Ворон, который меня пленил (СИ) - Началова Екатерина

Девушки — сейчас!

Рейтор отлетевший от бюро на полкрыла, резко развернулся.

Глава 22. Подсобка

Каждый шорох ботинок Ания отзывался в ушах болезненным эхом. После собрания начальник никак не желал покидать бюро: еще долго стоял надо мной, следил, как я заполняю книгу, как выдаю посылки, придирчиво изучал книгу учета. Работать так оказалось невмоготу. Всей кожей ощущая неудобное присутствие начальника, я механически перелистывала страницы, чувствуя, как напряжение скручивает нервы в узел. Время текло издевательски медленно. В третий раз взвесив оставшиеся посылки, я придумала устроить срочную уборку в подсобке.

Узкая подсобка встретила меня полумраком. Здесь царствовала пыль. Толстый слой серого налета покрывал все поверхности: пыль осела на стеллажах с документами, крошечном деревянном столе, полках до потолка, узкой непокрытой кушетке. Уборка явно была не лишней. Я смочила тряпку водой, начав с формальной протирки. Нетерпеливо ожидая, когда уйдет Аний, я аккуратно вытирала каждую полку, смахивала пыль с коробок, попутно заглядывая в документы. Вроде, ничего важного… Десятки коробок с архивными книгами учета, а в них года, адресаты, вес посылок, вестники, которых уже нет. Пыль роскошными облаками поднималась с насиженных мест, заставляя чихать и отворачиваться.

Заглянув в один из дальних ящиков, я обнаружила, что некоторые книги буквально рассыпаются от старости. Дунь на лист — улетит.

— Куда их? Может выкинуть?

Аний заглянул в подсобку, оценил состояние рукописей и отрицательно покачал головой.

— Ни в коем случае.

Я осторожно открыла первую попавшуюся книгу. Старалась сделать это бережно, но уголок желтой бумаги все равно осыпался, марая руки.

— Сто тридцать пять лет назад… — прочитала дату и с немым вопросом посмотрела на Ания.

— У нас есть письма, которые отправляли и сто сорок лет назад с датой поставки в наши дни, — авторитетно сообщил начальник. — Все, что рассыпается, не трогай. Я пришлю мага, чтобы законсервировал. Пора уже, да…

— Но зачем кому-то бумаги, которым больше ста лет? Ну хорошо, больше ста сорока лет. Посылки уже доставлены…

— Девочка, драконы живут по тысяче лет. Что для них сотня? Оглянется такой долгожитель, вспомнит, что буквально вчера, лет двести назад, одалживал фамильный артефакт другу. Где артефакт? А друг умер, а наследники клянутся, что не видели ничего. Расследование… Кинутся куда? Кинутся ко мне. А у меня, — Аний бережно похлопал по ящику, — все записано. Ничего не трогай.

— Да, бэр, — смирилась я.

Начала я уборку нехотя, принужденно, а затем увлеклась, втянулась и не прервалась, даже когда Аний улетел. Подсобка становилась все светлее и чище. Параллельно и мои собственные мысли обретали ясность.

А вытирая полки думала я, как глупая юная девица, о Рейторе. Хотела от мыслей отмахнуться, но не смогла, не отмахалась, догнали. Перебрала по секундам, по перышкам встречи, каждую. Первую — здесь, вторую — на посиделках. Письма все… Вспомнила встречу на мельнице, как боялась на бой смотреть, как он меня наружу выводил под смешки, как вместе сидели. Как река трещала, как Мари меч подержать не дал, а мне сам в руку вложил. Подснежники вчерашние. Желания свои — сладкие, тягучие, совсем нескромные…

О нем я думала… И вдруг, прямо тут в пыльной подсобке почтового бюро, сжимая в пальцах влажную тряпку, я обнаружила, что под кожей нет старухи, нет женщины с серьезным взглядом. Там снова девушка, которой я была; которую, как думала, я навсегда потеряла. А она, оказывается, не ушла, здесь. Смеется, кружится, искрится задором, лукавством, надеждами, снова хочет танцевать — без принуждения, без взрослости расчетливой, как будто не было разочарований ни в ее жизни, как будто нет их в целом мире. И прошлого для нее не было, она только-только родилась заново. Ее никогда не отвергали, ей все ново, все горячо и в первый раз. Она хочет и улыбки, и перегляд, и танцы, и горячий шепот на ухо, а там, как знать…

Значит, умерев, она рождается снова? А может и не умирает вовсе, просто притихает, а затем — снова готова рискнуть?

От счастья и благодарности я уткнулась в собственный рукав и рассмеялась вслух. Пыль вздрогнула, сорвалась с места маленьким облачком, залетела в нос, и я сквозь смех зачихала.

— Апчхи! Апчхи!

— Тетенька Ворон! Тетенька Ворон!

Звонкий детский голос снаружи звал, скорее всего, меня. Заранее озадачившись и слегка оскорбившись на «тетеньку», я едва выбралась из подсобки и вышла на балкон, по пути вытирая повлажневшие глаза. Под балконом, задрав головы, переминались с ноги на ногу какие-то мальчишки. Светловолосые, чумазые, только зубы сверкают.

Витая в мыслях, я едва поняла, что они хотят.

— Тетенька Ворон, скиньте мячик!

Мячик? С непривычки щурясь на солнце, я действительно обнаружила в углу нашего балкона закатившийся серый тряпочный мяч, перемотанный веревками.

— Откуда тут мяч? — скрывая улыбку, строго спросила я, хотя ответ предполагала.

— Мы играем! — радостно крикнул веснушчатый мальчишка в кепке. — А Мрынька ка-а-к запулил!

«Мрынька», как я поняла, виновато развел руками.

— Я нечаянно! — легко отозвался он.

— А если бы окно разбил? — построжилась я, соблюдая традиционный ритуал рода для чужаков: не показывать эмоций.

— А тогда мы бы убежали! — бесхитростно сообщил Мрынька.

— Ш-ш, ты, дурошлеп! — осадили его друзья. — Она ж осердится.

Вздохнув, я подняла грязный мяч и, перегнувшись через перила, бросила его вниз. Схватив добычу, мальчишки радостно загалдели и убежали. Только один не убежал сразу — он держал что-то в кулаке.

— Тетенька Ворон, возьмите! — он подкинул вверх свёрток.

Я поймала его, развернула. Внутри оказались две конфеты.

— Это за мяч! — крикнул мальчишка и умчался догонять друзей.

На сердце стало окончательно тепло, будто солнышко пригрело. Улыбаясь, я рассеянно отложила конфеты на стол, вспомнила, что точно такие же конфеты видела у покойной Лады. Значит, и ей тоже доводилось общаться с этими же мальчишками.

С теплыми мыслями я вернулась к уборке.

Ни усталости, ни боли, ни страха… Даже пыль стала казаться волшебной.

Сначала я формально вытирала пыль только снизу, на уровне роста, теперь же, на кураже, вознамерилась протереть все. Стеллажи доходили до потолка. Сполоснув тряпку, я забралась наверх по полкам и бодро принялась за дело. Один из старых ящиков над самым потолком стоял неровно, некрасиво выпирая вперед.

Не порядок…

Я потянулась к нему, дернула за деревянную ручку, намереваясь задвинуть ящик поглубже. Но он как не заметил толчка, даже не пошевелился.

Тщетно подергав за ручку, я обозлилась, отложила тряпку и обеими руками рванула ящик на себя. Это помогло. Недовольно скрипнув, тяжелый короб резко отлип от насиженного за годы места, дернулся вперед и завис, опасно балансируя одной половиной в воздухе. Как я не тужилась, назад ящик я сдвинуть не смогла.

— Да чтоб тебя!

Я оказалась в довольно неудобном положении: высоко над полом, одна нога на одной стороне стеллажа, вторая — на другой, обе руки на ящике. Поставить ящик назад не могу — сил не хватает. Отпустить не могу — упадет, рассыплется вдребезги, не соберу. Обернуться птицей и спуститься могу — но тогда придется отпускать ящик, а он упадет и рассыплется.

— …а дракон с фамильными ценностями, еще жив, — вслух тоскливо произнесла я, поминая недавний разговор с Анием.

Переведя дыхания, снова попыталась задвинуть ящик назад. Древние документы с угрожающим шелестом ходили ходуном.

Никакого результата, только устала.

— Старь дурная! — в сердцах выругалась.

Думая, что делать, застыла. Несколько минут я просто стояла на месте, как дура, когда, наконец, стукнула дверь: кто-то вошел в бюро.

— Кто там? — обрадовавшись, крикнула я, предполагая, что вернулся один из вестников. — Я в подсобке! Помогите!

Мужчина залетел на стеллажи уже через несколько секунд.