Развестись и попасть - это я умею. Путь львицы (СИ) - Моргана Фата

«Аэлрия,

Прости, но я не могу выполнить то, о чём ты просишь. Моё время сейчас принадлежит моей работе и моим мыслям. Я понимаю, что ты устаешь, и сожалею, если моё молчание тебя тяготит.

Но ты знала, кем я был, когда выходила за меня. Ты говорила, что примешь меня таким. Разве не это – основа доверия?

Пожалуйста, не превращай наши вечера в список невыполненных задач.

Л.»

«Лаурэант,

Я понимаю, что служба требует от тебя постоянных поездок и сосредоточенности. Двор и дипломатия не прощают слабостей, особенно таких, как домашняя привязанность. И всё же – я рискну напомнить: ты не только сын великого рода, ты ещё и мой супруг.

Последние недели я почти не вижу тебя. Когда ты всё же приезжаешь, ты будто не возвращаешься – ты просто находишься в тех же покоях, что и я, но не рядом. Ты говоришь со мной, как с коллегой по миссии, не с женщиной, с которой делишь ложе.

Я не прошу невозможного. Я не упрекаю – я прошу. Иногда просто будь. Иногда вернись не только телом, но и вниманием. Увы, мне не с кем разделить вечерние размышления – ты всегда занят или устал.

С теплом, если оно тебе ещё знакомо,

Аэлрия»

«Лаурэант,

Я давно заметила, что мои письма стали односторонним обрядом – ритуалом, лишенным ответа. Мне бы хотелось верить, что ты хранишь их где-то, перечитываешь в переломные моменты между переговорами. Но боюсь, они так и остаются непрочитанными, как и я – незамеченной.

Ты по-прежнему сдержан и учтив, безупречно холоден, как всегда. Я старалась соответствовать, я тоже умею быть гордой. Но даже самый прочный лед трескается от одиночества.

Ты… из-за тебя я чувствую себя сумасшедшей. Я всегда была довольно агрессивной, я это понимаю. Но ты превращаешь меня в психопатку! И еще никогда во время приступов злости я не ощущала себя настолько пустым местом.

Я так больше не могу.

Когда ты возвращаешься из очередной поездки, я больше не чувствую радости. Я чувствую только напряжение – как будто мы оба боимся признаться себе, что больше не знаем, зачем вместе.

Я не обвиняю. Я просто больше не хочу уговаривать себя, что всё в порядке.

Будь осторожен в дороге,

Аэлрия»

Что ж… все это было ожидаемо. И, что странно, не причинила мне никакой боли. Пока я читала, тихонько вернулся Сэли и пододвинул ко мне чай, пахнущий валерианой. Он, будто походя, начал брать уже прочитанные письма и проверять их, положив на них руку и прикрыв глаза.

– Грустно, – пожаловалась я Сэли, с благодарностью отпив успокоительного чая. – Лаур подарил мне сказку поначалу. Был… эх, был парнем из книжек, парнем мечты. И что с нами стало?

– Поэтому мне куда больше нравится подход клана Тиар’Мэлин к отношениям, – пожал плечами Сэли, многозначительно указав на свою метку на шее. – Мы партнеры. Мы не обещали друг другу быть навсегда вместе. Мы даже не были влюблены. Я приглянулся Илли. Возможно даже тем, что был полной противоположностью твоему отцу. Я был не в восторге от нее. Она казалась мне слишком, гм… старой. Мне даже за сотню не перевалило, а ей уже было три сотни.

Он мечтательно улыбнулся.

– Илли до сих пор ведет себя иногда со мной как мамочка. Но это просто такой путь. Те, кто хотят встать на путь львицы, часто выбирают себе пассию помладше и победнее. Я ведь был младшим смотрителем конюшен до того, как она прибрала меня к рукам. До сих пор люблю рогатых дурачков, хожу иногда их вычесывать и менять подковы.

– Странная любовь, – хмыкнула я, а потом поправилась. – Я не имею в виду, что плохо любить, как ты выразился, рогатиков. Нет, я про то, что для меня ваши ваша с мамой любовь немного… чудная.

– Спокойная и взрослая, – пожал плечами Сэли. – Она любит меня и заботиться. Я люблю ее и забочусь. То, что между нами никогда не было обжигающей влюбленности, не значит, что мы плохо живем. Так-то отношения у нас почти идеальные.

Я хмыкнула и заглянула в шкатулку. В ней осталось последнее письмо.

Запечатанное. От Лаурэанта.

Это показалось мне подозрительным. Я вскрыла конверт и увидела открытку с изображением оплетенного шипастыми лозами эльфа. С его обнаженного тела капала кровь. Жуткая открытка, откуда только бывший Аэлрии взял ее?

Обратная сторона была исписана мелко-мелко, прыгающими буковками. Не надо было и читать, чтобы понять, с каким гневом и досадой это писалось.

«Аэлрия,

Я долго молчал. Долго терпел. И, может быть, сделал ошибку, позволив тебе думать, что это слабость. Нет. Это было презрение. Я просто не считал нужным тратить слова на эльфийку, которая слышит только себя.

Ты постоянно страдаешь, рыдаешь, обвиняешь всех подряд – но в первую очередь того, кто оказался рядом. Меня. И не потому, что я что-то сделал. А потому, что тебе удобно страдать. Это твой стиль. Стиль вечной жертвы, которая орет на весь дом, как ее предали, напивается до рвоты, но тихонько сама тащит себе делает больно, лишь бы быть центром внимания.

Ты говоришь о любви? А я помню, как ты годами выжигала ее между нами до пепла. Любовь – это не скандалы в полночь. Не бесконечные сцены. Не твоя вечная пассивная агрессия, в которую ты заворачиваешь каждый взгляд, каждый вздох, каждый обед.

Ты думаешь, я подался в командировки потому, что меня звала дипломатия? Нет, Аэлрия. Я уезжал, потому что находиться рядом с тобой было пыткой. Потому что ты – ворота в мир демонов и чудовищ. Глупо, громко, невыносимо драматичная стерва. Каждый день с тобой – это как жить в одном доме с порождением мира моих ночных кошмаров.

Ты боишься быть как твоя мать. Знаешь что? Ты уже хуже. Потому что она хотя бы умеет молчать с достоинством. А ты даже в молчании – упрекаешь.

Я знал, на что иду. Если бы ты не нужна была мне, чтобы утвердится на посту дипломата – я бы ни за что не стал писать тебе всего псевдовлюбленного бреда. Я надеялся, что ты хотя бы будешь терпимой! Но ты – худшая из худших. И чем дальше, тем больше я тебя ненавижу.

Недавно… о силы земли, прошу, пощадите меня… я увидел одну танцовщицу на площади. Она была точь-в-точь ты, одно ненавистное лицо.

Как приятно было наконец спустить пар.

Я не отправлю никогда это письмо, потому что знаю: ты бы с удовольствием использовала его, чтобы очернить меня. Но это не я делаю тебя психопаткой, а ты сделала из меня маньяка.

Без сожалений,

Лаурэант»

– Бинго, – чувствуя какое-то мрачное удовлетворение, я кинула письмо на стол. – Вот почему он так настойчиво ищет скандала и говорит про ворованные ценные бумаги. Ох… стащила так стащила. Я ведь просто хотела взять письма на память, чтобы позлить его. Ну и так… из сентиментальных соображений. А там оказалось… такое.

Сэли забрал письмо, прочитал его. К концу лицо у него вытянулось, и он схватился задумчиво за подбородок.

– Если мы это обнародуем – его репутации в Тиар’Мелин конец, – сказал он. И правда, неудивительно, что он так дергается.

Собрав все письма в шкатулку, он положил нужное сверху. Потом посмотрел на меня решительно.

– Ты как, Аэлрия?

– Пойдет, – вздохнула я. – Я подозревала что-то подобное если честно. Приятно, что оказалась права, а не мне показалось.

На самом деле внутри у меня стало пусто. Связь, которую я ощущала между мной и Аэлрией из-за того, что мы обе были разведенными женами, неожиданно порвалась.

“Она… такая дура, – подумала я с удивлением. – У нее такая замечательная семья. Она жила в таком замечательном клане, пусть и слегка с придурью. В невероятно красивом месте. Но она, словно идиотка, все всегда портила. Потащилась за откровенным паршивым обманщиком. Единственное действительно хорошее дело, что она сделала – это спасла Истара. В остальном – дура!”

– Недра земные, – потерла я переносицу. – Я что, правда так себя вела? Проклятье, как же стыдно-то, а…

– А я немного скучаю, – неожиданно хмыкнул Сэли.

Я озадаченно подняла на него глаза.

– Сейчас ты будто подражаешь Илли, – сказал он. – Учишься быть хитрой, умной, расчетливой и педантичной. Ты сильно повзрослела, но это не значит, что тебе нужно меняться так кардинально.