Прикладная рунология (СИ) - Грей Дайре

Каждое слово врывалось в мозг, оставляя после себя выжженную плешь. Мысли исчезали, словно съеденные Тьмой, пока не осталось ничего, кроме звенящей пустоты.

— Георг мне завидует?

— Я не могу говорить за него, — Милисент погладила его по щеке. — Но мне кажется, да. И только зависть толкает его на подобные поступки. Если он продолжит оказывать знаки внимания твоей фройляйн, все станет ясно.

— Думаешь, император не может увлечься обычной выпускницей?

— Думаю, что скорбящий несколько лет вдовец, видевший в своей жизни толпу красивых и образованных женщин, готовых ради одной ночи с ним на все, вряд ли станет бегать за посредственной девицей. А она, конечно, мила, но недостаточно. И будет дурочкой, если поверит во что-то большее, чем любезность.

— И что мне теперь делать?

Герхард нахмурился, неожиданно понимая, что совершенно не представляет, как жить в мире, где все вдруг встало с ног на голову, и оказалось, что он ни в чем не уступает брату.

— Решать тебе, — Милисент плавно поднялась с кровати, позволив простыни скользнуть по телу на пол. — Но я бы постаралась сначала донести истинное положение дел до девушки. Иллюзии лучше разрушать сразу…

Глава 16

О приличиях…

В подвале было прохладно, но не сыро, благодаря продуманной системе вентиляции, которую придумал наверняка сам герцог, когда обустраивал свое логово. Все же маг воздуха вряд ли стал бы работать там, где этого самого воздуха не хватает. Странно, что бастарда императора вообще понесло под землю, но после знакомства с его семьей многие вопросы отпали.

Я поправила волосы, лезущие в глаза, и аккуратно перевернула плотную страницу, исписанную ровным, крупным почерком.

Руны плавно сливались в слова, а те в свою очередь складывались в неспешное повествование о жизни до нашествия Изрилионы. Основная сложность в понимании старого языка — многозначность известных и понятных символов. Реформа серьезно упростила язык, сделав его более четким и понятным, а часть символов навсегда оставив в прошлом, как лишние и по сути бесполезные.

Дедушка всегда ругался, когда начинал говорить о реформе. Как ученый, подробно изучавший рунологию, он считал, что именно изменение языка уничтожило интерес к науке. Мне оставалось только соглашаться, потому что в его доме иная точка зрения являлась неприемлемой. Сейчас, все глубже погружаясь в текст жизнеописания отца Арминия, а история начиналась именно с него, я невольно соглашалась с дедушкиными выводами.

Некоторые слова, сейчас утратившие смысл и встречающиеся порой только на страницах учебников, придавали истории более глубокий смысл и особое очарование. Как бы показывая отношения самого автора к происходящему.

Например, описание того, как вождь деревни отдал детей изрилионцам, помимо фактов приобретало оттенок печали и грусти именно благодаря речевым указателям. В тексте не приводились ни страдания матери, ни горе отца, но они незримо ощущались даже спустя столетия. И вся их последующая жизнь выглядела словно бы тусклой.

Интересно также было и то, что помимо Арминия, в Изрилиону отправился и младший сын вождя, о котором на истории не говорилось вообще ни слова. Также как и о других детях, рожденных уже после отъезда старших. Таким образом, род Сантамэлей выглядел куда более разветвленным, чем казалось.

Я потерла переносицу и прикрыла глаза, давая им отдохнуть. Словарь староимперского лежал рядом с изучаемым трактатом, чтобы облегчить понимание некоторых сочетаний. Точность перевода важна для понимания особенностей авторского стиля. Помимо эмоциональной окраски каждый летописец использует привычные для себя обороты, которые повторяются от страницы к странице, что серьезно облегчает задачу. Со временем. На первых же порах приходится тщательно изучать каждую закорючку, чтобы не допустить двоякого толкования.

Да, герцог, как и я, и любой другой, изучавший старый язык, сможет уловить общую направленность текста и перечень отдельных событий, но мне требовалась куда более глубокая оценка.

Суть истории разрушала известную сказку о Сантамэлях, делала ее более реалистичной, а от того жестокой и правдивой. Жизнь племени до прихода Изрилионы упоминались лишь вскользь, но сожаление, которое испытывал автор, порой срываясь на описание прежних дней, заставляло задуматься. Какой могла бы быть Империя без этого завоевания? И существовала бы она вообще?

— Фройляйн Ланге? Вы здесь?

Удивленный голос работодателя отвлек меня от философских мыслей, щедро навеянных изучением истории. Герцог быстро пересек комнату и остановился у стола, изучая мое рабочее место. Выглядел он каким-то неопрятным. Шейный платок не завязан, волосы в беспорядке, как и весь внешний вид. Сразу понятно, откуда прибыл, и что ночь у него закончилась хорошо.

— А где еще я, по-вашему, должна находиться? — удержаться от колкости было выше моих сил.

— Но ведь у вас сегодня выходной, — звучал мужчина несколько растерянно.

— Зато вчерашний рабочий день пришлось потратить на сборы для встречи с вашей семьей.

Вот зачем он вообще сюда спустился? Занималась делом, никого не трогала, сидела в тишине и спокойствии — нет, нужно ворваться и все испортить.

— Да, но я не ожидал, что вы сегодня будете работать. Можете отдохнуть…

— Ваша Светлость, — голос ожидаемо зазвенел от раздражения, — спешу вам напомнить, что вы наняли меня для работы над определенным проектом, которым на этой неделе мы не занимались совсем, потому что сначала посещали ваш завод, затем восстанавливались после покушения, потом занимались еще одним проектом, а вчера наносили визит вашим родственникам. Я, конечно, понимала, что работа вашим секретарем будет насыщенной и интересной, но вам не кажется, что такое количество событий уже несколько чересчур?

— Вам не понравился ужин? — неожиданно миролюбиво поинтересовался Герхард, усаживаясь на ближайший свободный стул, и половина моего запала резко пропала. Все же подсознательно я рассчитывала на перепалку, а не на участливый тон. Но раз так, можно и поделиться наболевшим.

— Дело не в ужине. Просто… Я чувствую себя породистой собачкой, которую все считают нужным погладить, оценить и почесать за ушком! Еще и накормить чем-нибудь вкусным и вредным!

— В каком смысле?

— В самом прямом! Зачем ваш брат прислал мне цветы?

Треклятый букет дорогущих императорских роз цвета венозной крови с черной канвой по краям лепестков, пришедший сегодня утром с короткой запиской, тисненой золотом на бархатной бумаге, отбил мне аппетит до самого обеда.

— Цветы? — на лице герцога показалось очень странное выражение, будто он одновременно хочет и не хочет о чем-то говорить.

— Да, цветы! Вы могли видеть их в холле! Я попросила оставить их там. А лучше сразу выбросить. Или вернуть обратно! Меня не интересуют знаки внимания вашего скорбящего родственника, который через месяц встречает невесту!

— Невесту?

Теперь он удивился, что вызвало во мне новый приступ негодования.

— Вы не знали? Неужели вы не читаете газеты⁈

— А вы разве читаете?

— Сегодня пришлось! Имперский вестник сообщает, что прибытие принцессы из Апии, сопровождаемой посольством, может говорить только об одном — желании императора заключить повторный брак. Если о таком пишут газеты, то вся столица должна греметь от сплетен. А ваш брат, вместо того, чтобы и дальше играть роль образцового вдовца, решил оказывать знаки внимания мне! А если об этом тоже напишут в газетах⁈

Подобная перспектива выглядела просто чудовищной. Мало того, что я могу попасть на первые страницы каких-то мелких газетенок, так еще и как потенциальная любовница императора. Хуже не придумаешь. Нет, мне нужна безупречная репутация. Скандалы совершенно ни к чему. Хватит и того, что пришлось устроиться на работу к бастарду.

Я сделала медленный и глубокий вдох, пытаясь успокоиться и взять разбушевавшиеся эмоции под контроль.

— Ваша Светлость, — работодатель, успевший погрузиться в какие-то свои мысли, вздрогнул от вкрадчивости моего тона, — мне нужна ваша помощь и защита, как единственного человека, который в данный момент несет полную ответственность за мою репутацию.