— Вот, — произнесла она.
Наши шаги гулко отдавались эхом, и я похмыкал, разглядывая порядком запорошенные строительной пылью и грязью помещения внутри. Но в целом всё было неплохо, по углам ни лежало отходов чьей-то жизнедеятельности, не было тёмных пахучих потёков на стенах, и не присутствовало следов лёжки городских бродяг. Для наших нужд место подходило вполне.
— Ну, как тебе? — чуть тревожно, покусывая нижнюю губу, спросила Лика.
Я посмотрел на неё, переживающую, что мне не понравится, и благосклонно кивнул:
— Отлично! Всё подходит!
Девушка тут же обрадованно заулыбалась.
— Ладно, — я подошёл к стоявшим там же деревянным козлам, сдул с одного конца пыль и бросил туда портфель. — А теперь давай попробуем немножечко поколдовать.
* * *
Жиганка, отправленная следить за кадетой, запыхавшись, вбежала в дом Череповой, где в этот момент удачно находилась и Абрамова.
Молодая воровка, чудом вышедшая сухой из воды благодаря журналистке, опёрлась ладонью о дверной косяк, сделала пару глубоких вдохов и выпалила:
— Они в недостроенной пивоварне, оба!
— Ух ты! — сразу подскочила Абрамова, разом забыв про недопитый чай, который с удовольствием потягивала, закусывая баранкой.
И тут же, пристально сощурившись, поинтересовалась:
— Тебя не заметили?
— Вроде нет, — ответила жиганка и добавила, — там в кустах, походу, дырка в заборе. Как они туда зашли, я сразу к вам.
— Ладно.
Журналистка быстро засобиралась, на ходу бормоча:
— По идее, время у нас должно быть. Вряд ли они туда на пару минут, но надо поторопиться.
Она открыла стоявший у ножки стола саквояж, ещё раз проверила фотоаппарат и большой увесистый объектив, который позаимствовала у одной профессорши энтомологии, любившей фотографировать бабочек вживую. Та уверяла, что снимки даже с достаточно большого расстояния получаются очень чёткими, что можно разглядеть каждый узорчик на крыльях. Узорчики, конечно, Абрамовой были до одного места, но разглядеть она планировала много чего. Убедившись, что всё на месте, она тут же приказала подручной:
— Веди! — И выскочила следом, только и успев, что махнуть матери на прощание.
Хлопнула дверь, вновь возвращая в дом тишину, а Черепова, всё это время продолжавшая спокойно сидеть, прихлебывая чай, вновь откусила баранку и с некоторым удовольствием произнесла:
— Да, вся в меня! Я в её годы тоже за любой кипиш была, лишь бы гешефт приносил.
Потянувшись куда-то под стол, достала початую бутылку коньяка, плеснула в чашку.
— Ну, за фарт!
Поле чего залпом влила в себя получившуюся смесь. Крякнула, выдохнула и, плеснув ещё чутка чистого алкоголя, догналась. Захорошело, и мысли старой воровки вновь вернулись к воспоминаниям о старых добрых денёчках, когда она и сама ого-го. Так незаметно она и задремала, откинувшись на стуле.
Добравшись до пивоварни, Абрамова осторожно обошла здание по кругу, осматривая забор, пытаясь выяснить, не наблюдает ли кто-нибудь оттуда за улицей. Но всё было тихо, и она осторожно подобралась ближе. Место было не слишком людное, да и народ жил не особо любопытный. И, найдя в заборе щель, она приникла к ней глазом, рассматривая, что находится внутри. Сначала показалось, что там никого нет, только захламлённый строительным мусором двор, да пустая коробка здания. Как вдруг в одном из окон ей почудилось какое-то движение.
— Ну-ка, ну-ка.
Женщина сменила позицию, выискивая точку, откуда будет лучше видно, и чуть не вскрикнула от восторга, когда увидела внутри здания силуэты их обоих: кадеты и гимназиста.
— Попались, голубчики, — прошептала она, тут же расстегнув саквояж, доставая фотоаппарат и накручивая на него мощный объектив.
— Сейчас я вас и прищучу, — она в предвкушении потёрла ладони, выбирая ракурс поинтереснее.
До заветных больших денег оставалось ровно две вещи: качественные фотокарточки, которые она покажет родителям этого юноши, и, собственно, выяснение, кто эти самые родители есть.
И фото нужно было как можно более компрометирующие. Журналистка, конечно, не рассчитывала, что эти двое займутся чем-то совсем пикантным, но хватило бы и простого поцелуя. И женщина приникла к окуляру, терпеливо дожидаясь нужного момента.
* * *
— Так, — произнёс я, — на всякий случай, чтобы не замараться, лучше верх снять.
Потянулся, расстёгивая тужурку, а Лика принялась торопливо скидывать китель, оставаясь в гимнастической рубахе серого цвета.
— Стоп, этого хватит! — немедленно добавил, увидев, как девушка расстегнула ворот рубахи и вознамерилась было ослабить стягивающий её пояс.
Лика чуть покраснела, торопливо стала ремень поправлять и внезапно что-то выронила из кармана.
Углядев бумажный прямоугольник запакованного презерватива, слегка приподнял бровь, но ничего не сказал. Видеть приходилось, Вяземский притаскивал, свистнул у отца. Немецкий «Фроммс Акт». Но у того упаковка была поярче, а этот был просто из плотной желтоватой бумаги с парой надписей типографским шрифтом. Наверное, наш, отечественный.
Став красной, как помидор, девушка быстро присела, сграбастав его вместе с мусором, а я, сделав вид, что разглядываю потолок, закинул руки за голову и потянулся.
— Святослав, я… я…
— Что? — я посмотрел на девушку, — ты закончила? Начинаем тренировку?
— Да, да, — быстро закивала кадета, пытаясь дышать ровно.
Я же, внутренне посмеиваясь, продолжал соблюдать внешнее спокойствие. Ну, заботится девушка, чтобы детей не было. В целом, правильное желание. Доучиваться надо, да и пять лет в гарнизоне отслужить сначала.
— Готова, — спустя полминуты произнесла она, и я кивнул:
— Ну, начнём.
* * *
Щелчок, ещё один, затем ещё. Абрамова, высунув от усердия язык, делала снимки почти не останавливаясь, запечатлевая самые интересные моменты. Вот они начинают снимать с себя одежду, вот уже они в рубахах. Девушка касается поясного ремня.
Тут у них что-то произошло, кадета резко присела на корточки, а парень задрал голову к потолку. Журналистку вдруг захватило вдохновение, и она резво сместилась в сторону, так, что фигура парня практически закрыла собой девушку. Гимназист как раз закинул руки за голову, и с нового ракурса всё стало более чем пикантно. Выглядело так, словно девушка решила ублажить его ртом.
От возникшей в воображении картинки журналистку тоже проняло, и она почувствовала, как затвердели под блузой соски, и стало влажно между ног.
Порнографический сюжет с кадетой и гимназистом оказался неожиданно возбуждающим. И Абрамова подумала, что стоит поговорить с Прянишниковым насчёт приодеть его парней, кто помоложе выглядит, в гимназическую форму. А самой обрядится кадетой. Или даже лучше. Ей пришла в голову интересная мысль, что ведь можно с ними тоже фотографий наделать, того же порнографического толка, и подпольно продавать. Гешефт подобное обещало немалый. Только, чтобы не светиться, взять в долю самого владельца борделя, и заодно его и выставить организатором сего предприятия, если вдруг полиция сядет на хвост.
Сделав ещё пару снимков, Абрамова бережно уложила фотоаппарат обратно в саквояж и быстро вернулась к жиганке, ждавшей её на углу дома через дорогу.
— Так, парня запомнила? — требовательно спросила у неё.
— Запомнила, — кивнула та, — за ним проследить, как выйдет?
— Не стоит, — покачала головой журналистка, вспомнив собственный неудачный опыт слежки. — Сделаем лучше. Завтра с утра карауль возле мужской гимназии. Посмотри, на чём он приедет, и запомни номер.
— А если он пешком придёт? — задала логичный вопрос воровка.
— Судя по всему, он из богатеньких, поэтому, скорее всего, привезут. Но если пешком, то ещё что-нибудь придумаем.
— Хорошо, — кивнула жиганка.
А Абрамова, не теряя времени, направилась в редакцию газеты. Вернее, в их фотолабораторию в подвале, где можно было сделать и проявить такие ценные фотоснимки.
