Опасная любовь командора (СИ) - Муратова Ульяна

— Спасибо, что проводили, — обернулась я к капралу Фолю и вымучила улыбку признательности.

Видимо, усилие оказалось слишком значительным — мгновенно закружилась голова, и я покачнулась. Рука Легранда скользнула мне на поясницу, и он прижал меня к себе, а потом горячо зашептал на ухо:

— Позволь уложить тебя спать и остаться рядом. Здесь слишком опасно. Новую тревогу могут объявить в любой момент. Я просто побуду с тобой.

— Не нужно, — отстранилась я.

— Аделина, — он удержал меня и попытался поцеловать, но я отвернулась.

— Нет, капрал Фоль! Отпустите немедленно.

Он разочарованно разомкнул руки и вопросительно посмотрел на меня:

— Почему ты меня отвергаешь?

У меня был только один вопрос, начинающийся с «почему»: почему он решил начать приставать ко мне именно сейчас, когда я едва не падала с ног от усталости? Что с ним не так? Как он вообще мог сейчас думать об этом?

— Подобные отношения запрещены уставом, — устало ответила я, с трудом соображая.

— Никто никогда не узнает, я дам клятву, что никому не скажу… — с готовностью заверил он.

— Если вы никому не скажете, это ещё не значит, что никто не узнает, — опустошённо возразила я, теряя терпение. — И вы зря считаете, что от внебрачной связи меня останавливает только то, что о ней кто-то может узнать. Мой ответ — нет. И он не изменится от обстоятельств.

— Я не отступлюсь, Аделина, — то ли пообещал, то ли пригрозил он.

Только теперь стало понятно, что вступать с ним в диалог было ошибкой. Словно я начала торговаться там, где требовалось просто отказать. Некоторым бесполезно пытаться что-либо объяснить.

Светло-голубые глаза пылали решимостью, и вот такой, наэлектризованный желанием, Легранд был невероятно красив, но внутри ничего не дрогнуло, и я сухо проговорила:

— Будет лучше, если вы будете держать дистанцию. Я не хочу давать вам ложную надежду, поэтому сразу говорю, что шансов на близость со мной у вас нет. Не только у вас. Ни у кого. Пожалуйста, оставьте меня одну. Уходите, капрал.

Фоль усмехнулся, и по его лицу стало понятно, что он действительно не отступится.

Жаль. Но это — проблема другого дня.

Двадцать девятое эбреля. Вечер

Кеммер

Умом Кеммер понимал, что случившееся — не его вина. Что никто не мог предсказать такого поворота. Что подобного не случалось ранее. Что атака пришлась на самое неудачное время — утреннюю пересменку. Что он как командор не мог предотвратить нападение. Что на момент атаки он был ближе к ангарам и в небе принёс больше пользы, чем мог бы на земле.

Умом понимал. Но всё равно раз за разом возвращался в злополучное утро и скрупулёзно анализировал каждое решение, каждую деталь, каждый шаг. И раз за разом находил ошибки и убеждался, что мог действовать рациональнее, эффективнее и жёстче.

На восстановление здания штаба понадобилось до смешного мало — всего три дня. А вот вернуть людей уже нельзя.

Несмотря на рапорт и просьбу целиком эвакуировать часть, ему прислали доспехи и новых боевых магов, ветеранов стычек у Разлома.

Единственное, на чём удалось настоять — из части уехал весь вспомогательный персонал. Ужин и рассветник теперь привозила полевая кухня. На вечерник он поставил дежурить курсантов.

Всех гражданских вывезли из авиачасти ещё в день атаки, и на авиабазе осталась только одна женщина — Аделина.

Кеммер морально готовился к предстоящему разговору всю прошедшую ночь. Понимал, насколько тяжёлым он станет, но не позволил сочувствию влиять на его решения.

— Ты вызывал? — гарцель постучалась в открытую дверь, и он кивнул, стоя напротив окна.

— Проходи.

Она вошла, настороженно посмотрела на командора и замерла по стойке смирно у его стола.

Казалось, будто это абсолютно другая девушка. Не та, что переступила порог его кабинета с назначением в руке всего три недели назад. Эта носила брюки, сапоги до колена и синий фартук поверх чужой мужской рубашки с закатанными до локтей рукавами. Неслыханная дерзость, в Кербенне за подобное её растерзали бы. Длинные светлые волосы свились тугим узлом на затылке — ни одна прядка не выбивалась из причёски, чтобы игриво обрамить лицо. Глаза тоже смотрели иначе, будто принадлежали куда более взрослой женщине.

Кеммер тяжело вздохнул, понимая, что пауза не может длиться вечно.

— Весь вспомогательный персонал эвакуирован, — наконец сказал он.

— Я знаю, — не отрывая взгляда от глаз командора, сказала Аделина.

— В лазарете никого не осталось?

— Нет. Медблок тоже приведён в порядок. Всех раненых кантрадами я отправила в тот госпиталь, о котором ты говорил. На экспериментальное лечение. Остальные давно на ногах.

— Хорошо. Ты отлично справилась с обязанностями целительницы, — похвалил он, и Аделина резко втянула воздух ноздрями, а потом, видимо, расслабилась и даже воодушевилась.

— Спасибо. Я старалась.

— Я знаю, — кивнул командор, а потом решил, что тянуть больше нет смысла: — Я хочу, чтобы ты подала рапорт об увольнении и уехала из части.

— Что? — широко распахнула и без того большие глаза Аделина. — Но ты же сам только что сказал…

— Здесь стало слишком опасно. Я настаивал на том, чтобы нас эвакуировали, но министр решил для начала залить все норы бетоном и посмотреть, что будет дальше. Пока всё тихо, и единственное, чего мне удалось добиться — это увольнительных отпусков для всех на полнолунную неделю, с тридцатого до тридцать шестого числа. Мне тоже необходимо будет уехать, некоторые семейные проблемы требуют срочного присутствия. В части останется лишь пара десятков добровольцев под руководством зама по лётной части, полковника Короналя. Они будут дежурить прямо в маголётах, чтобы в случае нового прорыва сразу подняться в воздух.

— Почему император не хочет эвакуировать часть?

— Потому что безопасного места больше нет нигде. Синклит пока заседает. Мне прислали проект усиления гарнизонных построек и штаба. Работы начнутся уже завтра. Авиачасть не так просто перенести и расквартировать где-то в другом месте, но суть даже не в этом. Император и министр исходят из позиции, что куда бы эскадрилью ни перенесли, опасность нападения за пределами Разлома всё равно сохранится. Поэтому лучше усилить нашу часть пехотой и сделать укрепления тех построек, что уже имеются. В чём-то я с ними согласен, просто опасаюсь за своих людей — мы все теперь словно на огромном пикнике для тварей. И отнюдь не в качестве гостей.

— Так почему ты хочешь, чтобы я подала рапорт? Тебе понадобятся целители, — нервно сглотнула гарцель.

— Безусловно. Когда ты подашь рапорт, я потребую прислать несколько магов с реальным боевым опытом.

— Я не понимаю…

— Аделина, посмотри, — командор накрыл ладонями два разных документа, лежащих на столе рядом друг с другом. — Вот тут слева рапорт о твоём отказе выполнять мои прямые приказы в условиях боевой обстановки. Справа — благодарственное письмо за то, что во время боя ты приняла на себя управление маголётом, а затем организовала медпомощь всем пострадавшим. Первое тянет на Трибунал. Я приказал пять раз, прежде чем ты исполнила мой приказ. Мне пришлось тебя уговаривать. Это… неприемлемо, Аделина. За время промедления внизу гибли люди, противник наращивал численность, а также почти никто не обеспечивал прикрытие с воздуха. Как человек, я понимаю твой шок от первого боя, твоё нежелание оставлять лейтенанта Мервела, твоё стремление помочь ему. Но, как командор, я не приемлю подчинённых, которые отказываются выполнять приказы. Это военное преступление, за которым должно следовать очень жёсткое наказание.

Широко распахнутые глаза Аделины увлажнились и казались огромными голубыми эвклазами. Она стояла молча, абсолютно потерянная и разбитая словами Кеммера. Губы мелко дрожали, и слёзы должны были вот-вот заструиться по щекам.

— Пожалуйста, не надо… Я понимаю, о чём ты говоришь, понимаю важность приказов.