Поймай лису за хвост (СИ) - Туле Афина

— У вас действительно удивительно тонкий и красивый сад, он словно песня, — заметила я. Упускать такой шанс было бы просто глупостью, тем более что мужчина сам подошёл ко мне.

Лаурен был очень красив, он и без денег и положения главы клана мог бы кружить голову девицам, но всё вместе это было нечто действительно сокрушительное. Даже мне пришлось приложить усилия, чтобы не поддаться его поистине животному магнетизму.

— Вы правы, это действительно песня, песня любви! К моему огромному сожалению, редко кто может её оценить и насладиться в полной мере, большинство предпочитает более материальные ценности, нежели красоту и любовь.

Во мне тут же яркой молнией вспыхнула злость. Отчего-то мне было очень обидно, что он тоже понимает и чувствует этот сад. Да и вообще, какое право имеет говорить о прекрасном тот, кто украл наш артефакт, тот, кто поставил на грань выживания весь клан?

— Мой предок построил этот сад в честь той, которую любил, чтобы вспоминать о ней и её красоте и завещал всему клану хранить этот сад. В клятву главы входит обещание заботиться об этом произведении искусства, — мягко продолжил мужчина.

— Вот как? — удивилась я, совершенно искренне, и поднялась со скамейки. Мужчина совершенно правильно понял моё движение и тут же подал мне свою руку. Меньше всего мне сейчас хотелось опираться на врага, но другого выбора у меня просто не было. Я только поглубже спрятала в ткани свою кожу, и мы медленно двинулись по тропинкам сада.

— Да, это очень печальная история, как впрочем и вообще весь этот ритуал, — внезапно отметил мужчина, заставив моё сердце сбиться со своего ритма.

— Почему? — спросила я, хотя мне прекрасно был известен ответ, вот только версию оборотня я бы послушать не отказалась.

Часть 3

Лаурен Штраус

От победительницы мне удалось отделаться, пускай и не сразу. Она была груба и весьма очевидна в своем стремлении не просто посмотреть на артефакт, а забраться в мою постель. Чего только стоил ее прямой вопрос о том, не хочу ли я принести ей лимонад. Вот только она интересовала меня не больше, чем смена порыва ветра зимой. Нечто неприятное, но с чем приходится мириться, поэтому я испытал огромное облегчение, когда мне наконец удалось от нее отвязаться, передав эту весьма вульгарную красавицу на попечительство младшего в клане. Уверен, что за нее сейчас возьмутся знатные семьи, так что мне можно спокойно забыть об этой вульгарной девке.

Мои глаза тем временем искали и не находили в толпе совсем другую девушку, ту, что каким-то невероятным образом удалось всколыхнуть внутри меня что-то древнее и ранее неизведанное.

Ее не было среди гостей. Куда же могли подеваться эти рыжие ушки и медные локоны?

Сад. Как же я раньше о нем не подумал?

Я вышел в сад, не обращая внимания на удивленные взгляды и даже оклики. В родовом гнезде даже в лютую зиму я всегда намного лучше чувствовал себя в саду, нежели внутри пафосного и искусственного дома, чем доводил до белого коления своих нянек. Но сейчас, кто посмеет перечить главе клана?

Она стояла там, в моем самом любимом месте сада. Прекрасная и идеальная, она словно растворилась, прекратила быть человеком, а стала частью сада, наконец, придавая ему закономерную завершенность.

Если меня кто-то спросит, чего не хватало этому прекрасному саду, то я просто смогу ответить, что ему не хватало ее. Кицунэ.

Я осторожно начал разговор. Ни о чем. Мне было очень страшно, что она окажется такой же глупой и поверхностной, как и победительница, и все очарование момента расстворится, исчезнет, оставив лишь легкий горький привкус на языке, да сожаление о том, что могло бы быть совершенством.

Но она оказалась другой. Просто другой.

Я смотрел в ее невероятные глаза и видел в них воду. Тихую гавань. Глубину и темноту озера. Бушующий океан.

Он затягивал меня, не оставляя никакого шанса на спасение. Но я и не хотел этого спасения. Я хотел утонуть, я хотел расствориться в ее благости, умереть от ее гнева, стать частью ее спокойствия.

Я сам не заметил, как разговор перешёл на старую легенду, ту самую, с которой началось возвышение нашего клана и исчезновение кицуне. Незнакомка, которая так и не удостоила меня чести сообщить своё имя, была не только красива и умна, но и прекрасной слушательницей, настолько, что меня даже подмывало предложить ей напиток или еду. Но я прекрасно понимал, что это было бы низким оскорблением. Она явно заслуживала намного большего. Вот только вряд ли я смог бы ей это предложить. Да, я не был женат, и мне очень повезло, что мой отец долго и тяжело болел, а потому не успел подобрать мне подходящую невесту. Но всем известно, что позиция главы клана — это не только власть, это намного больше ответственности и обязанностей, которые сковывают хуже цепей на руках и ногах.

Вряд ли незнакомка, какой бы красивой она ни была и какой бы магией ни обладала, смогла бы стать мне достойной партией.

Именно поэтому я с каким-то особым отчаянием принялся рассказывать настоящую правду о том, что произошло много столетий назад на этом самом месте.

О том, что мой предок был помолвлен с другой девушкой по приказу семьи, но окончательно потерял голову из-за рыжей лисицы с семью хвостами. О том, что они договорились вместе сбежать, презирая все обещания, которые дали своим семьям, но их настигли, стоило им только покинуть лодку, и по приказу невесты кицуне убили прямо на месте, запятнав её невинной кровью эту землю. И о чуде, когда её израненное тело вместо того, чтобы отдать последнее дыхание, превратилось в артефакт, который до сих пор хранится в моей семье.

Тяжкий правдивый рассказ лился из меня рекой, словно слова, произнесённые вслух, омывали застревшие раны, принося облегчение и избавляя от боли, о которой он ранее даже не знал и мог только догадываться.

— Но почему же тогда все знают совсем другую историю? — совершенно искренне удивилась девушка, а я только склонил голову и усмехнулся.

— Потому что, как и в любой романтичной истории, главное не то, что произошло, а то, что было дальше! После смерти мой далёкий предок был настолько сломлен, что не смог сопротивляться воле своих родителей и женился на своей невесте, на той самой, что убила его любимую. Словно в насмешку и напоминание о тех событиях были построены этот дом и этот сад, которые должны были напоминать главе клана о той, которую он никогда не сможет обнять, а невеста, став хозяйкой, распустила совсем другую историю, ту, которая скрывала правду и только возвышала род, обеляя её поступки.

Я заметил, как девушка передёрнула плечами, но не мог её за это осуждать. Это была естественная реакция любого, кто услышал бы что-то подобное.

Саине Мизу

От слов Лорена Штрауса я вспыхнула, как будто разрывалась на части, все внутри меня переворачивалось вверх дном, ломая кости, тревожа магию. В одном я не сомневалась ни на минуту: мужчина не врал. Слишком много боли было в его словах, бесчисленно много стыда. И ему действительно было чего стыдиться. Он и все его предки могли что-то исправить в ситуации, могли открыть правду, но вместо этого они только продолжали хранить тайну, тонуть в ней.

И хотя я не испытывала жалости или желания разделить с ним его боль, я больше не могла его так ненавидеть, как это делала раньше. Ненависть ушла из меня резко, как спускается с весенних гор лавина, оставляя на своём пути пустоту.

Эта пустота ещё не тяготила и не звала, она просто образовалась, как образуется в любом сосуде по истечении времени. Придёт момент, и она обязательно чем-то будет заполнена. Возможно, это произойдёт через десять минут, а возможно, на это уйдут годы, но сейчас я могла наслаждаться этим волшебным ощущением облегчения оттого, что жжение ненависти навсегда покинуло моё тело.

— Наверное, мне стоило бы быть смелее и проявить волю и рассказать всё как есть, — продолжил открывать мне свою душу Лорен, — но разве это что-то изменит? Кицунэ исчезли, испарились, и им уже наверняка всё равно.