Отбор. Пламя в твоей крови (СИ) - Янчевская Анжелика

Он, кажется, опешил от такой внезапной и яростной перемены. Его хватка на моих запястьях слегка ослабла, поцелуй стал менее грубым, более… изучающим, нежным. Он отстранился на одно короткое, бесконечно долгое мгновение, его сине-золотые глаза, расширенные от удивления, всматривались в моё лицо, в мои глаза, пытаясь что-то понять, что-то прочесть в этом хаосе эмоций. А потом он снова припал к моим губам, но на этот раз в его поцелуе было меньше ярости и больше…голода?

Я уже не понимала, что происходит. Мир вокруг исчез, растворился в этом безумном, всепоглощающем поцелуе, в котором смешались ненависть и… и что-то ещё, чему я боялась, не смела дать название. Мои руки, освободившись из его ослабевшей хватки, сами собой легли ему на плечи, пальцы запутались в его жёстких волосах, притягивая его ещё ближе, отвечая на его страсть своей собственной, такой же отчаянной и разрушительной.

И в этот самый момент, когда, казалось, я окончательно потеряю себя в этом огненном вихре, когда моё тело предательски откликалось на его ласку, когда реальность и безумие сплелись в один тугой, неразрывный узел, раздался резкий, настойчивый стук в дверь.

Мы оба вздрогнули и отпрянули друг от друга, тяжело дыша, словно вынырнув из глубокого, тёмного омута на яркий, слепящий свет. Я смотрела на него, он — на меня, и в наших глазах отражался один и тот же шок, одно и то же непонимание произошедшего. Мои губы горели, щёки пылали, а сердце всё ещё отбивало бешеный ритм.

Стук повторился, более громкий, нетерпеливый и требовательный, не допускающий промедления.

— Войдите! — рявкнул Тариус, хриплым голосом.

Он нехотя отступил от меня на шаг, но его взгляд всё ещё цепко держал меня, словно не желая отпускать.

Дверь с тихим скрипом распахнулась, и на пороге, без приглашения, возникла высокая, фигура лорда Дарина.

Его лицо, обычно спокойное, сейчас было напряжено. Золотистые глаза, были холодны, как зимние звёзды, и в них плескалась едва сдерживаемая ярость. Он не был похож на того Дарина, который дарил мне плащ или помогал с платьем. Этот Дарин был другим — суровым, сердитым, почти пугающим.

Он быстро, одним цепким взглядом, окинул комнату: меня, растрёпанную, прижатую к стене, с пылающими щеками, глазами полными слез, и опухшими, искусанными от поцелуев губами; сервированный на двоих стол, который выглядел почти нетронутым; и, наконец, его взгляд, полный немого осуждения, похожего на разочарование, остановился на брате.

— Тариус, — голос Дарина был резким, почти ледяным, в нём не было и тени обычной братской фамильярности. Каждое слово он чеканил, как монеты. — Я вынужден прервать твой… ужин. Мне только что доложили о некоторых… обстоятельствах твоего вечера, которые вызывают серьёзные вопросы и требуют немедленного обсуждения. Наедине.

Тариус выпрямился, его лицо мгновенно стало непроницаемой маской, но на скулах заиграли желваки. Он явно не ожидал вторжения, и уж тем более в таком тоне, от собственного брата.

— Дарин? — в его голосе прозвучало откровенное раздражение. — Что за срочность? Какие ещё обстоятельства? Не видишь, я занят?

— Вижу, — отрезал Дарин, и его взгляд снова скользнул по мне, на этот раз с выражением, которое я не смогла бы описать иначе, как брезгливое осуждение, направленное, впрочем, не столько на меня, сколько на саму ситуацию. — И именно поэтому я здесь. Твои… занятия, Тариус, рискуют перерасти в скандал, который бросит тень не только на тебя, но и на всю королевскую семью. И на чистоту Отбора.

Между братьями повисло тяжёлое, звенящее напряжение. Они смотрели друг на друга, как два хищника, готовые к схватке. Я же стояла, прижавшись к стене, боясь пошевелиться, боясь дышать, чувствуя себя причиной этого назревающего конфликта.

— Леди Эльвия, — Дарин повернул голову ко мне. — Прошу вас немедленно покинуть покои Его Высочества. Служанка проводит вас. Мы с принцем должны обсудить некоторые вопросы государственной важности, которые не терпят отлагательств. И вашего присутствия.

Его слова были вежливы, но не оставляли сомнений — это был приказ.

Я молча кивнула, чувствуя, как к щекам снова приливает краска — на этот раз от стыда и смешанного с благодарностью облегчения. Я быстро поправила платье, стараясь придать себе хоть какой-то приличный вид, и, не глядя ни на одного из принцев, почти бегом бросилась к двери.

Мейра уже ждала меня в коридоре, её лицо было бледным, а глаза испуганно бегали. Кажется, она слышала часть разговора или, по крайней мере, почувствовала исходящее из покоев принца напряжение. Она молча шагнула в сторону, пропуская меня.

Когда я вышла из комнаты, я не удержалась и на мгновение обернулась. Дверь ещё не успела закрыться полностью. Я увидела, как Дарин сделал шаг к принцу.

— Ты хоть понимаешь, что ты делаешь, Тариус? — услышала я его низкий, сдавленный от гнева голос, прежде чем тяжёлая дверь с глухим стуком захлопнулась, отрезая меня от них. — Пригласить кандидатку… в свои покои… на ночь глядя! Это неслыханно! Ты ставишь под угрозу…

Дальнейшие слова потонули за массивным деревом, но я отчётливо слышала яростные, обвиняющие интонации Дарина. Он не кричал, но его голос был полон ледяной ярости, гнева, что у меня по спине пробежали мурашки. Кажется, принцу Тариусу сейчас достанется по полной программе. И, как ни странно, эта мысль вызвала у меня какое-то злорадное удовлетворение.

Мейра молча повела меня по коридорам. Я шла, как во сне, всё ещё ощущая на своих губах обжигающий след поцелуя Тариуса, а в ушах звучал строгий, отчитывающий голос Дарина.

14

Обратный путь по пустынным коридорам показался мне вечностью. Мейра шла впереди, её тень длинной, острой иглой скользила по каменным плитам.

В своих покоях я, не говоря ни слова, подошла к окну. Внутри был не ураган эмоций, а холодный, гулкий вакуум.

— Можете идти, Мейра, — сказала я, не глядя на неё. Голос был чужим, глухим и безжизненным.

— Но, леди Эльвия, вам может что-то понадобиться…

— Я сказала, можете идти, — повторила я, повернувшись к ней. Я не знала, что отразилось в моих глазах в тот момент, но Мейра отступила на шаг, её лицо слегка побледнело. Она молча поклонилась и выскользнула за дверь, плотно притворив её за собой.

Оставшись одна, я подошла к большому зеркалу, висевшему над туалетным столиком. Из позолоченной рамы на меня смотрела незнакомка. Платье цвета ночного неба смято, идеальная прическа растрепана, а на бледном лице — два ярких пятна румянца. Губы были опухшими и горели, словно к ним прикоснулись раскалённым железом. Я медленно, почти с опаской, коснулась их кончиками пальцев. Воспоминание о поцелуе было не просто в моей голове — оно жило на моей коже, физическое, неоспоримое.

И главный, самый страшный вопрос колоколом гудел в моей голове: почему я ответила ему?

Первая, самая простая мысль была очевидна: он был сильнее. Его хватка была как стальные тиски, его ярость — как лесной пожар. Он заставил меня, подчинил силой. Но это была не вся правда, и я это знала. Был момент, всего несколько ударов сердца, когда мой страх и унижение переплавились во что-то иное. В ярость.

Это был не ответ жертвы, смирившейся со своей участью. Это был ответный удар.

Он ожидал слёз, мольбы, покорности. Он ожидал, что сломает меня, как ломают дикую лошадь, доказывая своё превосходство. И когда я поняла, что не могу победить его силой физической, я инстинктивно, безрассудно, использовала его же оружие. Я встретила его пламя своим собственным. Вложила в этот поцелуй всю свою ненависть, всю свою злость, всё презрение к нему и его миру. Он ожидал найти под своей рукой трепещущую голубку, а наткнулся на дикую кошку, которая, будучи загнанной в угол, решила вцепиться в горло своему мучителю.

Возможно, это и была та самая драконья кровь, о которой все говорили. Не благородное наследие, а дикий, первобытный инстинкт, который откликается на вызов, который не терпит подчинения и отвечает на агрессию агрессией. Моя человеческая часть была в ужасе, но драконья… драконья приняла бой. И в этом безумном, отчаянном столкновении я на мгновение потеряла себя прежнюю.