Одержимость Фенрира (СИ) - Снегова Анна

Пока мы спускались с гор, у меня было достаточно времени покопаться в себе и понять, чего боюсь больше всего.

Наверное, того, что это всё – просто физическая страсть, похоть, необузданные желания хищника. Которому всего лишь понравился запах. Пока что я не получила ничего, чтоб думать как-то по-другому, и это тревожит. Для меня это всё слишком серьёзно. Я абсолютно точно не смогу «просто так». Даже несмотря на то, что в его руках и от его поцелуев крышу снесло немедленно и бесповоротно. Настолько, что я как полная дура забыла обо всём и готова бросить всё, что когда-либо было мне дорого.

А он?

Что я для него?

Сладкая добыча?

Я же совсем ничего о нём не знаю. Может, у него развлечение такое. Охота по ночам на невинных девушек. Может, у него таких как я были сотни. Я бы, честно говоря, даже не удивилась. Красивый мужчина, сильный, невероятный. Особенный. К нему, наверное, очередь из желающих в любовницы. А красивые мужчины обычно знают о своей неотразимости, и редко отказывают желающим. Вон, у меня брат яркий пример! Мэлвин из-за своей любвеобильности едва не проворонил любовь всей своей жизни. Хорошо, вовремя встал на путь истинный.

Вдруг этот тоже бабник? От него веет такой неприкрытой мужской харизмой и притягательностью, что очень даже может быть. Да и то, как он быстро перешёл от слов, которых почти не было, к делу…

Чем больше думаю об этом, тем сильнее себя накручиваю.

К моменту, когда мы попадаем под сень густой рощи у подножия гор, у меня внутри уже полный раздрай. Эйфория отпустила, и теперь я занимаюсь любимым своим делом – самокопательством и переживаниями.

Волк резко сворачивает. Потом ещё и ещё.

Не сразу понимаю, что вот это беганье кругами по лесу ещё битых полчаса – это запутывание следов.

В конце концов, мы попадаем в узкую низину, заросшую густой травой. Тонкие ветви деревьев тихо шелестят, сплетаются над головой куполом, сквозь них просвечивают звёзды. Птицы не поют – или спят, или притихли при вторжении незваного ночного гостя.

Наискосок поляну пересекает поваленный ствол дерева, весь покрытый пушистым мхом. Рядом с ним Волк и останавливается.

Тяжело плюхается животом в траву, подминая её тяжёлой тушей. Часто дышит, высунув язык. Опускает голову, и я понимаю, что меня так приглашают спуститься.

Не чуя под собой ног, вся дрожа, я следую этому немому приказу.

Меня уже вовсю колотит, и не от холода. Это нервная дрожь. Обхватываю себя руками. Что сейчас будет? Как решиться, как отважиться на то, чтобы впервые предстать лицом к лицу перед человеком, появление которого так сильно и, мне почему-то кажется, бесповоротно изменило мою жизнь?

Где взять столько смелости?

Как завороженная слежу за тем, как Фенрир перекидывается обратно в человека. Интересно, к этому можно когда-нибудь привыкнуть? На мгновение пугаюсь, что после оборота он будет голым – но это всё моё бесстыжее воображение. Конечно же, король возвращается в человеческий облик, каким был. С одеждой, амулетами, металлическим поясом… больше ни о чём подумать не успеваю.

Робко поднимаю взгляд, и наталкиваюсь на такой дикий ответный, который в пустоте безошибочно находит место, где я стою, что у меня внутри всё сжимается в тугой узел.

Бешеный взгляд у него.

Одержимый.

Шаг ко мне. Не успеваю и пикнуть – как меня снова ловят две сильные руки, тянут к себе.

- Замёрзла совсем. Дрожишь. Сейчас согрею.

Поцелуй заглушает мой протест.

Снова пусто в голове, я плыву и куда-то утекаю, падаю всё глубже в омут. Горячий, жадный, присваивающий поцелуй. Тело отзывается вспышкой жара, плавится, льнёт к твёрдой груди. Это мне так сильно нужно было согреться – или ему меня согреть? Уже не имеет значения.

Нерешительно поднимаю руки, обвиваю его за шею. Слишком трудно сопротивляться такому искушению.

Фенрир довольно рычит и углубляет поцелуй. Настойчивый язык проталкивается меж моих губ.

Ох, мамочки… кажется, слишком быстрый оборот оставляет в оборотне слишком много звериных инстинктов. Иначе как объяснить, зачем же так кусаться в поцелуе?

Правда, не сказать, чтобы мне это не нравилось. Я начинаю привыкать. Мне нравится! До безумия.

С губ срывается тихий вздох, когда голодный поцелуи-укусы моего Волка перемещаются мне на шею. Ниже. Стягивает платье с плеча нетерпеливыми пальцами. Кусает и туда тоже. Кажется, вкус моей кожи заставляет зверя окончательно сорваться с цепи.

Летят куда-то в бездну все мои надежды на разговор. Какие тут разговоры? Я не успеваю прийти в себя. Каждое мгновение ломает новый барьер моей стыдливости.

Ох.

Рывком прижимает к себе, впечатывает в каменно-твёрдое тело. Невыносимым смущением меня окатывает понимание некоторых особенностей мужской физиологии, о которых я имею, надо сказать, весьма смутные познания. Вообще вся эта сторона отношений мужчины и женщины для меня тёмный лес. Но всё-таки есть, наверное, в каждом создании природы какой-то древний инстинкт… прямо сейчас я очень чётко понимаю, к чему всё идёт.

Кажется, мой Волк уже напрочь забыл, что изначальный план заключался в том, чтоб меня греть.

Его тяжёлое дыхание. Мои тихие вздохи под напором мужских рук.

Тело дрожит и звенит, как инструмент, на котором играют умелые пальцы. Бесцеремонные прикосновения к груди уже не вызывают такого протеста, как в начале. Это настолько приятно, что нет сил протестовать. Как будто его дикая, звериная жажда рождает в моём теле какую-то ответную, которой я раньше не осознавала.

Откидываю голову, подставляя горло колючим поцелуям.

Мы оба не произносим ни слова. Я забываю обо всём, что хотела.

Мой, мой, мой…

Бьётся в голове в каждом толке пульса.

Пусть бы целовал вот так вечность.

Но ему совершенно точно мало поцелуев.

Прихожу в себя, когда неожиданно оказывается, что мы уже не стоим, а лежим. Мир перевернулся. Звёздное небо дрожит и колеблется над головой. Под моими лопатками – примятая трава. И меня сверху придавливает тяжесть чужого тела так, что не вздохнуть. Ночной ветер холодит обнажённые плечи. И голые ноги.

Мужская ладонь проникает под юбку и сжимает колено.

Нет!

Испуганно стискиваю бёдра.

Зверь не замечает немого протеста. И того, как я пытаюсь столкнуть его с себя, упираясь ладонями в тяжело дышащую грудью. Толчки чужого пульса мне в ладонь – бешеные, быстрые.

Серебряный волчий зрачок сверкает одержимостью, которая не на шутку меня пугает.

Мои слабые трепыхания – ничто перед этим огромным хищником, который наконец-то прижал к земле загнанную и обездвиженную добычу.

Он опускается. Обжигает горячим поцелуем ключицу. Тянет вырез ниже. Сердито ворчит, когда тугая ткань лифа не подаётся, не пускает к желанной цели. Пока моё сердце испуганно бьётся в ладонь, плотно и уверенно лежащую на моей груди.

Слышу треск нитей под следующим рывком.

Боже.

Да он же меня сейчас прямо здесь, в траве… ему плевать на мою невидимость, на то, как я выгляжу, кто я, какая я, чего хочу или не хочу.

Зверь. Дикий, голодный. Одержимый своими собственными инстинктами и желаниями.

На глаза наворачиваются слёзы.

Всё-таки, дело было только в этом.

А я-то, дура, надеялась…

Горькие слёзы срываются с ресниц и скатываются наискосок вниз. Обида захлёстывает с головой. Душит. Отравляет. Мою душу рвёт на части и ломает этой обидой тем сильнее, чем больше удовольствие, от которого моё тело по-прежнему млеет и плавится. И так и подмывает забыть обо всём, наплевать на гордость и дать уже Волку то, чего он так хочет. Я знаю, что это будет божественно. Я сама хочу, чтоб он не останавливался – хочу так сильно, что даже больно.

И всё-таки слёзы одна за другой прочерчивают дорожки по мокрым щекам.

С довольным рыком Фенрир всё-таки добивается своего – податливая ткань под его пальцами ползёт вниз, что-то рвётся. Он тянется к моей обнажённой груди, чтобы впиться поцелуем…