Попаданка в беременную жену дракона (СИ) - Мистеру Майарана

Мысли путались, возвращаясь к ней, к ее бледному лицу, к этому проклятому знаку на руке. Если она действительно моя истинная… то как я мог быть так слеп? Так жесток?

Наконец, через несколько вечностей, Эйнар протянул мне небольшую склянку с темной, густой жидкостью.

– Вот, милорд. Противоядие. Давайте его осторожно, по капле. И молитесь Древним, чтобы не было слишком поздно. Яд Арагавы коварен, он высасывает жизнь и магию до последней искры.

Я схватил склянку, холодное стекло обожгло пальцы. Облегчение было почти физическим, но тревога, поселившаяся в душе, не отпускала.

– Она бредит, – мой голос прозвучал хрипло, слова вырвались сами собой, против воли. Я не хотел делиться этим ни с кем, но неведение убивало. – Все время зовет какого-то Игоря… Кричит о разводе… о погибшем ребенке… Лекарь в поместье сказал, что это нетипично для простого истощения.

Эйнар на мгновение задумался, его взгляд устремился куда-то вдаль, словно он что-то вспоминал, перебирая в памяти сотни исцеленных и потерянных. Он медленно кивнул.

– Да, отравленные Арагавой часто бредят, милорд. Яд туманит разум, вытаскивает на поверхность самые глубокие страхи, самые болезненные воспоминания. Иногда это просто лихорадочные обрывки, иногда – целые картины из прошлого. Обычно их близкие понимают, о чем идет речь… хотя порой и им приходится слышать то, о чем они предпочли бы не знать.

Он помолчал, поглаживая свою седую бороду, а потом его глаза как-то по-особенному блеснули, словно он вспомнил что-то из ряда вон выходящее.

– Был у меня один случай, много лет назад… я тогда еще совсем молодым лекарем был. Привезли ко мне девушку из соседней деревни. Горела вся, как в огне, кожа сухая, глаза мутные, и все время шептала что-то странное, бессвязное. Не имена родных или знакомых, а какие-то чудные слова, названия, которых никто здесь не слыхивал. Говорила о каких-то «машинах», «телефонах», о мире, где люди летают по небу в железных птицах… Родные ее были в отчаянии, думали, злой дух в нее вселился.

Я слушал, и какое-то необъяснимое, холодное беспокойство зашевелилось внутри, смешиваясь с уже привычным страхом за нее.

– И что с ней было? – спросил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, скрывая внутреннее напряжение.

Эйнар усмехнулся своим мыслям, его старые глаза смотрели сквозь меня, в прошлое.

– Вылечил я ее от лихорадки. А когда она в себя пришла, оказалось, что она… не та, за кого ее принимали. Позже выяснилось, что настоящая дочь тех людей утонула. Ее мачеха, злая женщина, столкнула ее в Великую реку во время весеннего половодья. А эта… эта душа пришла из другого мира. Заняла опустевшее тело в тот самый момент, когда та, другая, умирала. Она так и не смогла до конца привыкнуть к нашему миру, все ей было чудно и непонятно. Но жила. И бред ее… он был отголосками ее прошлой, чужой жизни.

49

Конард

Двор «Каменного Стража» встретил меня запахом мокрой земли и напряженной тишиной, которую нарушал лишь мой собственный прерывистый вдох и тихие стоны перепуганного до смерти гонца, которого я все еще держал в лапе.

Измотанный до предела полетом, с кровоточащими ранами, я едва держался на ногах, но адреналин и всепоглощающий страх за нее гнали вперед. Я осторожно опустил солдата на землю – тот тут же рухнул на колени, пытаясь отдышаться, – и быстро принял человеческий облик. Мир качнулся, но я устоял.

Джад и Вада уже стояли на крыльце, их лица были, как всегда, непроницаемы, но в глазах плескалась тревога. Не успел я и шагу сделать к дому, как из дверей вылетела Айла. Рыдания, причитания, цепкие пальцы на моем рукаве – весь этот дешевый спектакль вызвал во мне лишь волну ледяного презрения.

– Конард, ты вернулся! Слава богам! С Тианой так плохо! Я так боюсь за нее! Ты должен что-то сделать! Ты же такой сильный, ты же дракон!

Я брезгливо отстранил ее руку, даже не удостоив взглядом. Ее притворная скорбь была отвратительна.

В голове, заглушая ее вопли, эхом отдавались слова старого лекаря Эйнара: «…настоящая дочь тех людей утонула… а эта душа пришла из другого мира… заняла опустевшее тело…»

А рядом, непрошеной гостьей, всплыла древняя легенда моего рода: «истинные для драконов Вайрос приходят из Великой реки». Просто приходят, как дар самой реки, самой судьбы, иногда – в самые неожиданные моменты и в самых неожиданных обличьях. Поэтому наши предки и построили родовой замок на ее берегу, надеясь первыми встретить этот дар.

Чушь, конечно. Сказки для впечатлительных девиц. Я никогда в это не верил. Слишком уж туманно и мистично. Мой дед, суровый вояка, нашел свою истинную в простой горожанке, которая торговала на рынке травами и не боялась его драконьего рыка. А прадед и вовсе отбил свою у императора, выбрав из десятка его фавориток ту единственную, чей запах сводил его дракона с ума.

У каждого своя история, свои знаки. Я же, давно перешагнув драконий порог юности, когда большинство из нас уже находят своих истинных или смиряются с их отсутствием, свою так и не встретил.

Такое случалось. И тогда оставался лишь один путь – политический брак. Расчетливый, холодный, выгодный для рода. Тиана Ройверс подходила идеально: древний, хоть и обедневший, но уважаемый род, никаких скандальных историй, да и запах ее моему дракону был люб, хоть и не вызывал того всепоглощающего безумия, о котором говорил легенды об истинных.

Плюс земли… Стратегически важные земли на границе, где и стоял этот «Каменный Страж». Поместье, правда, пришлось выкупать у какого-то промотавшегося князя, поскольку род Тианы давно его продал за долги, но территория была ключевой для защиты рубежей. Все было логично. Все было правильно. До того дня, когда я вытащил ее из Великой реки. До этого проклятого знака на ее руке. До слов старого Эйнара, которые перевернули все с ног на голову.

Если Тиана – «пришлая», если легенда о реке – не просто сказка, а намек на то, что ее душа действительно могла прийти извне… то кто-то должен был умереть, чтобы она появилась.

И учитывая, что сейчас ее отравили, все мои подозрения, как стая стервятников, кружили над этой картинно рыдающей Айлой. Но прямых доказательств у меня не было. Пока. И времени на долгие разбирательства – тоже. Я просто посмотрел на Айлу, как на докучливое, мерзкое насекомое, и прошел мимо нее в дом.

– Гонец, – обратился я к шедшей следом Ваде и кивнул на солдата, который все еще пытался прийти в себя во дворе, – пусть отдохнет и поест. Потом отправишь его обратно с благодарностью и платой за помощь.

Вада кивнула и устремилась к солдату.

Анора уже ждала у дверей комнаты Тианы, ее лицо было бледным, но решительным. Я протянул ей склянку с темной жидкостью.

– Противоядие. От яда Арагавы. Вливай. Осторожно, по капле. И молись всем богам, чтобы подействовало.

Анора кивнула и скрылась в комнате. Я последовал за ней. Айла попыталась прошмыгнуть следом, но я преградил ей путь ледяным взглядом и коротким, жестким приказом:

– Ты остаешься здесь. И не смей мешать.

Ее лицо исказилось обидой, но она не посмела ослушаться. Я вошел в комнату Тианы, плотно прикрыв за собой дверь, оставив Айлу в коридоре под бдительным присмотром Джада, которому я едва заметно кивнул.

Тиана лежала на кровати, неподвижная, почти прозрачная. Дыхание едва уловимое. Кровь в ее жилах, казалось, застыла. Знак истинности на ее руке, который я успел рассмотреть перед отлетом, казалось, тускло пульсировал под кожей, как пойманная в ловушку звезда. Я не отходил от нее, мой взгляд был прикован к ее лицу, к каждому едва заметному движению ресниц. Зверь внутри меня сжался в комок, напряженно ожидая, чувствуя хрупкость этой жизни, так странно и так крепко связанной с нашей.

Время тянулось, как густая смола. Анора вливала противоядие, что-то тихо шепча, ее руки двигались уверенно и точно. Я видел, как она сосредоточена, и это внушало слабую надежду. Но состояние Тианы не менялось. Ее кожа оставалась мертвенно-бледной, жизнь едва теплилась в ней.