Мой первый встречный: случайная жена зельевара (СИ) - Петровичева Лариса

– Вздорной, – Абернати поднял указательный палец. – Я назвал ее вздорной бабой и нет, я ее не боюсь. В отличие от прежнего ректора, у меня все документы в порядке, не подкопаться. Партия драконьей лавы не выведет на меня, все остальное – это просто домыслы и сплетни завистников.

– Стойте! – воскликнула я. Раз уж негодяй начал рассказывать о своих планах, то пусть болтает дальше. – Что-то здесь не сходится. Вы начали свою интригу намного раньше, чем узнали о лунных лисах! Зелья привозятся в академию в конце лета, значит, вы все спланировали раньше.

Абернати снисходительно усмехнулся.

– Я не знал о лунных лисах, прелестная Флоранс. Говорю же: я всегда хотел власти, которую дает это место. Денег, которые окружают его золотыми потоками. А тут еще и возможность поймать магическую редкость! Кто бы упустил это?

– Наверно, порядочный человек, – сказала я. – Которым вы не являетесь. И я расскажу мужу… что вы утащили меня в свою спальню! И встретили в таком вот виде!

Абернати едва заметно нахмурился, прислушиваясь к чему-то вдалеке.

– Боюсь, ему пока не до вас, прелестная Флоранс, – произнес он. – И вообще ни до чего. Когда я забрал вас из его объятий, у него случился новый приступ троллийского недуга.

Глава 10

Я вылетела из покоев Абернати так, словно за мной гнались все обитатели преисподней.

На лестнице едва не подвернула ногу – устояла, бросилась бежать. В голове шумело, вся душа будто рвалась из тела навстречу Кассиану: успеть, помочь!

Поздний вечер был непроглядно темен. В окнах жилого корпуса горела лишь пара огоньков – никто не заметит, никто не увидит, как сейчас плохо Кассиану.

Господи, помоги нам…

Я увидела его сразу же после того, как свернула на тропинку – Кассиан изогнулся дугой, скрюченные пальцы левой руки скребли землю, лицо было искажено немыслимым страданием. Рассыпающиеся искры отбрасывали на Кассиана блики сиреневого света, и я увидела в его глазах такую муку, которую просто не может вынести человек.

Он увидел меня и едва слышно застонал. Изогнутое тело содрогнулось, голова проехала по траве.

– Сейчас, – я упала перед Кассианом на колени, дотронулась до лица, надеясь, что он слышит и понимает меня. – Сейчас, мой хороший, я принесу зелье. Потерпи еще минутку.

Дура, какая же я дура! Надо было не выбегать на улицу из жилого корпуса, а сразу же броситься в нашу комнату! Но я так растерялась и испугалась, что ноги понесли меня не туда, куда нужно.

Обратно! Я рванула в здание со всех ног. У нас был целый котел зелья – я успею, я помогу!

Влетев в нашу с Кассианом комнату, я распахнула окно и посмотрела вниз. Отлично – мучительно искривленное тело зельевара было как раз внизу. Бросившись к рабочему столу, я подхватила котел и потащила его на подоконник.

Когда-то люди выплескивали горшки с нечистотами из окон прямо на мостовую. Сейчас мне придется повторить это грязное дело – потому что я не донесу котел по лестнице, расплескаю.

– Пожалуйста, – шепотом взмолилась я. – Пожалуйста, Господи…

И выплеснула из окна содержимое котла, надеясь, что не промахнусь.

Не промахнулась: поток ударил в тело, и Кассиан обмяк на земле. Вздохнув с облегчением, я оставила котел на подоконнике и снова кинулась вниз. Успела, все получилось: теперь помогу Кассиану добраться до кровати, и все будет хорошо.

Зельевар по-прежнему лежал на земле – а вот рядом с ним я увидела воздушный женский силуэт в модном платье и скривилась, словно от зубной боли. Оливия склонилась над Кассианом, нежно гладя его по щеке – сейчас она была похожа на ангела милосердия и исцеления, который спустился к страждущему.

От злости у меня даже зубы заныли.

Я подбежала к мужу так, чтобы оттолкнуть идеал красоты, нагнулась, помогая Кассиану сесть – он устало провел рукой по мокрому лицу, его пальцы тряслись. На втором этаже открылось окно, и возмущенный девичий голос спросил:

– Совсем с ума посходили, из окон выливать? Ой…

В окнах вспыхивал свет, выглядывали любопытные. Я покосилась в сторону оранжереи: Пинкипейн бежал к нам, держа в руках какой-то сверток.

– Спасибо, – пробормотал Кассиан. Поднялся, опираясь на мою руку, и качнулся – но не упал. Оливия смотрела на него с нежностью и теплом, и я невольно задумалась: зачем он ей нужен? Не знатен, не богат – а она липнет к нему, словно муха к меду.

– Что случилось? – испуганно спросил подбежавший Пинкипейн – оценил выражение лица Кассиана, принюхался к разлитому зелью и тяжело вздохнул. – Снова приступ, да?

– Да, – с нескрываемым сочувствием ответила Оливия. – Я нашла его здесь, одного, брошенного. Хотела уже запускать чары Вензивера, они иногда могут помочь, но не пришлось.

– Не был он брошен, – процедила я. – Я сразу же побежала за зельем, как только это случилось.

Оливия перевела взгляд на меня – такой нежный, светский, убийственный.

– А мне казалось, что я видела вас выбегающей из покоев нового ректора, – пропела она. – Или это не вы так спешили, словно хотели что-то скрыть?

Я стиснула челюсти. Выпустила руку Кассиана, толкнула Оливию всем телом – так мы, малыши нулевого класса, когда-то дрались, напирая друг на друга.

Все-то она видит. Все-то она знает. И так хочет очернить меня в глазах законного мужа, так торопится это сделать! Дрянь какая, вы только посмотрите на нее!

– Разве я говорю неправду? – улыбка Оливии была слаще клубничного варенья. – Несчастный муж, который прикрыл ваш позор, скован недугом и брошен, а вы мило проводите время в покоях другого мужчины!

– Заткнись, Оливия, – хриплым шепотом посоветовал Кассиан, и я толкнула внебрачную дочь государя еще раз, так, что она влетела спиной в Пинкипейна и практически сбила его с ног.

Но он все-таки удержался. Схватил Оливию за плечи, развернул так, чтобы встать между нами.

– Дамы, я, конечно, обожаю женские дуэли, – произнес он, – особенно те, которые без платья и корсета. Но давайте перенесем ваше сражение, Кассиану сейчас немного не до этого.

– Дуэль? – спросила Оливия. – Легко! Кассиан, мы всегда были близки с тобой, и я не могу смотреть, как эта дрянь наставляет тебе рога!

Моя рука двинулась будто бы по собственной воле: хлестнула по бархатной щечке Оливии так, что госпожа Гленн Бофорт отшатнулась. Прижала ладонь к щеке, посмотрела на меня с нескрываемым ужасом: ей никогда до этого не приходилось отвечать за свои слова.

Да, леди себя так не ведут. Не хлещут друг друга по физиономиям, так поступают только служанки.

Но я не в силах была стоять и дальше терпеть такой позор.

– Прекрасно, дуэль так дуэль, – бросила я. – Хватит мне терпеть ваши гадости.

– Прекратите обе, – прошипел Кассиан сквозь сжатые зубы. – Я знаю, где она была, и сам ее туда отправил. Оливия, еще раз скажешь гадость о моей жене, и я заменю твой язык на змеиный, сможешь только шипеть. И не угрожай мне отцом, я его не боюсь.

Он развернулся и двинулся к входу в жилой корпус. Мы с Пинкипейном пошли за ним, Оливия осталась стоять на улице, и пусть я была к ней спиной, все равно знала, что она сейчас потрясенно открывает и закрывает рот.

Когда мы вошли в комнату, Пинкипейн, который все это время поддерживал Кассиана под руку, вдруг заговорщицки улыбнулся и выбросил из кармана что-то сверкающее.

– Смотрите-ка, друзья! – весело произнес он. – Какую милую вещицу я подобрал!

***

– Да, это действительно артефакт.

До утра нам было не дотерпеть. Кассиан, бледный и решительный, выпил несколько укрепляющих зелий, и мы отправились к госпоже Анвен. Она еще не спала – как только Кассиан показал ей лорнет Оливии, леди встрепенулась, словно гончая, которая почувствовала добычу, и бросилась к анализирующей установке.

Я замерла рядом с зельеваром, пораженная диссонансом. Покои госпожи Анвен были выдержаны в утонченной эстетике прошлого века: стены, обитые нежно-голубыми обоями с позолоченными гирляндами, изящные кресла с вышитыми шелковыми подушками, фарфоровые статуэтки на резных консолях. Воздух был пропитан ароматом лаванды и воска. Но посреди этой изысканной гармонии возвышалась чудовищная конструкция – массивная анализирующая установка из полированного серебра и черненой стали. Она стояла на столе из редкого бунского черного дерева и казалась живой: шестерни тихо поскрипывали, а стеклянные трубки пульсировали золотистым светом.