Император Пограничья 2 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

— Надо срочно Агафью звать! — крикнул кто-то из селян.

— Теперь у нас есть доктор, — я повернулся, ища глазами итальянца.

Не успел закончить фразу, как тот уже оказался рядом. Его чистое пальто осталось где-то позади, рукава белоснежной рубашки закатаны. Он стремительно опустился на колени рядом с женщиной, мгновенно оценивая ситуацию.

Сперва он воскликнул что-то на итальянском, а затем, заметив наши недоумённые взгляды, перешёл на русский:

— Дыхание слабое, но она жива! Нужно немедленно обработать рану и остановить кровь. Mamma mia, в каких условиях приходится работать! — он энергично жестикулировал, говоря с сильным акцентом. — Воды! Чистой, горячей! И чистые тряпки, много-много! Спирт! У кого-нибудь есть спирт?

Я отметил про себя, что замешательство доктора полностью исчезло при виде пациента. Он действовал уверенно, почти автоматически, как будто всю жизнь провёл на поле боя.

— У мельника есть водка, — проговорил один из крестьян.

— Примитивно, но действенно! Принесите, быстро, — скомандовал итальянец, не отрывая взгляда от раны. — И мой чемодан! Святые небеса, без него я как рыба без воды!

Василиса, которая подошла следом за доктором, уже бежала за саквояжем. Я отправил одного из жителей за водкой, а сам опустился рядом с иностранцем.

— Вы, стало быть, тот самый врач, — утвердительно бросил я.

— Джованни Марко Альбинони, — ответил он, не глядя на меня, осторожно ощупывая голову пострадавшей. — Я не просто врач. Я — великий хирург! А теперь тихо, мне нужно сконцентрироваться.

Василиса принесла чемодан. Доктор щёлкнул замками и открыл его, извлекая инструменты, стерильные бинты и какие-то склянки. Его руки двигались с удивительной быстротой и точностью.

— Перелом открытый, но чистый, — комментировал он свои действия, обрабатывая рану. — Буду вправлять немедленно. В Венеции мы используем анестезию, но здесь… придётся по старинке. Держите её крепче, когда очнётся — будет больно.

Я и ещё двое крестьян надёжно обхватили женщину. Доктор облил руки водкой, затем взялся за сломанную конечность.

— Сначала очистим рану от загрязнений, — объяснял он, работая пинцетом с ловкостью фокусника. — Крупных инородных предметов нет… Потом дезинфицируем. На счёт три я вправлю кость. Uno, due, tre!

Резкое движение — и кость вернулась на место. Женщина вскрикнула, очнувшись от боли, но мы крепко держали её.

— Bene, bene! — Итальянец улыбнулся. — Репонируем ткани и не забыть, конечно, про дренаж, — покопавшись, он извлёк из чемодана трубку и умело поставил её в самый глубокий участок раны. — Теперь фиксация. В академии мы использовали особые составы, затвердевающие при контакте с воздухом, но… — он покачал головой. — Придётся импровизировать. Нужны прямые дощечки и чистые тряпки.

— Захар, организуй, — кивнул я своему слуге.

— Вот здесь мы накладываем шину, — вскоре продолжал комментировать доктор, работая с невероятной скоростью. — Фиксируем плотно, но не перетягиваем — циркуляция крови должна сохраняться. Швы наложу после стабилизации состояния. Нельзя допустить заноса инфекции.

Удивительно, но его болтовня не мешала работе — наоборот, казалось, что она помогала ему сохранять концентрацию. Наблюдая за его манипуляциями, я понимал, что передо мной настоящий мастер своего дела.

Через двадцать минут всё было закончено. Женщина, хоть и бледная от боли, была в сознании. Перелом зафиксирован, рана перевязана.

— Нужен покой, много жидкости и следить за температурой, — сказал доктор, вытирая руки. — Смена повязки через день. Если появится жар или рана покраснеет — немедленно звать меня. Santa Madonna! Я однажды спас князь с меньшими шансами на выживание, а теперь лечу переломы крестьянам!..

И будешь лечить их, пока не отработаешь каждую вложенную в тебя копейку.

Селяне осторожно подняли женщину и понесли в ближайший дом. Я протянул руку итальянцу.

— Боярин Платонов Прохор Игнатьевич, воевода Угрюмихи. Впечатляющая работа, доктор.

Альбинони пожал мою руку, затем вздохнул, оглядываясь.

— Что за адское место? — спросил он, всплеснув руками. — Меня вытаскивают из долговой ямы, сажают в автомобиль, привозят в какую-то деревню, а здесь — разрушения, монстры, раненые… Пресвятая Богородица! Что происходит?

— Сегодня мы отбили нападение Бездушного, — я указал на труп Химеры. — Такое случается в Пограничье. Что касается вашего присутствия здесь… Я выкупил ваш долг у банка.

— Зачем? — его брови взметнулись вверх.

— Нам нужен врач. Квалифицированный врач, — я жестом обвёл деревню. — Я предлагаю вам сделку. Вы работаете здесь до погашения долга — это примерно полгода при жаловании в двадцать пять рублей в месяц. Когда долг будет погашен, вы сможете уехать, и я помогу вам добраться до ближайшего города. Или останетесь, и я повышу вам оплату.

Он стоял, скрестив руки на груди, и внимательно слушал. Затем его глаза сузились:

— А если я откажусь?

— Вернётесь в долговую тюрьму, — пожал я плечами. — Или можете сразу уходить, силком я вас держать не буду. Но до ближайшего города много дней пути через леса, кишащие тварями вроде той, — я снова кивнул на обезглавленное тело. — Выбор за вами, доктор.

Альбинони задумчиво погладил свою аккуратную бородку.

— Двадцать пять рублей… это меньше, чем я получал в Сергиевом Посаде, — нахмурился он.

— Зато здесь вас никто не называет шарлатаном, — заметил я. — И учтите — питание и жильё бесплатно.

Итальянец вздохнул и раскинул руки в драматическом жесте.

— Что ж… Полгода в глуши, вдали от оперы и приличных ресторанов… но всё же лучше, чем сырая камера. Я согласен, боярин. Но! — он поднял палец, — мне нужна отдельная комната для приёма пациентов. И помощник. И запас лекарств. И…

— Всё будет, — прервал я его. — Захар покажет вам дом, где вы остановитесь. Завтра обсудим детали.

Когда доктора увели, я сел прямо на ступени крыльца, ощущая, как усталость наваливается на плечи. День выдался тяжёлым — битва в Березниках, лихорадочный бег через лес, смертельная схватка с Химерой, спасение деревни, пожар… А теперь ещё предстояла ночь дежурства. Ведь дружина ночует в Дербышах.

Я поднялся, превозмогая желание прилечь прямо здесь. Нужно было организовать охрану. После нападения Химеры я не мог исключать, что обычные Бездушные, привлечённые шумом, запахом крови и смерти, не попытаются проникнуть в деревню через проломы в частоколе.

До вечера мы приводили Угрюмиху в порядок и разбирали следы разрушений. Вышку, увы, придётся строить заново.

Оставшихся в деревне боеспособных мужчин было немного — семеро, не считая меня. Я расставил их по три челоека у каждого пролома, приказав при первых признаках опасности поднимать тревогу.

Ночь выдалась звёздной и крайне студёной. Воздух, пропитанный запахом гари, раздражал ноздри. Я медленно шёл вдоль периметра, вслушиваясь в ночные звуки — шелест листьев, отдалённый вой волков, скрип часовых на посту. Рука привычно лежала на рукояти глефы, готовая в любой момент активировать дар.

Подойдя к самому большому пролому, я остановился. Отсюда открывался вид на тёмный лес — зловещую массу теней и шорохов. Где-то там, в этой черноте, могли скрываться новые твари, не менее опасные, чем Химера.

Каждый час я совершал полный обход, проверяя посты и подбадривая уставших часовых. Угрозы не обнаружилось, но расслабляться я не собирался. Тварей привлекала свежая кровь, а сегодня её пролилось немало.

Полночь давно миновала, а сон не шёл. Я стоял у восточного пролома в частоколе, вглядываясь в темноту леса. Усталость наваливалась тяжёлым грузом, но бдительность терять было нельзя.

Тихие шаги за спиной заставили меня напрячься. Но это была всего лишь Василиса. Она приблизилась, кутаясь в тёплый шерстяной платок — в мой подарок, и встала рядом. Её лицо, бледное в мерцающем свете, казалось особенно хрупким.

— Не спится? — спросил я, продолжая оглядывать тёмную линию деревьев.