Геном хищника. Книга пятая (СИ) - Гарцевич Евгений

— У меня есть одна теория, — начала Оса, но я её сразу же потащил на выход.

— Не будем ничего дёргать или вскрывать, — сказал я, — и уж точно пока не найдём шакрасика.

Второй проём (через короткий коридор) вывел нас в просторную комнату непонятного назначения. Это было пока единственное место, где мы нашли грязь, пыль и даже какую-то подозрительную растительность на стенах. Где-то плесень, а где-то и сильно разросшийся мох. В дальнем конце нашёлся небольшой квадратный колодец, уходивший довольно глубоко под землю. Внизу проглядывалась сырая земля, похожая на болотистое дно, валялись мелкие косточки, шкурки от пиявок и прочий органический мусор.

— Это запасной выход или местный мусоропровод? — спросила Оса, аккуратно заглядывая вниз.

— Скорее, доноропривод, — я кинул гильзу, проследив, как она бесшумно достигла дна, попав в какое-то тёмное пятно. — Мелкого чувствуешь? Он мог туда сигануть?

— Ой, смотри, гильза уползает, — удивлённо ойкнула Оса, прежде чем прислушаться к окружению. — Нет, он где-то на нашем уровне. А что за доноропривод?

— Ну, скорее всего, это вход, через который местные медузы заманивали к себе еду и тела, — я отвернулся от колодца, дальше осматривая комнату.

Я высветил несколько каменных плит, которые могли быть основаниями от кроватей Древних. Для верстаков или столов слишком низкие, а для простых подставок слишком высокие. С уверенностью можно было сказать только то, что стражи-медузы жили именно здесь. В углу нашлось несколько старых черепов, принадлежавших в основном выдрам, но нашлись и арари, только какие-то мелкие.

— Пошли дальше, — я вернулся в коридор. — Если здесь и было когда-нибудь что-то ценное, то это давным-давно переработали стражи.

По третьему коридору мы шли сильно дольше. Во-первых, он был раза в четыре длиннее и дважды изгибался, а во-вторых, мы нашли несколько сломанных сливных решёток в полу. В таком состоянии туда могла уже не только жидкая медуза проскочить, но и шакрасик сунуться. Мог поверить в себя и пойти искать врагов по норам.

В одну я покричал без каких-либо результатов, а, позвав Пепла, через вторую, в ответ расслышал ответный тихий скулёж. Не прямой звук, а лишь отголоски, гулявшие по местным «трубам», но это всё равно был радостный звук. Мы ускорились, завернули за угол и так же, как обрадовались сначала, так и грустно притихли.

Мы оказались совсем в маленькой комнатке, буквально два на два метра, в которой ничего не было, кроме наскальной живописи. И одна только маленькая ниша, в которой бледно светился прозрачный кубик (размером с обычную игральную кость). Он стоял на ребре на металлической подставке, а внутри был запаян один или некая условная обойма из светлячков, которых я уже встречал в подземельях Крысоловов.

В полу по центру комнаты ещё нашлись два небольших углубления, но на уровне, будто здесь кто-то продавил их коленями от долгого и частого сидения.

— Это храм? — спросила Оса, медленно идя вдоль стены.

Она провела рукой по выдолбленным символам, повторяя пальцами замысловатые фигуры.

— На молитвенный уголок, конечно, похоже, — задумчиво ответил я, разглядывая символы на стенах. — Про религию Древних, насколько я понимаю, ничего не известно. Может, это какой-то мемориал с вечным огнём? В честь того памятника в лабе?

На моё предположение Оса лишь развела руками. Мол, я хоть на Аркадии и дольше прожила, но у тебя уже больше информации, чтобы строить теории. А мне вдруг захотелось позвонить Хобс, и желательно по видео связи, и запросить консультацию. Чего, по понятным причинам, сделать в этом мире не получится.

— Мелкого чувствуешь? — спросил я, осмотрев уже каждый угол комнаты и не найдя ни одной решётки, щели или какой-то другой дырки в стенах.

— Да, прямо вон там, будто бы в стене или за ней, — Оса кивнула на светильник, а потом лихо (видимо, чтобы я не отговорил) сорвала его с подставки. — Прикольная штука, можно мне такую? Он же вечный, да?

— Типа того, проверь только его на радиацию, — сказал я, разглядывая символы.

М-да, я бы, наверное, больше бы смог понять, если бы здесь арабский смешался с древнекитайским. В том случае я бы хотя понял, где начало, а где конец. Крючки, закорючки, треугольнички, кружочки — и всё это как будто бы в несколько слоёв, будто пытались переписать, плохо стерев предыдущее и добравшись даже до потолка.

Либо здесь есть ещё одна потайная комната, либо Пепел застрял в вентиляции. Я простучал все стены в комнате, слушал не только звук, но и звал шакрасика, пытаясь хоть что-нибудь услышать в ответ. Вернулся в коридор и расковырял ближайшую решётку, покричал и посветил фонариком. Расслышал пыхтение, возню и недовольное ворчание, смешанное с обиженным писком.

Пошёл в лабораторию и облазил там все стены и все постаменты. А потом уже переворошил все перегонные кубы. Единственное, что трогать всё-таки не стал — это аквариумы. Долго смотрел на мутное, заплесневелое пятно, но так и не решился его трогать. А потом и вовсе что-то посмотрело на меня в ответ, отпечатав маленькую когтистую лапу на стенке изнутри.

Оса вроде бы помогала, но ходила повсюду с видом художественного критика, разглядывающего не стены, а произведения искусства. Причём не абы какие, а что-то из постмодернизма. Периодически она останавливалась и подносила руку к стене, не касалась и прислушивалась к собственным ощущениям.

— У меня есть несколько теорий, — начала она, остановившись перед единственным работающим агрегатом. — Но, заранее соглашусь, что лучше сломать кусок стены, а не грохнуть случайно всю лабораторию.

— Отличный план, — кивнул я. — Где будем ломать?

— Я практически нигде ничего не чувствую, — скривилась Анна. — Но в том мемориальном склепе этого ничего, как будто бы меньше, а котёнка больше. По ощущениям, там есть пустота. Если мы с тобой сможем поднять статую, то у нас будет неплохой таран.

— Сомнительно, — я покачал головой. — Я её еле столкнул, но у меня тоже есть теория…

Мы вернулись в комнатку. Точнее, я вернулся, а Осу выпихнул в коридор. Подошёл к стене, постучал в неё:

— Пепел, если ты меня слышишь и можешь двигаться, то свали подальше от стены.

Я повернулся спиной к стене и начал отсчитывать шаги. Вышел из комнаты, подтолкнул любопытную Осу дальше по коридору до самого поворота. И только там уже — пока оставалась прямая линия со стеной, остановился и достал обрез. Проверил, что замораживающая пуля никуда не делась, и прицелился в нишу из-под светильника. Если там за стеной действительно тайная комната, то мелкий явно будет где-то пониже.

Я потянул спусковой крючок, который в ответ тяпнул меня за палец. На этот раз, даже больнее, будто не с первого раза обнаружил во мне нужные гены. Ещё и обрез пнул так, что чуть кисть не вывернуло. Но «генно-модифицированная» пуля попала ровно в цель. С грохотом, пронёсшимся по замкнутому пространству, свистом камешков и плотным белым дымом. Не пороховым, а скорее, от груды сухого льда, в который постепенно превращался участок стены.

Я не знал, какой будет эффект. С органикой один опыт уже был, и хотелось бы такого же эффекта и с камнем. Чтобы мутно-прозрачный лёд с прожилками в виде околевшей арматуры… Ну или из чего там строили Древние… А в итоге — сухой лёд. Сама ниша моментально стала белой, но процесс на этом не остановился. Стена начала белеть и покрываться тонкими корочками льда. Это напомнило морозилку, которой давно требуется разморозка — белый непрозрачный лёд с колючками, покрывающий все стенки.

Процесс пошёл. Дыма стало больше, а температура в подзёмке разом упала градусов на двадцать. Мой теплообмен компенсировал, а вот Оса сжалась в комочек и дышала на руки. При этом не отказываясь от попыток заглянуть мне через плечо или протиснуться сбоку.

— А м-мне нравятся т-твои т-теории, — прошептала Оса, стуча зубами от холода. — А д-дальше ч-ч-то?

— Ждём, — я отдал ей куртку, взамен забрав «пятёрку». — Чувствуешь кого? Или что-то подозрительное?