Отбор. Пламя в твоей крови (СИ) - Янчевская Анжелика

Но ещё больше меня беспокоил взгляд Дарина. Я осмелилась на мгновение поднять глаза и встретилась с ним. Его лицо было спокойным, почти непроницаемым, но в глубине его глаз я увидела холодную отстранённость. Он смотрел на меня так, словно я была одной из многих, чужой, незнакомой. Ни тени вчерашнего интереса, ни намёка на сочувствие. Ничего.

Внутри что-то оборвалось, последняя надежда на то, что в этом чужом мире у меня может быть хотя бы один союзник.

Я взяла перо, обмакнула его в чернила, и твёрдой, уверенной рукой начала писать. Я писала не о законах. Я писала о справедливости. О том, что любовь сильнее любых кодексов. О том, что воля отца, выраженная в его письмах и поступках, должна быть важнее мнения его алчных родственников. Я писала, что старые законы должны меняться, если они ведут к жестокости и страданию невинных.

Я понимала, что после такого ответа вообще не наберу никаких очков. Но мне было всё равно. Пусть они думают, что хотят. Я напишу то, что считаю правильным. Заплатите откупные и отпустите, а я постараюсь забыть, и никогда, ни кого, не вспоминать.

Когда леди Вейрис объявила, что время вышло, я поставила последнюю точку и отложила перо. Моё сердце билось ровно и спокойно. Впервые за долгое время я чувствовала себя в мире с собой.

Слуги собрали наши свитки и передали их леди Вейрис. Она начала зачитывать вердикты, не называя имён.

— Вердикт первый: «На основании статьи 14 Драконьего Кодекса, потомство от союза с низшими расами не может претендовать на титулы и земли благородных домов. Иск отклонить».

— Вердикт второй: «Закон превыше всего. Человеческая семья должна выплатить компенсацию за ложные обвинения, порочащие честь древнего рода».

Один за другим звучали вердикты, и все они были как под копирку — жёсткие, формальные, основанные на букве закона. Сафира слушала, гордо вскинув подбородок, явно довольная собой.

Наконец, леди Вейрис взяла последний свиток — мой. Она начала читать, и по мере чтения её брови поползли вверх, а на лице появилось выражение крайнего изумления, смешанного с негодованием.

— «Истинное наследие — это не земли и не золото, а любовь, которую мы оставляем после себя. Ребёнок, рождённый от любви, не может быть незаконным, чья бы кровь ни текла в его жилах. Закон, который ставит чистоту крови выше сострадания, — это не закон, а предрассудок. Я считаю, что земли и состояние должны быть разделены поровну, а ребёнку должен быть присвоен почётный статус, который позволит ему жить с достоинством в обоих государствах».

В зале повисла мёртвая тишина. Кандидатки смотрели на леди Вейрис, потом на меня, с выражением шока и ужаса на лицах. Сафира открыто рассмеялась, прикрыв рот рукой.

— Какая сентиментальная чушь! — громко прошептала она. — Эта деревенщина совсем из ума выжила.

Леди Вейрис опустила свиток.

— Чей это… опус? — прошипела она, хотя прекрасно знала ответ.

Я молча подняла руку и спокойно посмотрела на неё.

— Я написала то, что считаю справедливым, леди Вейрис.

— Справедливым⁈ — она была готова взорваться. — Да вы…

— Достаточно, леди Вейрис.

Голос, раздавшийся из тени, был тихим, но властным. Это был Дарин. Он шагнул вперёд, на свет, и его лицо было непроницаемым. Он подошёл к кафедре, взял из рук ошеломлённой церемониймейстерши мой свиток и медленно, внимательно его перечитал.

Затем он поднял глаза и посмотрел на меня. Его взгляд был долгим, изучающим, и я не могла прочесть в нём ничего — ни осуждения, ни одобрения. Просто глубокую, тяжёлую задумчивость.

А потом он повернулся к своему брату, который всё это время стоял неподвижно, как статуя.

— Тариус? — тихо спросил Дарин. — Что скажешь ты?

Принц Тариус медленно вышел из тени. Он не взял свиток, не посмотрел на него. Он смотрел только на меня. И в его сине-золотых глазах, к моему полному изумлению, не было ни гнева, ни презрения. Там было что-то совершенно новое. Что-то похожее на… уважение.

— Ответ, достойный королевы, — произнёс он тихо, но его слова эхом разнеслись по застывшему в молчании залу. — Не той, что была, а той, что, возможно, будет.

И с этими словами он развернулся и вышел, оставив за собой ошеломлённых кандидаток, разъярённую леди Вейрис и совершенно сбитого с толку Дарина, который всё ещё держал в руках мой свиток и смотрел мне прямо в глаза.

15

Слова принца Тариуса упали в оглушительную тишину зала, как камень в неподвижную воду, вызвав круги шока и недоумения. «Ответ, достойный королевы… не той, что была, а той, что, возможно, будет».

Как только за принцем закрылась тяжёлая дверь, тишина взорвалась.

— Что это сейчас было⁈ — почти взвизгнула Мелания, вскакивая со своего места. Её кукольное личико исказилось от возмущения. — Он… он похвалил её! За эту ересь!

— Неслыханно! — подхватила другая девушка, Лира. — Принц всегда был главным защитником традиций! А тут…

Сафира, которая секунду назад смеялась, теперь сидела с каменным лицом, её тёмные глаза метали молнии. Она не кричала, в отличие от остальных, но её молчаливая ярость была куда страшнее. Она смотрела на меня так, будто хотела испепелить на месте.

Зал гудел, как растревоженный улей. Кандидатки, забыв о всяком приличии, вскочили со своих мест, сбились в кучки и возбуждённо, негодующе перешёптывались. Их служанки, стоявшие у стен, тоже обменивались потрясёнными взглядами.

Леди Вейрис, казалось, на мгновение потеряла дар речи. Она смотрела то на меня, то на свиток в руках Дарина, то на дверь, за которой скрылся принц. Её лицо было бледным, а алые глаза — растерянными. Впервые за всё время нашего знакомства я видела, что эта железная леди не знает, как реагировать.

— Тихо! — наконец, обретя голос, рявкнула она, ударив ладонью по кафедре. — Всем сесть на свои места! Немедленно!

Её властный тон подействовал. Шум нехотя стих, кандидатки, бросая на меня испепеляющие взгляды, медленно вернулись за столы.

Дарин, который всё это время молча стоял, аккуратно свернул мой свиток. Он не смотрел на меня, его лицо снова стало непроницаемым, но я заметила, как напряжены его плечи.

— Леди Вейрис, — его голос прозвучал спокойно, но твёрдо, возвращая в зал подобие порядка. — Несмотря на… личное мнение Его Высочества, мы должны следовать протоколу. Результаты испытания будут оглашены после того, как каждый член Королевского Совета ознакомится с работами и выставит свои оценки. Прошу вас собрать вердикты и передать их советникам.

Леди Вейрис, ухватившись за эту формальность как за спасательный круг, тут же обрела свою обычную деловитость.

— Разумеется, лорд Дарин. Слуги!

Она отдала распоряжения, и через несколько минут наши свитки были собраны и унесены.

— Испытание окончено, — объявила леди Вейрис, стараясь говорить своим обычным холодным тоном, но в её голосе всё ещё слышались нотки растерянности. — Результаты будут объявлены здесь же, через час. До этого времени вы свободны.

Кандидатки начали расходиться, но никто не спешил покидать зал. Они снова сбились в группы, и главным объектом их обсуждений, без сомнения, была я. Я сидела за своим столом, не в силах пошевелиться, чувствуя себя как под прицелом. Я не понимала, что было хуже: их ненависть до слов принца или их растерянная ярость после.

Дарин подошёл ко мне. Он остановился рядом с моим столом, и я напряглась, ожидая услышать от него упрёк или холодное наставление.

— Эльвия, — тихо сказал он, так, чтобы слышала только я.

Я подняла на него глаза.

— Ваш ответ… — он помолчал, подбирая слова. — Он был смелым. И глупым одновременно. Вы поставили на кон всё, что имели.

— У меня ничего не было, лорд Дарин, — так же тихо ответила я. — Поэтому я ничего и не потеряла.

— Не будьте наивны. Теперь вы привлекли к себе ещё больше внимания. И не только дружеского. Будьте осторожны.

С этими словами он развернулся и вышел из зала, оставив меня наедине с моими мыслями и враждебностью целого зала.