Император Пограничья 5 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Коршунов сделал паузу, с явным удовольствием излагая план:

— А когда он окажется на грани разорения, представители Угрюма великодушно предложат «спасение» — выкуп бизнеса по минимальной цене. После чего можно провести «ребрендинг» и продолжить дело уже под вашим патронажем. Таким образом, мы и наказание осуществим, и выгоду извлечём.

Я слушал, не скрывая удовлетворения. Родион мыслил именно так, как нужно — последовательно, многослойно, с пониманием человеческой психологии.

— Отличный план, — я достал из кармана кошель и отсчитал двести пятьдесят золотых рублей. — Вот стартовый капитал на операцию и твоя первая зарплата. Действуй.

Собеседник принял деньги с кивком благодарности. Затем его лицо стало серьёзным:

— Боярин, раз уж мы теперь работаем вместе, должен сказать прямо… У меня есть личные счёты с тремя людьми. И я хотел бы, чтобы однажды их настигла кара.

— Кто они? — спросил я, внимательно глядя на своего нового главу разведки.

— Генерал Карагин, который сделал меня козлом отпущения и уволил со службы, — Родион загнул первый палец. — Владимирский агент Рубцов, по чьей милости я остался без ноги, — он загнул второй. — И Афанасий Уваров, который испортил мою репутацию и репутацию Джованни Альбинони, — третий палец присоединился к остальным.

Я улыбнулся. Личная мотивация — мощный двигатель, и я не видел причины отказывать Коршунову в восстановлении справедливости.

— Ничего не имею против, — ответил я. — Особенно касательно Уваровых. Они были следующими в моём списке после Большелапоффа. Пока собирай информацию по всем трём направлениям — их время обязательно придёт.

Коршунов выпрямился, и я заметил, что впервые за всё время нашего общения он по-настоящему улыбнулся — не сухой усмешкой, а широкой, почти мальчишеской улыбкой.

— Тогда я приступаю к работе немедленно, — он встал, отвесив короткий поклон. — Первый отчёт получите на днях. Запишите мой номер.

Я тоже поднялся, чувствуя, что пора возвращаться. День обещал быть длинным, а ночь выдалась насыщенной. Стоило отдохнуть.

— Не подведи меня, Родион, — я протянул руку.

— Даже если бы захотел — не смогу, — он крепко пожал её, кивнув на еле заметный шрам на пальце — след нашей клятвы. — Ядрёна-матрёна, это будет интересная работка!

Василиса прищурилась, глядя на залитый солнцем двор за школой. Стояло ясное апрельское утро, воздух наполнялся ароматами пробуждающейся природы. Она опустила тяжёлую стопку тетрадей на подоконник и с любопытством наблюдала за необычной картиной: Силантий, опираясь на резную трость из морёного дуба, объяснял группе детей, как правильно держать лук.

— Не зажимайте рукоять, словно душите куропатку, — доносился до неё его низкий голос. — Держите свободно, как будто маленькую птичку в ладони — достаточно крепко, чтобы не улетела, но не настолько, чтобы навредить.

Василиса невольно улыбнулась. Кто бы мог подумать, что угрюмый охотник, недавно впавший в отчаяние из-за травмы, окажется таким терпеливым педагогом? Когда Прохор предложил ему эту должность, Силантий лишь желчно хмыкал и отворачивался к стене. Теперь же он преподавал с таким увлечением, что порой казалось — он полностью забывает о своей травме.

Тринадцать детей старшей группы выстроились в линию, каждый с маленьким учебным луком. Под руководством Силантия они натягивали тетиву, прицеливались и выпускали стрелы с безопасными закруглёнными наконечниками в мишени, установленные вдоль частокола. Некоторые попадали, другие безнадёжно мазали, но все слушали наставника с восхищением.

— Дыхание! — командовал Силантий, постукивая тростью по земле. — Помните о дыхании! Вдох, задержка, плавный выдох, и только потом отпускайте тетиву!

Василиса отметила, что хотя он и не мог показывать сложные физические упражнения, его умение объяснять словами компенсировало этот недостаток. Иногда он просил кого-то из старших мальчиков продемонстрировать приём или стойку, руководя процессом по мере необходимости.

Через окно она видела и основной школьный класс — тесную комнату с грубо сколоченными партами, где сейчас одиннадцать младших учеников сидели, склонившись над тетрадями. Антонина Сергеевна, недавно присоединившаяся к их небольшому педагогическому составу, проводила с ними занятие по природоведению. Седеющая женщина средних лет, до недавнего времени преподававшая химию в провинциальной гимназии Ржева, оказалась среди беженцев, прибывших в Угрюм от контактов отца Макария. Узнав о её квалификации, Василиса немедленно предложила ей место в школе.

— Василиса Дмитриевна! — окликнула её новая учительница. — Не могли бы вы помочь? Дети не могут понять принцип кристаллизации…

— Иду, Антонина Сергеевна, — ответила она, бросив последний взгляд на двор. — И пожалуйста, просто «Василиса».

Войдя в класс, она поморщилась от спёртого воздуха. Школа действительно задыхалась в тесном помещении бывшего дома предателя Петровича. Объединение четырёх деревень увеличило число учеников до двадцати пяти, и даже разделение на утреннюю и послеобеденную смены не решало проблему переполненности. Оставалось лишь надеяться, что здание новой школы вскоре окажется достроено.

Младшая группа с любопытством смотрела на неё. Василиса улыбнулась, подходя к столу, где педагог разложила маленькие чашки с раствором соли.

— Кто из вас видел, как растёт кристалл? — спросила Василиса, и ни одна рука не поднялась. — Что ж, сегодня мы покажем вам настоящее чудо.

Она опустила палец в раствор и сосредоточилась, позволяя своему дару геоманта проявиться. Крошечные кристаллики соли начали формироваться вокруг её пальца, растя на глазах у изумлённых детей.

— Это магия! — выдохнул белобрысый Петька с первой парты.

— Нет, это наука, которую я просто немного ускорила, — улыбнулась Василиса. — В природе кристаллы формируются так же, только гораздо медленнее.

В этот момент снаружи раздался взрыв детского смеха. Василиса повернулась к окну и увидела, что Силантий демонстрирует, как правильно маскироваться в лесу, намазав лицо грязью и прикрепив к одежде ветки. Он выглядел таким комичным и одновременно серьёзным, что даже самые сдержанные дети не смогли удержаться от хихиканья.

— Смеётесь? — прикрикнул он, но без злости. — А ведь такая маскировка дважды спасала мне шкуру! Вот встретитесь с Бздыхами в лесу, тогда будет не до смеха!..

Василиса заметила, как его глаза, когда-то тусклые от отчаяния, теперь горели энтузиазмом при передаче знаний молодому поколению. Полина оказалась права — новая цель оказалась для него лучшим лекарством. Голицына с удивлением отметила, что скучает по уехавшей в город гидромантке, как и по молодом Платонову.

Закончив демонстрацию кристаллизации, Василиса оставила детей под руководством Антонины Сергеевны и вышла на крыльцо школы. Урок физической подготовки, похоже, заканчивался — дети собирали луки и стрелы, складывая их в специальный ящик.

— Хорошо поработали сегодня, — говорил Силантий, опираясь на трость. — Особливо ты, Мишка. Верная у тебя рука. И Дашка — молодец. Глаз-то у тебя острый, не мажешь почти!

— Силантий Кондратьевич, — раздался тонкий девичий голос, — а когда вы нас научите ставить капканы на зайцев?

— Всему своё время, девонька, — ответил он, поправляя сползающую повязку на левой ноге. — Сперва надобно ходить по лесу научиться так, чтоб и сучок под ногой не хрустнул. А то какой с вас толк — весь лес распугаете своим топотом.

Василиса подошла к нему, когда дети разбежались.

— Как твои ноги? — спросила она с искренним беспокойством.

Силантий хмыкнул, но по-доброму:

— Ломит, чтоб их! Как дождь собирается — прям огнём горят. Но итальянец божится, что это, мол, так и должно быть, — он посмотрел на школьное здание. — А вот домишко ваш для учёбы никуда не годится. В эдакой тесноте ребятню держать — тока глазёнки им портить понапрасну.

Василиса кивнула, разделяя его озабоченность: