Девочка для ледяного (СИ) - Юраш Кристина

Сейчас не время показывать свою гордость.

Неизвестно, когда мне удастся поесть в следующий раз.

Эта мысль меня пугала.

Я хотела запомнить эту роскошь, эти изящные приборы, эту тонкую, почти полупрозрачную фарфоровую тарелку, красивую белоснежную салфетку и огромную вазу с цветами перед собой.

Моя служанка Рита принесла чай и десерт с маленькой ложечкой.

Я смотрела на десерт, а до меня вдруг дошло, что это последний такой роскошный десерт в моей жизни. Больше никто не станет бегать вокруг меня, угадывая мои желания. Вероятно, у меня даже слуг больше не будет. Ведь после конюха ко мне даже близко не подойдут, чтобы не испачкать об меня свою репутацию.

Я сжала ложечку. Не хочу думать, что будет дальше. Мне и так страшно.

Только поднесла ложку ко рту, как в дверях появился дворецкий — старый мистер Холлингс, седой, уставший, с висящими, как у бульдога, щеками.

— Прошу прощения, милорд… — начал он, не глядя на мужа, а поворачиваясь ко мне с поклоном, в котором сквозила странная… почтительность. — Письмо для маркизы.

Моё сердце дрогнуло. Маркиза. Он всё ещё называл меня так. Я сжала кулаки, словно пытаясь удержать то, что удержать невозможно — последние мгновения моей прежней жизни. Пока не подписаны бумаги — я ещё маркиза. Недолго осталось.

Письмо было сложено аккуратно, запечатано воском без герба — просто круглая капля чёрного воска, как след поцелуя в темноте. Мои пальцы дрожали, когда я ломала печать.

Внутри — одна строка, выведенная резким, почти властным почерком:

«Я приготовил тебе подарок. Думаю, он тебе понравится. Выйди в сад».

Глава 4

Сердце стучало, как шаги за спиной, которых ты больше всего боишься.

Почерк незнакомый. Но в нём была сила, уверенность, твердость. Каждая черта — как прикосновение.

Рука задрожала. Не от страха.

От волнения.

Кто?.. Откуда он знает, что мне нравится?

Лионель встал так резко, что стул взвизгнул по паркету, будто в агонии. Он вырвал письмо у меня из рук — пальцы его сжали бумагу, как горло. Ему хватило секунды, чтобы прочитать.

Через мгновенье письмо рассыпалось в его пальцах, превратившись в снежную пыль. Холодные хлопья упали на пол… и растаяли, как тайна.

— Любовник? — прошипел муж, и в его голосе зазвенела ревность.

Он не любил меня, но считал своей собственностью.

— Почему ты решил, что любовник? — спросила я, и мой голос прозвучал странно… мягко. Спокойно. Уверенно. Словно эти строчки прошептали моему сердцу: «Ты не одна. Есть кто-то, кто хочет сделать тебе приятное…».

Мы оба замерли.

А я — почувствовала. Не ветер, не холод, не страх.

Присутствие.

Словно кто-то или что-то было рядом. Всё это время.

— Пойдём, — сказал Лионель, вставая. — Посмотрим, что тебе подарил твой таинственный поклонник.

В его голосе — насмешка. Но в глазах — тень сомнения. Он был уверен, что в этом мире у меня не осталось ни родных, ни друзей. Никого, кто бы мог дарить мне подарки.

Я пошла вслед за мужем — не потому что хотела.

А потому что любопытство тянуло посмотреть, что это за подарок.

Мы вышли в сад.

Мороз хрустел под ногами, как кости под сапогом. Воздух был прозрачен, почти священен — и в этом хрупком свете, среди снега и молчания лежала Лизетта.

Она была одета в алое платье — то самое, в котором вчера смеялась над моим позором. Волосы распущены, как у невесты. Руки сложены на груди, губы чуть приоткрыты — будто в последний раз произнесли моё имя.

А вокруг неё — розы. Замерзшие, хрупкие, острые. Их лепестки сливались с тёмными пятнами на снегу…

Сначала я приняла эти пятна за лепестки роз, скованные ледяным дыханием зимы. Но чем ближе я подходила, тем яснее становилось: это не лепестки. Это кровь.

Не грязная, не уродливая. Изящная. Словно вино, пролитое из дорогого бокала.

Тот, кто сделал это, не просто оборвал жизнь. Он высек её, как скульптор высекает шедевр из камня.

Я шагнула ближе.

Не отвращение — восхищение ударило мне в грудь.

Она больше не смеётся. Не примеряет мои серьги. Не крадёт мою жизнь, как будто она — её по праву.

Я почувствовала волнение. Оно заполонило мою душу, пока глаза бегали по сторонам.

Кто мог это сделать?

И тут я склонила голову набок, замечая то, чего не заметила раньше.

Глава 5

Мои серьги, любимые, сверкающие, как звёзды, выдернутые из ее ушей, лежали рядом на льду. А чуть поодаль — обрывки бумаги, той самой, на которой должны были стоять подписи свидетелей моего падения.

Он знал: я пойму. Оценю спящую в снегу среди роз красавицу, которая вчера мечтала о моей боли, а сейчас лежит в крови и розах передо мной. Оценю мои серьги, выдернутые из ее ушей, словно она недостойна их носить.

Воздух резал легкие, но внутри меня горело. Словно тьма услышала мои молитвы, увидела мои слезы, почувствовала мою боль.

Не облегчение — огонь. Огонь желания. Желания увидеть его. Прикоснуться. Узнать, чьи глаза смотрели на меня из тьмы. Чьи пальцы вырезали эту мрачную поэму на снегу.

Я почему-то была уверена, что вчерашняя тень среди деревьев и подарок неотрывно связаны.

В заснеженном мире, где царила мертвая красота, я ощутила его присутствие. Он был рядом, следил за мной, ждал. Его желание увидеть, как я принимаю его дар, было почти осязаемым. Но я уже приняла этот дар. Всем своим существом, каждой клеточкой, каждым вдохом.

Я подняла глаза туда, откуда рождался снег. На мои губы упала снежинка. Как поцелуй тьмы. И я почувствовала, как она тает от моего дыхания.

Лионель, бледный, как снег, стоял позади. Его уверенность, которую я когда-то видела, рухнула. Он не сводил глаз с тела своей возлюбленной и дрожал, как лист на ветру.

Через мгновенье он бросился к ней, обнимая ее безжизненное тело. Я видела, как вздымаются его плечи, словно он плачет? Неужели? Мой муж плачет? Никогда не видела его слез.

Задыхаясь от душевной боли, Лионель повернулся ко мне.

— Это… это ты? — прохрипел он, а его голос срывался от отчаяния. — Ты это сделала?!

Я обернулась и посмотрела на него. Впервые за долгое время я ощутила власть.

— Нет, — ответила я тихо, почти ласково. — Это не я.

Лионель вскочил, его лицо исказилось, глаза налились кровью.

— Кто это сделал?! — закричал он. — Быстро отвечай!

— Я не знаю, — произнесла я, с наслаждением глядя на слезы, которые текли по его щекам.

Сколько слез я пролила, пытаясь разбить невидимую стену между нами. Сколько слез я выплакала, чувствуя, что со мной обращаются как с вещью.

И теперь я вижу, как плачет тот, у которого мои слезы вызывали смех.

— Врешь! Это ты! — заорал он, срывая голос. — Ты убила её! Ты… ты…

Он схватил меня за плечи, тряс, как тряпичную куклу. А потом — удар.

Щека вспыхнула. В ушах зазвенело. Я упала на колени в снег, и вкус крови наполнил рот.

Но я не заплакала.

Как будто я знала, что кто-то придёт… и унесёт мою боль в обмен на кровь.

Я не знала его имени.

Но моё сердце было преисполнено благодарности.

Кто бы это ни был.

В это же мгновенье я представила, как невидимые руки сжимают горло Лионеля, как его тело лежит рядом с Лизеттой, а снег впитывает его последние слова. Эта мысль, словно горячее пламя, разлилась по моим венам.

Я подняла глаза к саду, к деревьям, к аллее, где прошлой ночью заметила тень. Словно он был там. Смотрел на меня, ждал, помнил. И я поняла: то, что я видела за окном, было не предупреждением.

Это было признание. Тихое, кровавое, без слов.

В этот миг всё изменилось.

Мороз больше не резал мою кожу, воздух не душил меня.

Внутри разгорелся интерес. Кто-то видел меня не как маркизу, не как жену, не как жертву. А как меня. Кто-то слышал, как я шептала в кресле: «Это конец». И ответил не словами, а кровью на снегу.