Геном хищника. Книга пятая (СИ) - Гарцевич Евгений

— Ничего не чувствую, — фыркнула Оса. — Ни н-ног, н-ни ушей, н-ни врагов.

Я хотел было предложить прогуляться до тамбура. Согреться, а заодно проверить, не пожаловал ли к нам кто-то любопытный, пока мы здесь бродим, но дым начал рассеиваться, а температура повышаться.

Оглянувшись на стену, я увидел неровный (почти метровый) белый круг на фоне серой каменной стены. Оттеснил Анну и вскинул «пятёрку». Прицелился в центр круга и выпустил короткую очередь, сразу же прикрыв лицо руками. Лёд разлетелся во все стороны, завалив всё новой порцией дыма. Дымилась стена, дымились осколки, дымилось уже даже в коридоре и даже моя рука, к которой прилипло несколько мелких осколков.

— Маловато будет, — над плечом нетерпеливо вклинилась Оса, даже забыв, что ей холодно.

Дым ещё не развеялся, я сделал ещё несколько выстрелов как в центр, так и по границе белой зоны. Насквозь ещё не пробил, но с каждым разом выламывал из стены всё более крупные куски и всё больше крошек. Прямо у стены уже целая горочка насыпалась.

Я отдал Осе пистолет-пулемёт и размял плечи. Сам дальше справлюсь! Я подошёл к стене вплотную, раскидывая кусочки льда. Смахнул с ресниц снежинки, выдохнул своим паром рассеивая дым, и сжал кулак до полного «включения» и навыка, и браслета. В дыму толком не видно было, что там с костяшками — только ощущение, будто рука потяжелела. Не сильно ткнул кулаком в раскромсаный лёд, типа у меня пристрелка пока. Ещё раз, фиксируя расстояние и точку, применения силы. И третий удар пробил уже не только от души, но и от генома.

Всё вокруг снова загрохотало, кулак обожгло холодом в момент встречи с преградой. А потом и преграда исчезла, и я потерял равновесие, провалившись вперёд. Слегка стукнулся, но больше оттолкнулся лбом от остатков льда и немного нервно попытался высвободить руку назад. Пока её кто-нибудь там не пожал или не цапнул.

Освободился и сразу же посветил фонариком в образовавшуюся дыру. Заодно прислушался и под звонкий стук зубов Анны различил рычание шакрасика. Дальше уже не осторожничал — пробил по кругу, расширяя дыру. Потом отколол целыми глыбами низ и посбивал верхние куски. Как на ступеньку, забрался на самый крупный и уже нормально заглянул внутрь, петляя фонарём по стенам.

Такая же комнатушка. Практически близнец комнаты, где мы находились. На стенах, куски которых попали в луч фонаря, тоже наскальное творчество. На полу много ледяных осколков, которые продолжали дымить, мешая обзору. Но в углу на полу я разглядел вскрытую решётку. От него шёл тёмный след, будто медуза проползла, который привёл меня к телу мёртвой пиявки. Часть толстой склизяки выглядела вяленой и слегка подсушенной, а вторая (практически половина) отсутствовала — там только тонкий стержень кочерыжки остался, по типу тех, что заменяли головы у выдр.

Вот и четвёртый, которому, видать, нормальный донор не достался. Я просветил дальше, пытаясь найти самого монстра. В луч света попал край застывшей желеобразной массы, потом что-то чёрное, вроде меховое, а потом и зажглись два ярких злобных глаза. И раздалось тихое, будто сдавленное тявканье мелкого.

Я моргнул, всматриваясь и пытаясь понять общую картину. Один мёртвый паразит в виде толстой подплющенной лепёшки — есть. Один мелкий шакрасик, застрявший как сосиска в ходдоге — есть. Напал и прогрыз, добравшись до мозга. Назад не пролез, попытался прогрызть дальше — нос высунул и часть морды, и дальше замуровали.

— Мой пацан, — прошептал я, облегчённо выдыхая.

— Конечно, твой, — за ухом оказалась Оса, засвечивая комнату вторым лучом фонаря. — Видно же, что одна школа, в которой не учат нос совать, куда не надо.

Оса подняла луч фонаря с шакрасика на стену, подсветив выступающую плиту, похожую на табличку или даже своего рода мемориальную доску. Она чётко выделялась на сером фоне и по материалу камня, и по нанесённым на ней изображениям. Здесь не было символов — здесь был рисунок, на котором довольно точно был изображён тот же персонаж, что стоял в лаборатории в виде памятника. А по бокам от картинки хорошо проглядывались тёмные щели, вполне подходящие под найденный ключ с перфорациями.

Шакрасик тяфкнул сквозь сжатые челюсти, напоминая о своём присутствии. И я, перевалившись, нырнул внутрь.

Глава 14

Я перевалился в тайную комнату, но прежде чем взяться за спасение шакрасика, ещё раз всё подробно осветил и проверил каждый уголок. И решётку тоже, закидав её остатками пиявки и кусками сухого льда.

— Здесь довольно холодно, ты увере…

Начал было я, но Оса уже мягко приземлилась рядом и сразу же направилась к заинтересовавшей нас стене. Я же присел возле питомца. Погладил его по носу и начал проверять застывшее желе на прочность.

— Потерпи немного, — прошептал я, осматривая всю конструкцию, будто это какая-то мина. — То, что победил монстра — молодец, а вот то, что сбежал — совсем не молодец. Было у тебя время подумать над своим поведением или ещё подумаешь?

На этих словах я достал нож и максимально аккуратно, начал трескать и отковыривать высохший корпус медузы. Ни телом, ни даже панцирем язык не поворачивался всё это назвать. Освободил челюсть шакрасика и тут же получил лёгкий кусь за палец и довольное сопение.

— Точно, достаточно подумал?

Ещё один кусь в духе благодарного рукопожатия (относительно шакраса, конечно) и попытка дотянуться до меня языком. Я ещё немного поворчал в рамках воспитательного процесса, но без перегиба в занудные нотации. Шакрасик сопел и вздыхал, а когда корпус развалился на две половины и примятое чудо освободилось, начал наматывать круги по комнате и тявкать в сторону остатков пиявки. Мол, это я сделал! Возможно, он пытался выглядеть грозно, но с примятой шкурой (будто его только что помыли и не высушили) выглядело это смешно.

— Долго вы ещё будете играться? — спросила Оса, подзывая меня к плите. — Я, конечно, ничего в этих древностях не понимаю, но эта доска выглядит как личное дело. Это типа фотография…

Она направила луч фонаря на изображение «памятника», очень детально вырезанное в камне. Тот же силуэт (только без плаща), та же вытянутая голова с огромными глазами — здесь это тоже была инкрустация. Два гладких круглых камушка, которые я тут же проверил сканером, но совпадений в базе не нашёл. Возможно, опять же обсидиан.

— А тут имя, — довольно неуверенно сказала Оса и пожала плечами, отчего луч фонарика скакнул мимо короткой, но более крупной надписи, чем остальные. — Ну а дальше хорошие и не очень дела, которыми он прославился среди современников. Может, это гробница?

— Всё может быть, — кивнул я и подошёл вплотную к стене, просвечивая узкие отверстия. — Но в гробницах обычно есть гробы, саркофаги с мумиями и прочая ценная утварь. А здесь только памятная доска какая-то…

Также задумчиво ответил я, толком ничего не высветив. Если это замочные скважины, а здесь их было шесть штук. Три слева от «фотографии», три справа и все они выглядели одинаково. Ни подсказок в виде текста или стрелочек вокруг, ни следов использования внутри и по краям. Просто тёмная миллиметровая щель, шириной с найденную карту.

— Слушай, а тот лупоглазый, похоже, был большой шишкой, — сказала Оса, пытаясь выковырять чёрные камушки из глаз. — Кстати, если голова у него такая большая, то, может, это не шлем. А домик для этих слизней? И тогда они и есть древняя цивилизация? Просто вот в этих доспехах?

— Сомнительно, тогда какая-то жизнедеятельность в этом жилище продолжалась бы, — ответил я и принялся простукивать стену вокруг, а заодно проверять стыки между стен. — Я больше склоняюсь к мысли, что Древние умерли, а психотропногеномные медузы — это лишь стража или результат каких-то экспериментов.

— Многовато они как-то пожили, — со скепсисом в голосе, сказала Оса.

— Ну, даже на земле есть моллюски, которые живут миллионы лет. И куча тех, кто впадает в спячку. Так что Древние вполне могли взять в базе геном какой-нибудь тихоходки, добавить мимикрию, плюс что-то из способностей к гипнозу, и накрутить это на работу с геномами. А дальше ты сама видела, эти штуки просто питались местной живностью.