По праву сильного (СИ) - Лифановский Дмитрий

— Тогда картины не убирайте, мне будет приятно смотреть на эту медузу и знать, что он сдох. Я еще потом Лапу сюда повешу… Портрет, — поправился он, поймав наши ошарашенные взгляды.

— На счет Лапы… Вы знаете Гильдию лучше меня. Мурман, Лапа и Кнуд перешли черту, — я внимательно посмотрел на Фроди — в первую очередь эти слова для него. Он сам из старшины и не в его интересах, чтобы я объявил войну всей Гильдии, — Но я не верю, что все вольные их поддержали. Тронуть ребёнка — это против традиций. Но мне плевать на традиции — они тронули мою ученицу! И все, кто к этому причастен — умрут. А значит, мне нужно знать расклады внутри Гильдии. Ты сможешь использовать свои связи? Мне нужна информация, и чем точнее — тем лучше.

— Есть у меня пара старых знакомцев, — кивнул Старый Ворон, — Они давно отошли от дел, но что творится в Гильдейском совете сейчас — знать должны.

— Только будь осторожен. Кнуда ты тоже считал своим братом, — Фроди дернул щекой, глаза старика полыхнули замешанной на обиде яростью.

— С Брониславом поеду.

— Возьми еще парочку бойцов.

Старик кинвул.

— Я давно говорил, что старшина пустила наши традиции по волне. Мурман слишком любит деньги, а Лапа никогда и не был настоящим вольным — торгаш он, — презрительно скривился Стрежень, — Дай мне день, ярл, я тоже прошвырнусь по порту, может, найду тех, в ком еще живет морская душа, поющая песню моря.

Мы с Фроди и Анастасией переглянулись.

— Что смотрите⁈ — усмехнулся ватаман, — Я же не только головы рубить, да баб валять горазд. В плен всякие попадались. Как-то скальда эллинского зацепили. Вот он и пел нам, саги всякие. Красиво пел.

— И что с ним стало? — тихо спросила Анастасия.

— Да утопил я его, — беспечно махнул рукой Стрежень, — Выкуп за него не давали, ел много, пил еще больше. А саги наши лучше поют. У того все больше розы, лозы, да дриады. Муть слезливая.

Глаза эллинки округлились. А ватаман расхохотался.

— Шучу, княжна. Отпустил я его. Даже денег отсыпал. Парень он нормальный, хоть и не в себе слегка. Он потом сагу сочинил про нас. Что там про плен и северный ветер.

— «В плену у Борея»? — восхищенно выдохнула патрикианка, и с возмущением добавила, — ты держал в плену Велизария Аморийского⁈

— О! Точно! Велик! А я все вспомнить не мог, как его звали. Заковыристые у вас пиндосов имена.

— Он не пиндос, он фригиец.

— Да? — пожал плечами Стрежень, — А какая разница?

— Ладно, хорош трепаться, завтра дел много. Фроди, Стрежень, располагайтесь здесь. Занимайте любую комнату.

— Я здесь! — Стрежень тут же плюхнулся на диван в холле. Фроди покачал головой и пошел осматривать первый этаж.

— Анастасия, пойдем покажу тебе твои покои и ванную. Горячая вода должна быть. Князь Лобанов обещал проследить, чтобы ничего не отключали.

Девушка как-то странно на меня посмотрела, но послушно пошла за мной. Показал ей одну из спален. Открыл шкафчики, где лежало упакованное в красивые коробки какое-то тряпье.

— Простыни, полотенца и все остальное должно быть здесь. Извини, слуг пока нет. Завтра решу этот вопрос. А пока сама. Вещи твои из машины сейчас принесу. Ванная комната здесь. Туалет здесь. Если что-то надо — я в соседней комнате.

И снова непонятный взгляд. Она что думает, я к ней ночью приду? А зачем? Хотел бы, еще в Заброшенных землях воспользовался, когда она мне все что угодно предлагала.

— Ничего не бойся, — попытался я ее успокоить, — В этом доме тебя никто не обидит. Включая меня, — я усмехнулся и пошел на выход.

— Рагнар, — она впервые назвала меня по имени.

— Да?

— Зачем ты это делаешь?

— Что? — не понял я ее вопроса.

— У тебя в Пограничье война. Со дня на день могут подойти войска Императора. А ты бросаешься спасть какую-то девчонку, еще вчера бывшую простолюдинкой.

— Она не какая-то девчонка — Сольвейг моя ученица, — спокойно ответил я и добавил, обернувшись на пороге, — Но я бы бросился спасать и какую-то девчонку, если бы она была своя. И не важно, кто она — княжна или пастушка. Своих не бросать, врагов убивать, друзьями дорожить. Это же так просто, Настя.

Глава 11

Морской ветер дул с залива, холодный и резкий, бросая в лицо дождевую взвесь, перемешанную со снегом. Зима никак не хотела сдавать свои позиции, до последнего сопротивляясь надвигающейся оттепели. Або спал. Лишь портовая часть города никогда не засыпала полностью. В ночной тишине слышался отдаленный гул порта и резкие, отрывистые гудки пароходов.

Я стоял на балконе особняка, глядя на пустынную улочку, где в тусклых пятнах света от мерцающих фонарей причудливо изгибались тени. В соседней комнате мелодично и тоскливо что-то напевала Анастасия. Жалко девочку. Мечтала о дворцах и балах, а попала ко мне. Отправить бы ее назад к папашке, вместе с подружкой Наташкой (надо же, рифмами заговорил), да только нужны они мне. Вернее(,) выгоды, которые несет брак с ними. Влез в политику по самые уши, придется крутиться. Или надо было сидеть в пещерах, не отсвечивая, до нового перерождения. Только судя по делам, которые закрутились в Пограничье, отсидеться все равно не получилось бы.

Внизу, в холле, раздался звериный рык и причмокивания. Стрежень храпел, заглушая пароходные гудки. Если так и продолжит, выгоню его к демонам в подвал. Иначе никому в доме выспаться не даст. Дверь на балкон скрипнула. Я не обернулся — знал, что это Фроди. Шаги осторожные, слегка шаркающие, как у старого волка — возраст и ранение дают о себе знать. Старый Ворон сильно сдал. Подкосила его полная лишений партизанская жизнь и предательство друга.

— Не спится? — спросил он, становясь рядом.

— Заснешь тут, — усмехнулся я на очередную руладу, выдаваемую луженой глоткой Стрежня.

— Это да, — улыбнулся в ответ старик, — Вот и мне не спится.

— Как думаешь, Мурман уже знает, что мы здесь?

— Знает, — уверенно кивнул Фроди, — Он ждал, что ты примчишься спасть Сольвейг. Про этот дом, тоже знает наверняка. Да и осведомителей у Гильдии хватает. В том числе и среди флотских.

Я бросил изучающий взгляд на Ворона. Ой, не зря мне это сейчас говорится. Старый хитрец с понимающей улыбкой кивнул.

— Ты молод, ярл…

Тут я бы поспорил, но знать кому бы то ни было о моем бессмертии не обязательно.

— Горяч…

Тоже весьма спорное утверждение.

— В Гильдии не все такие, как Мурман, Лапа и Кнуд, — последнее имя он произнес с болью.

— Я знаю. Не переживай, я не собираюсь объявлять войну всему вольному братству.

— Это наполняет мое сердце радостью, — с легким сарказмом отозвался Фроди.

— Но Гильдии придется или подчиниться мне, или перестать существовать. Второй раз они переходят мне дорогу. Второй раз используют для давления на меня ребенка…

— Первый раз это был Кракен.

— Кракен работал в паре с Лапой. В первый раз Сольвейг схватили после посещения Кнуда. И сейчас за похищением стоит Лапа и Кнуд. Таких совпадений не бывает, Фроди.

Старик повесил голову.

— Я понимаю, ярл. Но… — он поднял на меня по-стариковски тусклые, слезящиеся, полные горечи глаза, — Позволь мне поговорить с Кнудом до того, как ты его убьешь.

— Я же обещал, — пожал я плечами, — Лапа — Стрежню, Кнуд — тебе. Делай с ним что хочешь. Но так, чтобы он больше не смог доставлять мне неприятности.

— Спасибо, ярл, — старик почтительно склонил голову.

— Брось, князь. Тебе не идет гнуть спину, — щека старого Ворона дернулась.

— Подручник. Я из младшей ветви.

— Старшая Радомира?

— Да. Давно догадался?

— Это было не сложно, — усмехнулся я, — Воронова. Ворон. Контрабанда и Гильдия. Стоило вам появится у меня, и Пограничье упало мне в руки. Одно не понятно. Зачем хозяевам Заброшенных земель я?

— Мне ты просто понравился, — пожал плечами князь Воронов, — Еще в первую нашу встречу. Слишком независим, слишком умен для юноши твоего возраста. Слишком честен. В тебе с первого взгляда видны поколения и поколения предков. Ну а Рада… Мы с ней последние в роду. Была надежда на Фрейю с Белкой, но они клуши.