Идеальная помощница для орка-мэра (СИ) - Озерова Татьяна

Стремительно оделся и вышел в гостиную. Я оделась, чувствуя себя одновременно принцессой и самозванкой.

Когда я вышла в гостиную, он уже ждал у стола. На нём были простые тёмные брюки и мягкая рубашка с расстёгнутым воротником. Этот простой, домашний вид делал его ближе, роднее, и от этого сжималось сердце.

Завтрак прошёл в молчании, но это была не неловкая тишина, а спокойная, наполненная пониманием. Он следил, чтобы моя тарелка и чашка не пустовали, и его пристальное внимание было приятнее любых слов.

Потом, поманив меня за собой, он направился в кабинет, который оказался здесь, в этих покоях. Но вместо того, чтобы подойти к рабочему столу, усеянному раскрытыми листами из папок, он опустился на диван и протянул мне руку.

Я медленно подошла, не понимая, что он задумал. Он легко обхватил меня за талию и усадил к себе на колени. Я ахнула от неожиданности, но он лишь обнял меня за плечи.

— Не пугайся, жена, — он прижал меня спиной к своей груди, его руки обхватили меня, и одна из них легла на стопку бумаг. — У нас есть работа.

Так мы и сидели. Он листал документы, делал пометки, а я, устроившись в его объятиях, пыталась сосредоточиться на колонках цифр.

Но это было невозможно. Его тепло проникало сквозь тонкий шёлк пеньюара, его глубокое дыхание было прямо у моего виска. Он то и дело отвлекался на меня: его губы касались моей шеи, его пальцы переплетались с моими, он поглаживал моё бедро через ткань.

От каждого прикосновения по телу разливалась уже знакомое тепло. Я чувствовала его желание, и понимала, что он давал мне передышку, догадываясь, что его присутствие, его близость — это то, к чему мне ещё нужно привыкнуть.

— Знаешь, — его низкий голос прозвучал у моего виска, заставляя замереть и покрыться мурашками, — когда ты работала в архиве, склонившись над бумагами, такая сосредоточенная и недосягаемая… я смотрел на тебя и думал только об одном.

Я замерла от его признания, и вскинула на него взгляд.

— О чём? — осторожно спросила я.

Его руки сжали меня чуть сильнее, устраивая удобнее на себе.

— О том, что однажды я буду держать тебя вот так. На своих коленях. Не сотрудницу или ценный актив. А свою женщину. Свою жену.

От этих слов во мне всё перевернулось. Вся моя прежняя жизнь, все страхи и сомнения показались далёким туманом. Здесь, в его объятиях, в этом роскошном убежище, я почувствовала себя так хорошо... И этот большой, властный орк, мой муж, был самым нежным и бережным хранителем моего тихого счастья и покоя.

— Я счастлив тем, что могу обнимать тебя и наслаждаться возможностью трогать и целовать. Дышать тобой.

— Мне очень хорошо, с тобой, Ярг, — заглянув ему в глаза, улыбнулась я.

Его глаза вспыхнули довольством и он снова легко и нежно меня поцеловал.

Меня так согрели его слова, создавая хрупкий кокон уюта. Я устроилась удобнее в его объятиях, стараясь сосредоточиться на цифрах в отчёте о поставках медных труб.

Теперь я могла воспринимать и цифры под шелест бумаги. И тепло его тела и счастье, которое чувствовала с ним.

Возможно, так и должна была выглядеть моя жизнь теперь.

Я продолжала листать бумаги, и вдруг снова в глаза бросилось название, вписанное в список субподрядчиков.

Мастерские Магдалины. Чёрные, чёткие буквы, будто выжженные на пергаменте.

Я невольно дёрнулась, пальцы ослабели, и я чуть не уронила папку. Сердце замерло, а потом забилось заполошно. Всё то тёплое, спокойное чувство мгновенно испарилось, сменяясь ледяной волной нахлынувших воспоминания.

Рука Ярга, до этого поглаживающая моё бедро, тут же напряглась.

— Тина? — его голос прозвучал настороженно. — Что не так?

Я молчала, не в силах оторвать взгляд от злосчастного названия.

Ярг мягко, но настойчиво развернул меня на коленях, чтобы видеть моё лицо. Его светло-серые глаза изучали меня с пристальным вниманием.

— Что ты увидела в списке? Подрядчики… Есть знакомые названия?

Подумав, я решила не скрывать от него ничего.

Возможно, я придумала это всё. И это просто одно из названий в длинном списке подрядчиков. Просто название. Только для меня оно было символом краха всей моей прежней жизни.

— Мастерские Магдалины. Я... встречала его раньше, — с трудом выдавила я, опуская взгляд. — В архивах предшественника. Они поставляли бракованные клапаны для водопровода в Смоугейт.

Ярг медленно кивнул, его лицо оставалось невозмутимым.

— Я знаю. Это одна из многих ниточек, за которую мы дёргаем. Но твоя реакция... она не из-за бракованных клапанов. Это выглядит чем-то очень личным. Говори.

В его голосе прозвучала та самая сталь, которая заставляла трепетать перед мэром всех, от простых служащих до министров. Но сейчас она была направлена не на меня, а на мою защиту. Он требовал правды, чтобы уничтожить возможную угрозу — мне.

Я легко считала это в его взгляд. Глубоко вдохнула, сжимая пальцы в кулаки.

Ведь я прятала эту историю так долго, что она стала частью меня, гноящейся раной, которую я боялась вскрыть.

Но сейчас, сидя на коленях у этого могущественного мужчины, который сделал меня своей женой и был со мной так внимателен и бережен в мой первый раз, я почувствовала, что больше не могу и не хочу носить это в себе.

— Магдалина... это моя тётя, — начала я тихо, глядя куда-то в сторону, на узор ковра. — Вернее, она назвалась моей тётей после смерти родителей. Она забрала меня к себе, оплатила учёбу в Академии. Говорила, что видит во мне талант.

Я чувствовала, как тело Ярга стало абсолютно неподвижным, его внимание было подобно сжатой пружине.

— У меня был проект. Механический калькулятор, работающий на паровой тяге. Он мог оптимизировать городской бюджет. Я работала над ним три года. А за день до презентации... — мой голос дрогнул, и я сглотнула ком в горле. — Она представила его на выставке как своё изобретение. Мои чертежи. Мои расчёты.

Я рискнула взглянуть на Ярга. Его лицо было каменным, но в глазах бушевала буря.

— Когда я отказалась за неё работать, когда посмела пригрозить разоблачением, она выгнала меня на улицу. Сказала: «Кто поверит бредням сироты против слова благородной дамы?». Из Академии меня отчислили за неуплату. И ещё остался долг. Благодаря работе у тебя, я… почти даже всё выплатила.

Прерывисто вздохнув, я подытожила:

— Я пыталась доказать… Но её слова оказались правдой. Никто мне не поверил. Никто.

Последние слова сорвались на шёпот, и я закрыла лицо руками, чувствуя, как по щекам катятся горячие, горькие слёзы унижения и ярости, которые я копила все эти месяцы.

Внезапно его сильные руки подняли меня и усадили на диван.

Ярг поднялся, его движение было резким, взрывным. Казалось, воздух в комнате сгустился и сейчас здесь засверкают молнии.

Быстрыми, пугающими шагами Ярг отошёл к окну и наклонился, вцепившись в подоконник. Я съёжилась от его спрессованной ярости, показалось, что сейчас прочное дерево под его руками треснет, настолько побелели его пальцы.

— Так вот откуда ноги растут, — его голос был низким, вибрирующим, нарочито тихим, и от этого казался в тысячу раз страшнее, чем если бы он заорал. — Воровство. Мошенничество. Использование сирот для прикрытия своих афер. Я знал, что её сеть гнилая, что она тянет щупальца в десятки проектов, но чтобы так... чтобы так сломать жизнь...

Он обернулся на меня, окинул взглядом мою съёжившуюся фигуру. Нахмурился, с силой провёл рукой по лицу, и когда убрал её, выглядел спокойным, лишь его глаза горели холодным, беспощадным огнём.

— Я давно на них охочусь. Но они как гидры — отрубишь одну голову, вырастают две. Доказательств, железных, неопровержимых, не хватает. Они мастера заметать следы.

Ярг снова стал ходить по кабинету, его кулаки были сжаты, а плечи напряжены, как у зверя, готовящегося напасть.

Видеть его таким — этого могущественного, обычно контролирующего себя мэра — в такой первобытной ярости из-за меня, из-за моей старой боли, было и пугающе, и... пьяняще.