Забираю вас себе! (СИ) - Солнечная Тина

Он был создан для того, чтобы быть свободным. А я — чтобы напоминать ему, что это невозможно.

Я смотрела на него, на плеть в руке, и с каждой секундой понимала, что не способна даже поднять её. Не потому, что не хватит сил. Потому что я — не она. Потому что с каждой каплей осознания этого ритуала меня начинало мутить от отвращения.

Резким движением я отбросила плеть прочь, словно она обожгла кожу, и увидела, как его губы дрогнули, выдавая ту самую эмоцию, которую он пытался спрятать.

— Я расстроил вас, Лея?.. — тихо спросил он, поднимая на меня взгляд, в котором застыла усталость вечного подчинения и тонкая, почти невидимая усмешка судьбы.

Лея… Каждый раз, когда это слово срывалось с чужих губ, я чувствовала, как оно впивается под кожу острыми когтями напоминания — кто я для них, кем должна быть. Не женщина. Не человек. Госпожа.

Его голос звучал слишком интимно, словно он произносил мое имя, а не клеймо, напоминая, что я — хозяйка его жизни, тела и смерти. Но я чувствовала себя узницей куда больше, чем он.

— Пожалуйста… — в его голосе не было мольбы, только ровное констатирование факта, — вы уже пять дней отказываете мне в ритуале. Если так будет продолжаться, я скоро не смогу быть полезным Лее.

Холодок пробежал по коже, когда до меня дошёл смысл его слов. Он просил этого. Просил, чтобы я прикоснулась к нему плетью. Просил боли. Я лихорадочно перебирала в голове обрывки воспоминаний, пытаясь понять, зачем, но ответы ускользали, оставляя только пульсирующий страх и непонимание.

Я подняла подбородок, стараясь выглядеть так, словно держу всё под контролем, и, заставив голос звучать холодно и властно, словно я всегда была этой женщиной, произнесла:

— Я хочу услышать это вслух. Скажи, почему ты так жаждешь наказания.

Я увидела, как что-то дрогнуло в его глазах — едва заметная тень отвращения, не ко мне, к себе и к той роли, которую он был вынужден играть. Он на миг прикрыл веки, словно сглатывая горечь, а потом медленно, отчеканивая каждое слово, произнёс:

— Метка, которой вы связали мою жизнь со своей, Лея… за что я, безусловно, благодарен… начнёт медленно убивать меня, если вы не прикоснётесь ко мне хотя бы на мгновение. Чтобы подтвердить, что я вам ещё нужен.

Он говорил спокойно, но я слышала, как в этих выверенных словах стучит сталь цепей, что опутали его по рукам и ногам.

— Я счастлив принимать это как награду, ежедневно, — добавил он после короткой паузы и, подняв глаза, закончил с почти незаметной усмешкой: — Если этого недостаточно — я принесу всё, что потребуется.

Глава 2

Я опустилась в массивное кресло у камина, утопая в мягких подушках, словно в тёплой западне. Тело ныло от усталости, но куда сильнее давила на плечи тяжесть осознания — я здесь, я в ней, и мне придётся играть эту роль до последнего вздоха. Прикрыла глаза, позволяя себе хотя бы на мгновение забыться и не смотреть на реальность, где плетью можно продлевать жизнь.

Меньше всего мне хотелось сейчас придумывать новые изощрённые способы пыток. Это было не просто противно — это разрушало изнутри.

— Возможно, Лея желает, чтобы я сделал ей массаж? — его голос прозвучал почти заботливо, с той искусной мягкостью, что обычно предшествует удавке на шее.

Я не открыла глаз. Лишь лениво кивнула, позволяя себе циничную мысль: Если тебе так нужно моё прикосновение, то это не самая плохая идея. Коснёшься меня — и будешь свободен до завтра.

Я услышала, как он приблизился, почувствовала лёгкое движение воздуха, когда он опустился у моих ног. Пальцы скользнули по щиколотке, уверенные, тёплые. Первое прикосновение было осторожным, словно он выжидал, не брошу ли я его за дерзость, но, когда тишина не была нарушена ударом или приказом, он начал работать по-настоящему.

Его руки... Господи, да у него золотые руки.

Большие, сильные, но удивительно умелые пальцы мягко сжимали ступню, разминая её так, как будто он знал все самые потаённые точки удовольствия. Лёгкое давление, точечные движения, плавные поглаживания — и я не заметила, как тихий, предательский стон сорвался с моих губ.

Это было слишком хорошо. Слишком неприлично приятно для того, кого я должна была бить плетью.

Он продолжал, безмолвно, сосредоточенно, будто создавал искусство из каждого движения. Пальцы медленно скользнули выше, к икрам, ловко разминая напряжённые мышцы, а я, забывшись, зарылась пальцами в подлокотники кресла, чтобы не застонать снова громче, чем позволено госпоже.

Но он знал, что делал.

Его ладони скользили всё выше, движения становились медленнее, почти ленивыми, наполняя воздух сладкой, вязкой тишиной. И вдруг я почувствовала, как его горячее дыхание коснулось внутренней стороны бедра. На миг он замер, словно проверяя границы дозволенного, но, когда я не остановила его, только сжала веки крепче и вплела пальцы в его волосы, он продолжил.

Я не была готова к тому, насколько искусно он это делал.

Его язык скользил медленно, с выверенной нежностью, будто он читал меня, как самую изысканную книгу, знал каждую страницу наизусть и смаковал каждый вздох, который вырывался из моей груди. Я больше не сдерживалась — стоны стали тише, глубже, напоённые тем наслаждением, которое накатывало волнами.

Но среди этого сладкого угара я вдруг почувствовала нечто странное.

Магия. Я видела ее в нескольких снах. Удивительно было ее ощущать. Она словно теплилась между нами, пробежала по коже электрическими разрядами. Там, где мои пальцы скользили в его волосах, я ощущала, как он... наполняется. Словно каждое моё прикосновение вливает в него жизнь, силу, энергию.

Это было не просто удовольствие. Это был обмен. Связь. Его тело отзывалось на мои движения, но я чувствовала, как и он забирает что-то невидимое — ровно столько, сколько позволено меткой.

Я крепче сжала пальцы в его волосах, не зная, остановить его или позволить довести меня до той сладкой черты, за которой больше не будет места для размышлений.

Он знал своё дело. И я понимала — это не была любовная игра. Это был ритуал, в котором мое удовольствие было лишь ширмой для его выживания.

Он довёл меня до грани с такой мастерской нежностью, что тело дрожало от удовольствия, а дыхание сбивалось в сладком предвкушении разрядки. Но когда волна блаженства схлынула, оставляя после себя только томное послевкусие, я вдруг поняла — этого мало.

Нежность приятна. Но что-то внутри тяготело к другому. Тело, привыкшее к жестокости, требовало большего — грубее, сильнее, жёстче.

Я открыла глаза и посмотрела на него. Он стоял передо мной, опустив голову, всё такой же безупречно покорный. Но я видела, как он ловит мой взгляд, как ждет оценки своей работы.

— Вы довольны, Лея? — спокойно спросил он, но в голосе звучала едва уловимая уверенность. Он знал, что был хорош.

Я медленно провела языком по губам, позволяя тишине растянуться, прежде чем ответить, вперяя в него холодный взгляд:

— Нет. Ты думал, сможешь обхитрить меня? Решил, что обойдёшься без наказания, если окажешься между моих ног?

Он мгновенно опустился на колени, склонив голову так, как подобает рабу, готовому принять кару.

— Я готов принять наказание, Лея.

Но я уже знала — не будет никакого наказания. Мысли путались в одном направлении. Желании, что он разжёг в моей крови. Мне было мало. Эти ласки были лишь прелюдией, дразнящей и недосказанной. Я хотела больше — почувствовать его внутри, грубого, сильного, чтобы это тело получило наказанеие, но по другим правилам.

И тогда я поняла, как сыграть.

Я медленно поднялась с кресла, подойдя к нему вплотную, глядя сверху вниз с тем самым выражением, что видела во снах — надменным, хищным, властным.

— Значит, ты решил взять всё в свои руки? — голос прозвучал холодно и опасно, как обещание кары.

Он покорно склонил голову. Но я не позволила ему спрятаться.

Схватив его за подбородок, заставила поднять взгляд.