В пирогах Счастье (СИ) - Каплунова Александра "Laverel"

В кладовой собрала нехитрой снеди, заодно и мальчишек накормила. И только после отправилась обратно, за хозяином нашим. Его, правда, за стойкой уже не наблюдалось, а нашелся Вилен аккурат на втором этаже… Дверь кладовки уже открыта была.

– Я раньше сам тут жил, – сообщил он мне, лохматя свою макушку и оглядывая весь этот беспредел…

Под грудами хлама и каких-то вещей и правда виднелась и обычная мебель. Кровать вон, комод со столом… Все добротное. Но поверх навалено невесть что! Тут и седло для лошади, и мечи какие-то, другое оружие. Стяги какие-то, одежка… А там вон на кафтане красном пуговицы золотые!

– Что ж оно так все валяется?

– Да я тут… – Вилен замялся. Я на него посмотрела внимательно.

– Чего?

– Да со службы все вещи тут запер. Думал, если все старое отсавлю, так легче будет.

– И как, полегчало?

– Да что-то не очень… – пробурчал он, взгляд отводя.

Я подошла к кровати и подняла тот самый кафтан… Добротный такой, богатый. К Вилену повернулась и примерилась, представляя, как тот мог бы в такой одежде смотреться. Я-то привыкла его видеть в штанах холщовых, да в рубахе простецкой.

А тут…

– Давай в порядок приведем? – хитро ему улыбнулась. – Авось сгодится еще, на особый случай приодеться.

– Я не служу уже, Нина, – он покачал головой.

– А это форма военная? – я недоуменно оглядела и остальные вещи. Вроде как одежда одеждой… Яркая вот, красная, бордовая, коричневая… Вилену бы точно пошло. И ткани добробные.

– Не совсем. Но цвета эти именно служивым положены.

Мне тут вспомнилось, что Якуб тот же в красной жилетке ходил. Нахмурилась. Но ведь тот тоже на службе не состоял уже.

– А тем, кто в увольнении уже, им, стало быть, уже нельзя?

– Нина, не хочу я просто, – признался он все же. А в глазах – тоска.

– Вилен… – я положила кафтан и подошла к нем. Взяла под локоть к себе поворачивая.

Никакой жалости, это я помнила.

– От прошлого ты не убежишь. А тебе и вовсе гордиться нужно.

Он смотрел в мои глаза какое-то время, словно выискивал там что-то. В этот момент он чуть отличался от того, к чему привычна я была. Обычно уверенный, чуть насмешливый или холодно-спокойный… теперь он казался почти уязвимым.

– Гордиться тем, что сгорел? – усмешка горькой вышла, даже голос у него чуть надломился.

Как же его это гложет… Столько времени уже прошло, а боль все точит.

Я головой покачала. А после…

Как стукнула его по лбу костяшками пальцев.

– Нина! – вот уж точно не ждал он такого от меня.

– Не Нинкай! – рявкнула на него. – Ты что за ерунду мне тут порешь? Сгорел, не сгорел, ты сколько людей спас, м? Сколько мужчин, женщин, детей, стариков? Ты эту ересь из головы своей дурной вытряхни, или я еще разок постучу! Могу и чем потяжелее!

Вилен на меня круглыми глазами таращился. Дрогнули губы его в улыбке. А потом он и вовсе рассмеялся. Глаза теплом наполнились.

Вот, так уже лучше.

– Давай приведем здесь все в порядок, – по деловому заговорил. – Что-то я к себе в мансарду заберу, а остальное, может, в приют снесем или еще куда. Будешь уже сегодня на новой кровати спать.

Я кивнула, тоже уже улыбаясь.

– И с окном, – я подошла к окошку двустворчатому и распахнула его настежь.

Глава 16.2

Даже не знаю, сколько времени уйдет на то, чтобы навести тут порядок. Вилен то и дело утаскивал к себе в мансарду то очередную охапку вещей, то полную доверху коробку.

– Да ужас какой-то, – я уже натурально фырчала. – Зачем тебе в доме меч, Вилен?

Я подняла тяжелый и длинный клинок. Удержать его двумя руками было той еще задачкой. А еще лезвие даже на вид было до сих пор острым.

– Дай-ка сюда, – хмыкнул он, перехватывая у меня рукоять. Отошел вот на пару шагов, а потом как давай им махать!

Да не абы как, а словно руки мельницей стали! И туда, и сюда, шаг сделает, вперед его перекинет и еще раз крутанет.

Я так и встала, рот раскрыв. Благо, комната просторная! Но это ведь сколько силы в нем! Я же едва подняла этот меч, с трудом из-под кровати вытащила! А он!? Машет!

Правда в конце вот оступился как-то, руку дернул и закряхтел, опуская.

– Да, давно я этим не занимался… – выдохнул, плечо растирая. – Совсем руки не держат.

Это он называет “не держат”?

– Снова что ли тренироваться начать? – протянул задумчиво, а сам на меч свой смотрит. Выходит, не только магией владел, но и оружие в руках держать умеет?

– И мальчишек бы мог подучить… – тихонько, как бы между прочим подтолкнула я его.

Видела же, что нравится ему с ними возиться. Все время указания какие-то давал, да не просто как начальник какой, а как настоящий старший товарищ. С наставлениями.

– А вот может и подучу, – усмехнулся, на меня глядя.

– Вот и подучи… Ой, а это чего? – я подняла покрывало с кровати и обнаружила под ним портрет…

С него смотрел на меня Вилен, молодой еще совсем, сам счастливый донельзя. А с ним рядом – девушка молоденькая. Хорошенькая, с тонкими чертами.

– Ничего, – Вилен поспешно выхватил портрет из моих рук. Сам только мельком взглядом мазнул и в мешок с мусором сунул.

Невеста что ли? Или, может, сестра? Хотя не похожи…

Вопрос так с языка и просился, но Вилен точно не желал на эту тему разговаривать. Вон сопит опять и на меня не смотрит.

Все-то у него секреты.

А я-то больно любопытная, не удержалась. Когда Вилен вышел в очередной раз, я к мешку метнулась и портрет вытащила. Лист на рамке держался, я его открепила и в аккуратную трубочку свернула, а после – за пазуху.

– Я пойду посмотрю, чего там внизу! И подумаю, чего с обедом делать! – крикнула в сторону Виленовой комнаты, в коридор выйдя.

– Ага, – отозвался. Я и припустила. Только не в кухню, а к Дульсинее в комнату.

Постучала к ней и голову сунула.

– Дулься?

– Заходи, – позвала женщина, она что-то штопала, сидя за столом.

Я тихо дверь за собой прикрыла.

– Это только между нами, – начала издалека, но не слишком. Дульсинея тотчас штопку свою отложила. Сплетни она любила. – Скажи-ка, а ты давно Вилена знаешь?

– Да прилично уж…

Я еще раз на дверь оглянулась, но все ж решилась. Вытащила из-за пазухи лист и к Дульсинее подошла.

– Вот, погляди, не знаешь, кто это с ним?

Дульсинея портрет взяла, на свет развернула.

– Так Лючия это, – усмехнулась она. Но не радостно так, с горечью скорее.

– Лючия?

Дульсинея на меня посмотрела с прищуром, улыбнулась хитро.

– Невеста его была, – подтвердила-таки мою догадку.

– Но женой не стала, я так понимаю?

– Нет, как он со службы ушел и чин потерял, так она помолвку и разорвала.

Вот-те на… И дар потерял, и невесту.

– А тебя почему это так интересовать стало?

Я плечами пожала, надеясь, что больше себя ничем не выдала. А у самой сердечко то стучит. Больно за Вилена…

– Да мы комнату разбираем, а он так странно его в мусор сунул. Вот и решила спросить.

– Праздное любопытство, значит? – спрашивает, а сама похихикивает.

– Ой, Дулься, ну тебя, – махнула на нее рукой, а сама на девицу эту на портрете смотрю. Красивая, тоненькая. Кудри светлые. Такие ему, выходит, нравятся?

Я-то совсем иная… Кожа у меня чуть смугловатая, с золотистым оттенком скорее. Глаза темные, а волосы и того подавно. Еще и густые, непослушные, волнами лежат. Обычно-то я в пучок их собираю.

И чего, спрашивается, сравниваю?

– Меня-то, может, и ну… а Вилен на тебя иначе смотреть стал.

– Это в каком таком смысле?

– Ну прежде-то ты иная была. Теперь новая совсем, – и снова щурится. Сдается мне, что и Дульсинея давно поняла все, что не та я, а история про память – филькина грамота… – Вот на новую ему явно смотреть нравится.

– Да ну конечно, – фыркнула я и на выход отправилась. – Скажешь тоже.

На том я и вышла от нее. А у самой улыбка до ушей.

Может, у него вкусы поменялись..?