Попаданка в беременную жену дракона (СИ) - Мистеру Майарана

– Но он здесь! – Айла нервно сжимала кристалл. – А что, если он найдет противоядие? Что, если эта тварь выживет и все ему расскажет?! И твой хваленый яд… он не убил ее сразу! Она просто… слабеет! Это привлекает слишком много внимания!

– Яд подействует, – отрезал Этан. – Через пару дней от нее останется лишь пустая оболочка. Главное сейчас – не паникуй и выполняй то, о чем мы договаривались. Памбея скоро начнет действовать. И нам нужно, чтобы «Каменный Страж» был… уязвим. А твоя сестра, живая или мертвая, может сыграть в этом свою роль. Так что просто жди. И не делай глупостей.

Кристалл погас. Айла с силой сжала его в кулаке, ее лицо было искажено злобой и страхом.

Я слушала этот разговор, и кровь стыла в жилах. Яд. Они говорили о яде. Значит, мое состояние – это не просто магическое истощение. Меня отравили. И я умираю. Медленно, но верно. А Конард… он действительно пытается меня спасти? Или он тоже часть их плана?

Времени у меня не было. Совсем. Нужно было вернуться в свое тело. Предупредить. Что-то сделать.

Я сосредоточилась, отчаянно цепляясь за образ своей комнаты, своей кровати. Мир вокруг снова поплыл, исказился. Серая мгла Сумрака на мгновение окутала меня, но я боролась, отталкивая ее, стремясь к свету, к жизни.

Рывок. И я снова здесь. В своей комнате. В тени у кровати. Я все еще была нематериальна, но я была здесь. Измотанная до предела, но полная отчаянной решимости.

Я посмотрела на свое тело, безвольно лежащее на кровати. Бледное, неподвижное. У изголовья, в кресле, дремала Анора, видимо, оставленная присматривать за мной. Рядом на столике стояли склянки с ее настоями.

Нужно было вернуться. Но как? Силы были на исходе. Мое теневое «я» ощущалось все более слабым, почти прозрачным. Я чувствовала, как связь с моим физическим телом истончается с каждой минутой. Если я не вернусь сейчас, я могу… раствориться. Навсегда остаться тенью.

47

Я была тенью, и тень эта таяла. С каждой секундой я чувствовала, как истончается моя связь с миром, как рассеивается моя сущность в этом безразличном сером мареве, которое все еще цеплялось за мое сознание, даже когда я видела свою комнату. Паника, холодная и липкая, сдавливала то, что осталось от моего горла. Я исчезала. Растворялась.

Мое физическое тело, неподвижно лежащее на кровати, казалось таким далеким, почти чужим. Бледное, беззащитное… и такое желанное. Я должна была вернуться! Но как? Силы покидали меня, концентрация расплывалась, как акварель на мокрой бумаге. Моя теневая форма становилась все более прозрачной, почти невидимой даже для самой себя.

«Нет… я не могу…» – мелькнула отчаянная мысль.

И тут, сквозь пелену страха и слабости, прорвался другой образ. Маленький, беззащитный комочек жизни внутри этого чужого, но такого важного теперь тела. Ребенок. Мой ребенок. Он был там, один, в этом отравленном, умирающем теле. И я должна была его спасти. Я была его единственной защитой.

Эта мысль, острая, как укол иглы, обожгла меня, возвращая к какой-то первобытной, звериной решимости. Я вцепилась в нее, как в спасательный круг. Я должна вернуться! Ради него!

В тот же миг я почувствовала, как Анора, дремавшая в кресле у моей кровати, встрепенулась. Она резко открыла глаза, ее взгляд тут же метнулся ко мне… вернее, к моему телу. Я увидела, как на ее лице отразилась тревога. Мое физическое тело, видимо, отреагировало на мои внутренние метания – дыхание стало еще более прерывистым, кожа, казалось, стала еще бледнее.

Анора вскочила, наклонилась надо мной, что-то встревоженно шепча. Я не слышала ее слов, но видела ее страх. И этот страх, отразившийся на ее лице, придал мне какой-то последний, отчаянный импульс.

«Сейчас! Или никогда!»

Я собрала все, что осталось от моей воли, всю свою отчаянную жажду жизни – не ради себя, так ради него! – и рванулась. Рванулась к этому бледному, неподвижному телу на кровати, как пловец рвется к далекому берегу. Был ли это трюк из книги о тенях, или просто слепой инстинкт, я не знала. Я просто… прыгнула.

Резкий толчок, будто меня с силой втянуло в узкую воронку. Вспышка боли, холода, а потом… я снова почувствовала. Почувствовала тяжесть собственного тела, боль в каждой клеточке, холодный пот, покрывавший кожу. Я была здесь. В своем теле. Я вернулась.

С трудом, невероятным усилием воли, я приоткрыла веки. Мир был мутным, расплывчатым, но я видела ее. Анора. Ее встревоженное лицо было совсем близко.

– Леди Тиана! – ее голос донесся до меня, как сквозь толщу воды. – Вы… вы очнулись! Слава богам!

Я попыталась что-то сказать, но язык не слушался. Губы были сухими, потрескавшимися.

– Ай… ла… – прохрипела я, с трудом выдавливая из себя звуки. – Яд… Эт… ан…

Анора наклонилась еще ниже, пытаясь разобрать мой шепот. Ее глаза расширились от ужаса, когда до нее начал доходить смысл моих слов.

– Что, леди? Айла? Яд? Что вы говорите?

– За… го… вор… – каждое слово давалось с неимоверным трудом. Силы снова покидали меня. Темнота опять начала наступать, но на этот раз это была обычная, физическая слабость. – Опас… ность…

Я видела, как меняется выражение лица Аноры. От недоумения к шоку, потом – к какому-то глубокому, серьезному пониманию. Она все поняла. Или, по крайней мере, поверила мне.

Я хотела сказать еще что-то, предупредить ее, рассказать все, что услышала. Но не смогла. Волна слабости накрыла меня с головой, и я снова провалилась в темноту. Но на этот раз я знала – я в своем теле. И кто-то знает правду.

48

Конард

Драконьи крылья несли меня на восток с отчаянной скоростью, подгоняемые страхом и едва зародившейся, хрупкой надеждой. Гонец, вцепившийся в мою чешую мертвой хваткой, то и дело указывал направление, его лицо было зеленым от ужаса и высоты, но он держался. Я не щадил ни его, ни себя. Каждая минута была на счету.

Деревня, затерянная в предгорьях Драконьего Хребта, оказалась именно такой, какой я ее и представлял – несколько покосившихся хижин, окруженных чахлыми огородами. Глушь. Я приземлился на окраине, стараясь не распугать своим видом и без того немногочисленных жителей, и быстро принял человеческий облик. Гонец, шатаясь, сполз на землю и указал на самую дальнюю, уединенную хижину, из трубы которой вился тонкий дымок.

Дом лекаря Эйнара был под стать деревне – скромный, пропахший сушеными травами, дымом и какой-то специфической, чуть горьковатой пылью. Сам Эйнар оказался кряжистым стариком с цепкими, выцветшими глазами и бородой, похожей на спутанный клубок серебряных нитей. Он не выказал ни страха, ни особого удивления моему появлению, лишь молча окинул меня изучающим взглядом.

Я не стал терять времени на пустые любезности.

– Моя… женщина, – слово «жена» застряло в горле, а «истинная» показалось слишком преждевременным, – отравлена. Яд Арагавы. Так сказал этот, – я кивнул на все еще дрожащего гонца. – Нужна твоя помощь. Немедленно.

Эйнар внимательно выслушал мой сбивчивый, требовательный рассказ, потом задал несколько коротких, точных вопросов гонцу о симптомах, которые тот наблюдал у своей односельчанки. Старик кивал, его морщинистое лицо оставалось непроницаемым.

– Да, – наконец произнес он, и его голос был таким же сухим и скрипучим, как старое дерево. – Похоже на Арагаву. Яд редкий, коварный. Но противоядие есть. Если еще не слишком поздно.

Он кряхтя поднялся и принялся доставать из многочисленных мешочков и глиняных горшочков травы, коренья, какие-то порошки. В хижине запахло еще сильнее – остро, пряно, горьковато. Он толок что-то в каменной ступке, смешивал, бормоча себе под нос непонятные слова. Процесс был медленным, мучительно медленным.

Я мерил шагами тесную комнату, чувствуя, как нетерпение и злость на собственное бессилие скручивают внутренности. Каждая минута, потраченная здесь, казалась украденной у нее, у ее жизни. Зверь внутри меня метался, рвался обратно, к ней. Я с трудом сдерживал его.