Хозяин Заброшенных земель (СИ) - Лифановский Дмитрий

Прилетел «Сокол». Привез продовольствие, оружие, припасы, новости. Заодно удалось сды́хать наших невольных гостей. Правда, с условием, что младший Евпатор — мой пленник, а значит, в политических играх Федора можно использовать только с моего согласия.

Разговор специально провел в присутствии эллина, чтобы потом не было недопониманий. Заодно и с парня взял обещание за моей спиной никаких действий не производить. А то знаю я твердость княжеского слова. Захотел — дал, захотел — забрал обратно. Тем более Ингвар политик и не упустит возможность использовать такой козырь, как сын одного из глав родов, ведущих войну против княжества. А теперь так не получится. Напичканный романтическими бреднями о благородных героях древности, юный грек болезненно щепетилен в вопросах дворянской чести и на нарушение принятых на себя обязательств не пойдет ни при каких обстоятельствах. Даже под страхом смерти.

Зато какое удовольствие мне доставили гримасы Наследника, когда он узнал, кого нам удалось пленить, а потом, вдруг, вот неожиданность-то, понял, что использовать пленника в своих целях никак не выйдет. Разве что косвенно. Еще большее удивление у Олега вызвало то, что обслуживание защитных артефактов на его красавце дирижабле проводила Сольвейг.

Девочка очень остро переживала свое ранения, с чего-то решив, что виновата в нем именно она. Плохо училась, мало уделяла внимания своей подготовке, не сумела оценить ситуацию, подвела учителя — все это она вбила себе в голову и с упорством оголтелой перфекционистки накинулась на учебу. А учитывая прекрасную память и светлую голову, это буквально мгновенно дало свои результаты. Фактически работу с «Соколом» можно считать ее экзаменом на профпригодность, который она с успехом выдержала. А самое главное, глядя на Сольвейг, к учебе стали тянуться и «наложницы», до этого относившиеся довольно легкомысленно к урокам, считая это причудой Хозяина.

Олег, все же попытался меня уговорить отдать ему Евпатора — мол, пригодится он в переговорах с имперцами и мятежными родами. Но я был непреклонен. Сам решу, когда и как распорядиться своим пленником. Потерпев неудачу, этот светлейший ухарь, принялся переманивать к себе в экипаж ученицу, обещая личное покровительство, несметные богатства и офицерскую должность. И не врал ведь! Все это предоставит в его силах. Да только ничего у него не вышло. Сольвейг рассказала о разговоре мне, ну а я уже пригрозил Лодброку разорвать с Княжеством любые отношения, если они продолжат заниматься ерундой.

Едва спровадил ушлого Наследничка, пришла пора «выходить в люди». Надо проверить и, в случае необходимости, обновить минные постановки. Заглянуть на точки рандеву со связными — надеюсь у Радомиры и ребят все в порядке, а то душа не на месте и никак не успокоится. Еще неплохо бы появиться в поселке у бывших чердынцев. Людей там существенно прибавилось, а значит надо разобраться, что за народ пришел, имеет ли смысл сажать новичков себе на шею, или отправить их восвояси. И да, я не благотворительная организация, чтобы содержать бесполезный балласт. Хочешь помощи, присягай ярлу, то бишь мне, и приноси пользу общему делу.

Мы с Сольвейг двинулись в путь ранним утром, когда над заснеженными вершинами только-только занимался рассвет. Снегоход решили не брать, в лесу за пределами аномалии у нас имелся припрятанный транспорт, экспроприированный при налете на Чердынку.

Девочка бодро шагала рядом, бойко переставляя снегоступы. Она практически полностью оправилась от раны и даже немного окрепла и возмужала. Сольвейг, вообще, сильно изменилась, побывав в бою, а потом еще и отказав княжичу. И сложно сказать, что в большей степени послужило толчком к перерождению — неприкрытая грязь и кровь настоящего боя или решимость пойти наперекор Наследнику Лодброков. Только теперь вместо настороженного, готового при любой опасности нырнуть в укрытие мелкого зверька, рядом со мной шагала хищница. Пусть совсем юная, не опытная, но чувствующая свою силу, глядящая на мир жестким, уверенным взглядом и осанкой истиной аристократки, в которой легко угадывалось подражание Радомире.

Первым делом заглянули на минные поля. Аккуратно прошлись по засыпанным снегом тропинкам. Проверили состояние мин, обновили плетения, кое-где артефакты пришлось заменить — даже со стабилизирующими полями аномалия делала свое дело, приводя в негодность тонкие магические кружева. Сольвейг внимательно следила за каждым моим действием, время от времени задавая короткие, точные вопросы по существу. Умница!

И я тоже молодец! Угадал с ученицей и помощницей. Надо будет по возвращению в Або отправить Сольвейг в трущобы, обеспечив, конечно, соответствующей охраной. Пусть вербует мне своих бывших приятелей. Если в этих крысиных закоулках удастся найти еще пару-тройку человек, обладающих хотя бы половиной способностей ученицы, я окажусь в изрядном профите.

Сольвейг уже вполне уверенно работала с артефактами. Сосредоточенно прикусив губу, она на автомате проводила диагностику и в случае необходимости исправляла разрушенные или потерявшие силу под воздействием аномалии плетения.

— Помнишь, где кидали следящую сеть?

Кивнув, она подняла на меня серьезный внимательный взгляд.

— Дуй туда. Проверишь, если надо обновишь.

— Сама⁈ — глаза полыхнули радостью сменившейся неуверенностью.

— Сама, — улыбнулся я, приободряя, — И не бойся, тебя сам Наследник к себе в экипаж звал.

Девочка расцвела:

— Я не подведу! — и рванула по извилистой тропинке в самую чащу.

— Сольвейг!

— Да⁈ — она напряженно обернулась, опасаясь, что я передумаю и остановлю ее.

— Осторожней. Если что кричи. И арбалет наготове держи.

— Хорошо, учитель, — она скинула с плеча оружие, взвела, и уже не так быстро зашагала к поляне, на которой мы установили сигналку. Очень уж там удобное место, чтобы сконцентрировать силы перед нападением на наш лагерь. Есть еще несколько таких же, но часть мы уже проверили, а часть предстоит обойти. А я пока осмотрю подходы со стороны реки. Благо, их не много. Только тот, кто никогда не был в настоящем лесу, может думать, что пройти там можно, где угодно. Даже звери, для которых тайга родной дом, ходят постоянными, нахоженными тропами. На этих тропках мы и ставили мины.

Лес был тихим, лишь изредка ветер шелестел ветвями, сбрасывая с них тяжелые комья снега. Я шел, внимательно осматривая местность, проверяя артефакты и обновляя защитные плетения. Мысленно строя планы на будущее, в которых немалое место отводилась Сольвейг. Девочка действительно изменилась, стала сильнее, увереннее. Я гордился ею.

Вдруг тишину разрезал резкий, испуганный вскрик. Сердце сжалось. Все-таки зря я отпустил ее одну. Тут аномалия! Но места эти исхожены нами вдоль и поперек, и никогда не встречали никого опаснее крупных и злобных зайцев, которые для Сольвейг с ее нынешней подготовкой не противники. Я бросился на звук, не раздумывая, снег хрустел под ногами, ветки хлестали по лицу, но я не обращал на них внимания. Мысль о том, что с девочкой что-то случилось, гнала меня вперед, а сердце колотилось в груди, как молот.

Открывшаяся мне картина, заставила на мгновение замереть. Сольвейг стояла в центре небольшой поляны, окруженная стаей черных волков. Их глаза горели холодным, хищным блеском, а зубы обнажились в тихом рычании. И они уже начали вокруг беззащитной добычи свой смертельный танец.

Ученица держалась с удивительным для ее возраста хладнокровием. Она стояла, слегка пригнувшись, держа наготове арбалет. Из прокушенной губы, на подбородок стекала тонкая струйка крови. Глаза девочки горели решимостью. Но я видел, как побледнело ее лицо, как дрожат пальцы, сжимающие оружие. Она была напугана, но не собиралась сдаваться.

Я шагнул вперед, готовясь броситься в бой, но вдруг мой взгляд упал на, выскочившего передо мной вожака. Матерый волчара гораздо крупнее остальных, с густой черной с седыми подпалинами и проплешинами шрамов шерстью и мерцающими янтарем умными глазами. Я замер.