Громов: Хозяин теней 4 (СИ) - Демина Карина

Да, да. Видел я тех созданий. Снились бы кошмары, так точно с ними бы.

— Дар развивался. Хотя и не у всех. Были те, кто сгорал. Или лишался рассудка. Я же стал Дознавателем. Сперва помощником, потом вот и самостоятельное звание получил. Чем дальше, тем больше надобно благодати…

Вот в это охотно верю.

— И трав с кореньями мне уже мало.

— А крови?

— Кровь… кровь ангела — это редкость. Их не так и много, крылатых. А тот, кого ты именовал Светозарным, то и вовсе… не слышал, чтобы он к людям снисходил.

То есть там, в тайном месте, у меня лежит охеренно ценная штука? Это если так понять.

— И даже удивительно, что ты жив остался.

— Сам в шоке.

Михаил Иванович усмехнулся.

— Существует мнение, — сказал он, — что люди в силу греховности своей не способны выдержать дар истинного света.

— Ну да, жарит этот свет прилично…

Вот даже вспоминать не очень хочется.

— Говорят, что сам Патриарх не сумел войти в особняк Громовых.

— Слишком много света?

Михаил ответил не сразу. Он явно колебался, не зная, стоит ли говорить мне больше, чем уже сказано. И я понимал, что вот этот разговор, что он — не столько от доверия ко мне, сколько от отчаяния.

Слишком много тайн.

И нехороших. Грязных, которых бы держать при себе. А ещё сомнений. Не в ангелах и богах, нет, куда проще. Он ведь не даром упоминал, что «там тоже люди».

Как есть люди.

В общем, похоже, Михаил Иванович явно дошёл до грани.

— Да, слишком много света, — эхом повторил он. И добавил: — Или грехов.

Глава 15

Глава 15

В лавке товарищества «Чистопрудников и сыновья» ожидается поступление новых икон из Благовещенского монастыря. Иконы исполнены по канону и согласно установленным спискам, а так же благословлены лично Владыкой. Приятные цены. Большой выбор.

Вестникъ

Чистая душа.

Чистая душа — это то, чего нельзя выявить вот так, сходу. Это ведь не дар и никак-то с даром не связано. Способность? Вроде идеального слуха? Или там таланта живописного? Только ещё более неосязаемое.

Похоже на то.

Ангелы могут приходить в этот мир, как и сумеречные твари. Но и тем, и другим надобно воплощение. Светозарный вот и без него обходится, да только выдержать его присутствие способен не всякий человек. Я прям снова себя охеренно избранным ощутил. И выщутил, потому что ну его в бездну такую избранность. Узнает кто, точно в монастыре запрут, на исследования. А что там чего-то исследуют, Михаил Иванович не отрицал.

Смотрел больными глазами.

Думал.

И выдал:

— Потом… не здесь.

И правильно, потому что в коридоре уже слышались голоса. Суета какая-то. Голоса. Топот ног. Окрики вот даже.

— Тело человеческое по сути своей сосуд. И его наполняют или свет, или тьма. Как выйдет, так? — я выпустил Призрака, который выскользнул в коридор, чтобы убедиться, что нам не помешают. И его глазами увидел спешащих санитаров, носилки какие-то. Следом торопилась медсестра. А вот и врачи. И снова носилки. Целитель руками машет. В общем, раненые поступали, и похоже, что вполне настоящие. Во всяком случае кровью от них пахло реально.

— … авария… везут… — слух Призрака выцепил нужное и я успокоился.

Авария — дело обыкновенное.

Как и больничная суета. Нас она не касалась.

— Тот… парень. Он молился. На иконы. Иконы были краденые, но сила в них имелась.

— Храмовые иконы, освящённые по всем правилам, обладают силой. Со временем она, само собой, убывает, — подтвердил Михаил Иванович. — Но сама структура их такова, что они могут восстанавливаться, черпая силу из веры людской, надежд и иного всего. Оттого иконы в храмах прибавляют. Не всегда и не во всех, но в храмах проще. Обыкновенная, в доме, если относится к ней с верой и уважением, если молиться от всей души, тоже не ослабеет. А уж когда молятся особые люди, то… Этот мальчик, пожалуй, мог бы стать кем-то вроде меня, если его души хватило, чтобы принять в себя свет.

— Вы… тут часом не окрылеете? — уточняю на всякий случай и кошусь на Михаила Ивановича.

Не то, чтоб у меня к крылатым предубеждение было, но вот слишком они другие. Непонятные. С человеком дела вести проще.

— Не должен, — усмехнулся Михаил Иванович. — Эту сделку я не готов совершить. Но я об ином. Его душа могла принять силу, но далеко не всю. Потому свет выжег тьму душевную, как заразу. А вот когда душа человека изначально чиста, то он становится живым воплощением Его. Понимаешь?

Худо-бедно.

То есть в девицу эту ангел мог бы вселиться, не особо девице повредив.

— Святых мало. И появление каждого нового — великая радость.

Вот только в голосе его радости не ощущается совершенно.

— И где она теперь? — раньше я судьбою спасённой не особо интересовался.

— В одном небольшом монастыре.

— Готовится в монахини?

— Если сама того пожелает. Хотя для неё это скорее формальность. Я не имел возможности беседовать с нею, но знаю, что святые — они вне мира людского и даже церковного. Свет… меняет. И разум в том числе. Они живут как бы на грани миров, и порой вовсе не замечают, что происходит. За ними надобно приглядывать, особенно в первое время. Тело всё-таки остаётся, а его следует кормить, мыть и в целом-то… не думай, что её кто-то будет принуждать.

Да я и не думаю.

Я знаю.

Подход при желании и к святому найти можно. Угрозы, уговоры, манипуляции… выберите нужное. Думаю, Михаил Иванович и сам это понимает.

— Дело в ином… святые нужны. И Церковь их ищет. Пусть никогда нельзя сказать прямо, что вот это — будущий святой, но есть косвенные приметы. Раз в полгода каждый священник подаёт отчёт о том, что происходит в его приходе. Отчёт идёт по установленной форме. И в этой форме есть пункты, которые и позволяют оценить происходящее.

— Чудеса выявить?

— Нет. Известия о чудесах требуют проверки, но в девяти случаях из десяти чудо оказывается фальсификацией.

— А на десятый?

— Удачным стечением обстоятельств. Дело в ином. Священники многое видят. Примечают. Узнают от людей.

О неприкосновенности частной жизни они, полагаю, не в курсе.

— А тайна исповеди? — я таки не удержался.

— Её никто не нарушает. Нам не интересны чужие грехи. Нам интересны люди. Скажем, купец, который вдруг отдал половину своего состояние на то, чтобы восстановить деревню после пожара. Или дворянская дочь, что ушла из дому, чтобы работать в лечебнице. Или вот вдова, открывшая двери своего дома для сирот. Малолетний сын бортника, в котором вдруг появился невероятный талант к живописи… кстати, ныне известный иконописец.

— Но не святой?

— Святые, говорю же, редкость. И устав ясно говорит, что нельзя вмешиваться. У них свой путь. Особый. А мы можем лишь приглядывать издали. Да и то не за всем. На первых порах случаи, которые будут сочтены интересными, расследуются. Просто для понимания, что людьми двигало. Вот кстати, купец, как выяснилось, людей закабалял, а дворянская дочь просто всегда мечтала стать врачом, но родители не давали позволения.

— А вдова?

— Она схоронила одиннадцать детей. Кто-то рождался мёртвым, кто-то в младенчестве отходил. Иной родни, помимо мужа, у неё не осталось, а после его смерти она ощутила себя одинокой. Вот и решила помогать другим. Славная женщина.

— Но не святая?

— Нет… после проверки от списка остаётся едва ли десятая часть. И вот за теми, кто остаётся, мы приглядываем. Издали, но всё же…

— Девушка?

— Была в списке, — Михаил Иванович поднялся. — В том, сокращённом… за последние полгода пятеро человек из этого списка сгинули бесследно.

А вот это уже совсем интересно. Настолько, что я даже встал.

— Там далеко не все девицы. Был даже полковник гвардии, опытный человек, которому случилось воевать и не один год. Выехал из Петербурга в поместье, да не доехал. И поверь, расследование было весьма тщательным.