Развод: я сжигаю мосты (СИ) - Семенова Карина

Кайт всё не появлялся.

Я осторожно заглянула на реку узнать, что же он теперь делает. В этот раз Кайтфор сидел на песке и, положив на колени большую тетрадь, что-то сосредоточенно в ней писал.

«Ну сейчас-то можно подойти? Или нет?»

Я попереминалась с ноги на ногу, повздыхала, поправила тунику раз сто, и, наконец, решилась.

— Доброе утро! — Я остановилась в отдалении от Кайтфора. Он поднял голову, убрал от лица длинные пряди волос.

— Доброе. Как спалось?

— Очень хорошо. Даже ничего не снилось. — Я подошла к воде, умылась и с удовольствием побрязгалась, наблюдая, как хрустальные брызги срываются с пальцев. — А что ты делаешь? — Я кивком показала на тетрадь в руках Кайта, и он тут же её закрыл.

— М-м-м, веду записи.

— Какие же?

Я обтёрла мокрые руки о штаны и подошла поближе.

— Ну... стихи пишу.

— Стихи? Неужели? А я не умею. Дай посмотреть!

Я в шутку потянулась к тетради, но Кайт вскочил, плотно прижал её к себе, а потом и вовсе вытянул руку с тетрадью вверх. Я, смеясь, попыталась добраться до тетради, прыгала зайцем, но, конечно, ничего не выходило. Тогда я вцепилась в руку Кайта, повисла на ней, а когда почти достала тетрадку, он коварно переложил её в другую руку. Я осталась ни с чем и от досады засопела, как ёжик.

Кайт засмеялся. Первый раз слышала его смех.

— Ладно! — Вдруг смилостивился он. — Но только один. И ты не будешь заглядывать на другие страницы. Обещаешь?

Я энергично закивала головой. Кайтфор отыскал нужное место и протянул тетрадь мне.

Передо мной светла дорога

Перед тобой она темна.

Но ты сама заполнить светом

Души пристанище должна.

И в пыльном воздухе, нагретом,

Раскатов грома лишена,

Пусть ослепительным стилетом

Воспрянет молния от сна.

И с даром, словно с амулетом,

Как будто снова рождена,

Пойдёшь по жизни ярким светом,

Неся ту мощь, что так страшна.

— Красиво. — Я задумалась, покусала губы. — Это про магию?

Кайтфор пристально на меня смотрел, наклонив голову набок.

— Не понятно? Всё-таки поэзия не моя стезя.

— Нет-нет, что ты! Очень лирично. Просто я совершенно не разбираюсь в стихах. — Я улыбнулась, вернула тетрадь. — А это стихотворение... оно... для кого-то? Для Далиники?

— Нет. Она не любит стихи. И вообще книги.

«Да кто, в конце концов, такая Далиника? Надо спросить. Но кажется, я боюсь услышать ответ».

Я почувствовала, что вот-вот зальюсь краской, и отвернулась, чтобы взять себя в руки. И вовремя: к реке спускался Барт.

Глаза Кайтфора на секунду расширились при виде Бартала, он усмехнулся.

— Доброе утро! Даже не спрашиваю, как спал. Вижу, что крепко.

Я же давилась от беззвучного смеха, даже зажала рот рукой.

Бартал окинул нас непонимающим взглядом, провёл ладонью по лицу, и на его пальцах остался след от угля.

— Ну вот! Утку испортил! — Я бесстыдно расхохоталась во весь голос. — Ты, наверное, спал слишком близко к костру. Испачкался.

Бартал бросился к реке, посмотрел на своё отражение.

— Паулина! — заорал он.

Он так сильно стиснул зубы, что вены вздулись на висках.

«Кажется, кто-то совсем не любит, когда его выставляют дураком. Ну ничего, привыкнет».

— Не кричи. А то в следующий раз что похлеще нарисую. Целый натюрморт!

Бартал двинулся ко мне.

— Паулина, ты не смеешь оскорблять...

— Подпись на документах о разводе, — перебила я его, — и я тебя больше никогда не потревожу. И что ты возмущаешься, хорошая же уточка получилась. Усы, правда, немного тараканьи вышли, но зато сразу видно твою истинную натуру.

Я развернулась, давая понять, что разговор окончен, и вместе с Кайтфором ушла к месту привала. Бартал же остался отмывать мои художества.

«Посмотрим, как ему это удастся сделать в холодной воде», — злорадствовала я.

Глава 34

Огонь полыхнул в костре и разгорелся сильнее, стоило только Кайту подойти. Я шарахнулась в сторону, но пламя быстро снова стало ласковым.

— Ты видишь опасности, которые можешь навлечь своими поступками?

— Ты про Бартала?

— Тебе не кажется, что ты не глядя бросаешься в темноту, не убедившись нет ли там пропасти? Найди силы отпустить обиду. Только ты можешь разрешить себе не страдать. Прощение нужно тебе, а не ему.

— Как же простить? Он меня не отпускает! Наоборот, уговаривает вернуться и всё забыть.

— Он тобой манипулирует. У него был выбор. Он его сделал. Теперь выбор за тобой. Твоё счастье в твоих руках, а не в чужих.

— Я тоже сделала выбор! А он… Надеюсь, он получит по заслугам. Предатель! Изменник! Негодяй! И трус!

Я повернулась к Кайту спиной, не желала демонстрировать, что чувства берут верх. «Наверняка, ему, такому невозмутимому и рассудительному, мои всплески эмоций кажутся обыкновенной несдержанностью. А мне так хочется произвести хорошее впечатление!»

— Почему стесняешься плакать, но не стесняешься ругаться? Почему стесняешься хорошего, но не стесняешься плохого? Никогда вокруг тебя не будет светло, если темно в твоей душе.

Я насупилась. «Что-то Кайт мне больше нравился без этих нравоучений».

Дальше разговор не клеился, мы просто в молчании готовили завтрак. Сегодня нам предстояло лакомиться рисовой кашей с сушёной рыбой и чаем с сухофруктами.

Вернулся Бартал с красными лицом и руками из-за того, что пришлось усиленно тереть кожу и мыться холодной водой. Я за последние дни видела столько оттенков покрасневшего Бартала, сколько за целый год не удалось. Кайтфор вручил ему флягу:

— Набери воды, пожалуйста, вскипяти в горшке и засыпь крупу. Это несложно. Ты справишься и без слуг. А у нас дела.

Бартал раздражённо выдохнул.

— И какие же у вас дела?

Кайтфор не спешил с ответом.

— Работа.

— Ра-бо-та, — с брезгливой гримасой протянул Барт и в упор посмотрел на меня.

«Чего он ждёт? Что никуда не пойду? Останусь с ним?» Я сделала вид, что совершенно не замечаю молчаливого вопроса на лице Бартала.

Больше он возражать не стал и отправился обратно к реке за водой.

Кайт проверил свою сумку и объявил, что мы идём собирать материал, пока готовится завтрак.

На деле же мы просто нашли неподалёку низкое стелющееся растение с вытянутыми синевато-фиолетовыми ягодами и обдирали с него круглые, словно монетки, тёмно-зелёные листья. Сначала эти кусты я приняла за черничные, но ошиблась. Оказалось, это тирница. Впрочем, в этот раз есть ягоды мне не запрещалось. На вкус они оказались терпкими и вязали язык, но мне нравились.

— Ешь. Ягоды ещё чуть не дозрели, но они придадут тебе жизненных сил.

— Вкусные. Похожи на пряности.

— Да! — радостно выкрикнул Кайт. Это было так неожиданно, что я вздрогнула. — Мне тоже так кажется! Тебе правда нравится? Я предлагал нескольким поварам, но они отказали.

— А может стоило самому сделать приправу из ягод, что-нибудь приготовить с ней и дать им попробовать? — Я мысленно поприкидывала варианты. — Такой пряный вкус может оказаться кстати в мясном или овощном блюде.

«Овощные рулеты! — Я подавилась смешком. — Только меня к готовке, главное, не подпускать».

Кайт задумался.

— Не догадался до этого. Хорошая мысль. Помоги. — Кайтфор опустился на колени возле крупного куста. — Очень сильный экземпляр, нужно выкопать его, попробую выращивать в горшке. Придержи нижние ветки. Осторожнее! Не сломай.

Я, чуть дыша, приподняла веточки, чтобы Кайт смог выкопать тирницу. Мы оказались так близко, что наши головы почти соприкасались, отчего очень сложно стало концентрироваться.

— Чудесный образец! Подарю учителю.

— О, уверена, он сможет найти для него местечко.

Раньше я бы обязательно посмеялась над Кайтом и не отказала бы себе в удовольствии поострить, но теперь, узнав его получше, понимала, что такие подарки — его способ выразить любовь. «Очень своеобразный способ. Есть ощущение, что для Кайтфора мало что существует, помимо растений. Кайта даже собственная магия меньше интересует. И почему Эгидио не остановит своего ученика?»