Рысюхин, помните свои шестнадцать? (СИ) - "Котус"

Посол, вопреки стереотипам не пузатый в халате и феске, а худощавый и в европейском костюме, вышел с помощником, который и зачитал текст. Насколько я понял — стандартный и всем наизусть знакомый, для меня же интерес представляло в первую очередь то, что документ выполнен оказался в виде архаичного свитка, как бы не на пергаменте. Как я понимаю, в дипломатии традиции — это всё, и гораздо важнее даже здравого смысла, не говоря уж о каком-то там удобстве. Затем посол взял снабжённый большой висящей печатью свиток у помощника и задвинул ту самую приветственную речь, делая паузы для перевода, причём выступал он почему-то не по-турецки, а по-французски. И, судя по выражениям лиц присутствующих, речь тоже была составлена из абсолютно стандартных и безликих кирпичей-фрагментов, и её эти самые присутствующие тоже могли предсказать заранее с точностью процентов так восемьдесят в худшем случае. Но всегда оставалось место для внезапных нюансов и импровизаций, так что слушали внимательно. Наконец, он закончил речь, но дальше что-то пошло не по плану.

Человек в мундире со знаками различия канцлера[2] Империи в помещении, да и вообще в стране, был только один, так что перепутать министра иностранных дел с кем-то другим не получилось бы даже с пьяных глаз. Однако он, как ни в чём не бывало, вёл тихую, но явно увлекательную беседу со всё тем же главой СИБ. Более того, его товарищ в мундире вице-канцлера стоял рядом, и если министр повернулся к послу боком, то этот и вовсе оказался к выступающему спиной, так скажем. Пауза грозила затянуться, когда из толпы сбоку от трона выскочил какой-то шустрый тип в мундире МИДа, знаки различия которого я рассмотреть не успел, и ловко вывернул свиток из руки растерявшегося посла, который только впустую схватил воздух, рефлекторно, должно быть. Служитель принёс грамоту Императору, а когда тот отмахнулся от неё, то сунул документ куда-то за трон.

— Это что это сейчас было⁈ — не поворачиваясь, лишь слегка наклонив голову к Прокречетову едва шевеля уголками губ спросил я.

— Секретарь министерства забрал документ.

— Но это же… провокация⁈

— Да. Тише.

Последняя просьба была лишней, поскольку Государь встал с трона и, опередив уже набравшего воздуха в грудь посла, начал свою речь.

— Верительная грамота — это послание от одного правителя к другому, которое говорит о том, что принёсшему её посланцу можно верить, что ему на самом деле доверено право говорить от имени своей страны и своего государя. Потому это — очень ценный документ, ибо доверие стоит дорого, а доверие между государями — и вовсе бесценно. Или не стоит бумаги, что на него потрачена, если доверие подрывается действиями, которые никак не назовёшь добрососедскими. Действия, направленные на то, чтобы нанести вред соседу, чтобы стравить его с другим соседом, а если не получится — то выставить виновником третьего. При том, что ни второй, ни третий не виноваты ни в чём, кроме излишней жадности и глупости отдельных своих подданных. К счастью, есть подданные и иного рода, те, на которых можно положиться в нужную минуту, готовые честно и непорочно выполнить свой долг. Невзирая на личные интересы отстаивать интересы Императора и Империи в любом её удалённом уголке, вставая на защиту Империи и её подданных. Барон Рысюхин, Юрий Викентьевич, подойдите ко мне.

— Есть! — команда «Смирно» не подавалась, потому шагать строевым, вытягивая носок и «рубя» шаг, не нужно, но и «штатской походкой» расслабленной гулять тоже не стоит. Так что — строевой походный. Боги, о какой ерунде я думаю! Волнуюсь, наверное.

— Поскольку орден «За вразумление» Мы пока ещё не учредили, то за действия по вразумлению противника на Наших рубежах, действия быстрые, решительные, результативные и бескомпромиссные, направленные на безусловную защиту рубежей и подданных Империи, поздравляю вас «Орденом защитника Империи» с мечами!

Секретарь Императора, не Семён Аркадьевич, другой, подошёл ко мне с сафьяновой коробочкой и маленьким шильцем, ловко проткнул мундир и закрепил знак ордена на груди.

— Служу Вашему Императорскому Величеству!

Если бы награждал кто-то другой, то следовало отвечать «Служу Империи», но если Государь Император награждает лично, то и ответ меняется. Однако, Его Величество называл вариант такого награждения «скучным», и князь Медведев сюрприз обещал, так что явно ещё ничего ен кончилось.

— Отменно служите. Поскольку дважды за одно дело не награждают и не наказывают, а я хотел бы отметить ваши редкие бескорыстие и самоотверженность, то желаю сделать небольшой личный подарок. И дарю вам одну просьбу.

Государь сделал паузу, пережидая возникший лёгкий гул и продолжил:

— Точнее, одно желание. Каковое, если оно не будет противоречить законам природы, магии и Империи, обязуюсь исполнить, как своё собственное.

Слитный выдох собравшихся пронёсся по залу коротким, но мощным гулом. Казалось, даже портьеры колыхнулись. Я уже хотел ответить, как Пётр Алексеевич продолжил. Слегка наклонившись ко мне и совсем чуть-чуть понизив голос, сказал:

— Если потратишь на какую-нибудь ерунду — я обижусь. Серьёзно говорю.

Пришлось закрыть рот, вздохнуть, стараясь сделать это незаметно, и ответить по протоколу:

— Благодарю, Ваше Величество!

Именно так — если подарок заявлен как личный, то и отвечать нужно, как при личном общении, а опускать в таком случае слово «Императорское» мне приказано было уже давно. И ведь хотел же попросить что-то, для Государя необременительное, какой-нибудь сувенир на память, или фотографию с дарственной надписью. Но он меня, разумеется, просчитал — а что вы хотите, три сотни лет на престоле, это просто чудовищный опыт!

Наш короткий разговор тоже привлёк внимание и вызвал усиление лёгкого гула, что прервался на короткое время только когда церемониймейстер по знаку Императора грохнул посохом о пол и объявил об окончании официальной части.

Первым к нам подошёл британский посол, который не поленился представиться мне, здороваясь сперва с Государем, а потом и со мной.

— Я очень благодарен Вам, Ваше Величество, за то, что вы не поддались на попытки очернить Британскую Империю в ходе прискорбного инцидента в Румынских горах!

Вот вроде и вежливый, и благодарит, но делает это так, что даже я вижу минимум два проявления неуважения. Прямо захотелось ответить что-нибудь едкое, но нельзя: и обращается не ко мне, и вообще в присутствии Государя без его разрешения в разговор вступать не стоит.

— О, да, этот тот редкий случай, когда наши первые подозрения оказались необоснованными. Сожалею, что в этом инциденте в нашем приграничье погибли подданные Британской Империи.

Кто бы сомневался, что Государь и сам может ответить так, что мало не покажется. Британец тут же отреагировал:

— Что вы, Ваше Величество! Это были настоящие отбросы общества, за одного из них Корона даже назначила вознаграждение, — и тут же сменил цель, обратившись ко мне: — Если не ошибаюсь, это именно вы ликвидировали бандита Поллака?

— Увы, ошибаетесь. Это сделали бойцы моей родовой гвардии.

— Ой, да кого интересует простонародье! Всё равно заслуга принадлежит их лорду!

— Вот сейчас командовавшему огнём орудий гвардии капитану артиллерии запаса было бы обидно и оскорбительно!

— Простите великодушно, я никого не хотел обидеть!

Ага, щаззз, как говорит дед, через три «з». Попасться ты не хотел, а обгадить всех, кого можно — со всем удовольствием. Тем временем посол продолжил:

— Вас устроит чек Банка Англии?

— Нет-нет, что вы! Карьера охотника за головами не прельщает меня ни в каком виде, а своих людей я привык награждать или наказывать сам, и не вижу причин изменять этой привычке. Лучше передайте чек на благотворительность, например, в один из сиротских приютов Ирландии. Я слышал, там много сирот?

— Да, пэдди плодятся, как кролики. Я обязательно оформлю перевод от Вашего имени.

— Ну что вы! Я ни в коем случае не хочу влезать посредником при передаче денег между Короной и её нуждающимися подданными!