отбрасывая сожаления.

Нельзя тратить время на самокопание. Ситуация такая, какая есть. Нужно адаптироваться, скорректировать план с учётом новых ограничений. Ослабленная душа — проблема, но не катастрофа. Я всё ещё в своём теле, с большей частью способностей и всё ещё намерен выполнить задуманное.

Огляделся. Меня больше ничего не сдерживает. Клетка стоит открытая. Джунгары, судя по звукам, заняты делами. Можно приступать к плану.

Поднял взгляд и замер. Рядом с клеткой стояла статуя руха — массивная фигура воина, вырезанная из серого камня. Она была здесь, в физическом мире, а не в моём пространственном кольце.

— А? — произнёс я, не веря своим глазам.

И тут меня словно водой окатили. Тело, так спокойно принявшее душу, внезапно взбунтовалось. Нервные окончания, молчавшие мгновение назад, разом ожили, посылали в мозг тысячи сигналов. Волна ощущений накрыла с головой — резкая, мощная, оглушающая.

Боль от неудобной позы пронзила спину. Я сидел слишком долго в одном положении — всё затекло. Шея одеревенела, плечи сковало, ноги наполнились тяжестью. Попытался пошевелиться, и мышцы отозвались протестующей болью.

Запахи ударили в нос — острые, насыщенные. Кожа, пот, дым костров, конский навоз, металл оружия, травяные отвары — всё, что раньше ощущалось приглушённо, теперь било по обонянию с удесятерённой силой.

Свет, пробивавшийся сквозь щели в палатке, резал глаза. Каждый луч казался слишком ярким, слишком интенсивным. Я моргнул, пытаясь привыкнуть, но веки обжигало даже от этого простого движения.

Звуки нахлынули со всех сторон. Разговоры джунгаров, шуршание ткани, скрип сёдел, ржание лошадей, бряцание оружия — всё сливалось в какофонию, оглушающую и непереносимую.

Кожа… Боже, как я раньше не замечал? Каждый миллиметр тела ощущал прикосновение одежды. Грубая ткань рубахи царапала плечи, пояс врезался в живот, сапоги сдавливали ступни, воздух ласкал лицо.

Я не мог это остановить. Тело словно заново ощутило себя живым, вспомнило все чувства разом и теперь исступлённо наслаждалось каждым из них.

Молодое тело… Все гормоны тут же вырвались наружу. Кровь побежала быстрее, сердце заколотилось как бешеное. Жар разлился по венам, концентрируясь внизу живота. Желание женщин, много, сразу. Мозг услужливо подкинул образы — изгибы тел, мягкость губ, жар кожи. Елена, Вероника, Зейнаб… и другие.

Есть — всё и до утра. Желудок скрутило от голода — внезапного, всепоглощающего. Я вспомнил вкус мяса, хлеба, вина, сладких фруктов. Слюна наполнила рот.

Спать неделю. Веки налились свинцом, тело потребовало отдыха. Не просто сна, а глубокого, долгого забытья, чтобы восстановить все силы. И обязательно меня никто не должен трогать и доставать.

Громить армии. Кулаки сжались сами собой, мышцы напряглись, готовясь к бою. Вспомнил ощущение чужой крови на руках, звук ломающихся костей, хрипы умирающих.

Охотиться на самых опасных тварей. Зрение обострилось, слух настроился улавливать малейшие шорохи. Тело жаждало опасности, риска, всплеска адреналина от столкновения с хищником.

Сражаться с самыми сильными врагами. Магия заклубилась под кожей — лёд и огонь готовы были вырваться наружу. Источник пульсировал, требуя выхода накопленной энергии.

Я задыхался от потока ощущений: слишком много, слишком сильно, слишком быстро. Разум тонул в этом шторме, захлёбывался, терял контроль.

Кажется, я понял, в чём проблема. Раньше это тело сдерживала моя душа, которая теперь ослаблена, а тут ещё и тело без души столько времени. Оно голодное и молодое, требующее удовлетворения всех инстинктов сразу. Разум не справлялся с этой перегрузкой быть живым. Слишком много сигналов, слишком много желаний, слишком много всего.

— Твою мать! — выдохнул я, пытаясь восстановить контроль.

Отчасти даже пожалел, что покинул тело статуи. Там было спокойно, тихо, безопасно. Никаких потребностей, никаких желаний, никаких болезненных ощущений, только холодный камень и ясный разум.

Скрипя зубами, взял себя под контроль. Начал с дыхания — глубоко вдохнул, медленно выдохнул. Раз, другой, третий… Сердцебиение постепенно замедлилось, гормональный шторм чуть утих.

Сфокусировался на цели. Мне нужно как можно скорее поглотить духов и восстановить силу души. Всё остальное — потом. Голод, сон, женщины, сражения — всё подождёт. Выполнить план, выбраться отсюда, разобраться с джунгарами. И только после этого можно будет позволить телу получить то, что оно требует.

Мысленно отодвинул все эти ощущения на второй план. Они никуда не делись — голод, желание, усталость, боль, — но стали приглушёнными, терпимыми. Достаточно, чтобы функционировать, чтобы думать, чтобы действовать.

Теперь осталось разобраться с самой странной частью моего возвращения — статуей руха, непонятным образом оказавшейся в палатке. Почему она тут?

Серый камень, из которого изваяние было высечено, казался тусклым в полумраке, но я различал каждую деталь — мощные руки, широкие плечи, суровое лицо. Точная копия Топорова — того самого, с кем сражался не так давно.

Подозрение кольнуло сознание: «Мог ли я случайно вытащить изваяние из своего пространственного кольца?» Но нет, я бы запомнил такое.

Сосредоточился на пространственном кольце и пожелал её туда перенести. Представил, как каменная фигура исчезает отсюда и перемещается в моё личное хранилище, где ей самое место.

Серые нити потянулись к камню, обвили его, начали светиться. И ничего. Изваяние Топорова продолжило стоять на месте, словно издеваясь над моими попытками.

— Не понял… — произнёс я и поднялся на ноги.

Тело отозвалось неохотно. Мышцы ещё ныли после долгого неподвижного сидения, суставы хрустнули, но я уже лучше контролировал физические ощущения, не позволяя им захлестнуть сознание.

Может, я что-то сломал, когда был внутри него? Вдруг моя душа повредила какой-то важный механизм, связывающий статую с пространственным кольцом? Или, что ещё хуже, моё путешествие каким-то образом изменило природу самого изваяния?

Подошёл ближе к статуе и внимательно рассмотрел её. Камень как камень — серый, шероховатый на ощупь, прохладный. Нет видимых повреждений, трещин или изменений. Магии не чувствую — ни на поверхности, ни внутри. Никакого остаточного тепла от моего присутствия, никаких энергетических следов.

Активировал духовное зрение, хоть и ослабленное, но всё ещё функционирующее. Мир вокруг слегка изменился: предметы стали полупрозрачными, сквозь стены палатки просвечивали ауры джунгаров снаружи, но статуя… Статуя оставалась непроницаемой для духовного взгляда. Никакой ауры, никакого свечения, никаких признаков души или чего-то подобного.

Хм… Ситуация становится всё более странной. Каменная фигура, неподвластная пространственному кольцу, невидимая для духовного зрения, — что это вообще такое? И что мне с ней делать?

Жалко, конечно, но у меня дела, времени на разгадывание каменных загадок нет. Потом подумаю, как с ним поступить. Может, его перетереть в крошку и с собой носить? Всё-таки полезен против духов и призраков. Мысленно отметил эту идею на будущее.

Направился к выходу из палатки. Шаг, другой — ткань входа уже в пределах досягаемости. И тут услышал скрип, словно камень трётся о камень.