Несколько попыток контратак захлебнулись, едва начавшись, а осадные орудия просто не доставали до наших рядов.
Серый свет рун древнего языка мастеров смерти потемнел, превращаясь в почти чёрное сияние. А затем мир дрогнул…
Серые потоки чистой, похоже на прозрачную плёнку энергии зазмеились к небесам, медленно формируя странное искажение воздуха в виде купола: купола, что закрыл весь город.
Я ожидал тяжести, напряжения, необходимости перенаправления потоков энергии, привычных ощущений тяжёлых ритуалов, когда от ведущего их мастера требуется немалая сила и мастерство: но, к моему удивлению, ничего подобного не произошло. Сила словно сама утекла в никуда, лишь мимолётно коснувшись меня, как проводника, не требуя сознательно контроля.
Это было странное, потусторонее чувство. Ни тяжести, ни боли, ни привычного ядовитого холода смерти: лишь спокойная пустота мягко уходящей силы, что даже не вредила мне. С этим справился бы любой, даже слабый и не слишком умелый мастер смерти, даже будучи усталым и раненым: требовались лишь жертвы и точная подготовка. На миг я восхитился: кто бы ни проводил расчёты этого ритуала, это было подлинное, идеальное мастерство. Я бросил быстрый взгляд на небеса, оторвавшись от красивого зрелища формирования купола. Завеса над королевствами была цела: даже не дрогнула, как тогда, во время моего шторма, убившего Таллистрию… Выходит, демон лгал?
Но было и кое-что ещё. Тишина… Слишком звенящая, инородная тишина. Купол сформировался, и ритуал, несомненно, приступил к работе: меньше чем за сутки он должен убить всех, кто находится внутри. Однако, даже связанный с ним, я не чувствовал ничего. Ни вспышек смерти, ни людей по ту сторону, ни нежити, что должна была в итоге оказаться по моим контролем. Была лишь тишина…
Я подошёл ближе, прямиком к куполу. Он не казался сплошным, но пространство за ним размывалось: на первый взгляд недостаточно сильно, чтобы мешать взору, но в то же время создавая иллюзорный искажающий калейдоскоп слабых искажений, что полностью мешали понимать происходящее за ними. Словно от головокружения.
— Ты тоже чувствуешь это? — настороженным, лязгающим тоном спросил Элдрих, даже отставив в сторону своё привычное скрипение. — Словно стены между нашим миром и чем-то иным стали слабеть…
Я не ответил, расширяющимися глазами смотря на преграду. Странным образом она гипнотизировала меня. Неимоверным усилием вслушиваясь в тишину я ощутил что-то вроде тихого, почти незаметного… Зова?
— Тебя же не остановить его предупреждение, так ведь? Ты всё равно пойдёшь внутрь?
Слова древнего короля раздались рядом: основатель моего первого королевства замер совсем рядом со мной, напряжённо буравя багровыми провалами в своих глазницах созданную ритуалом преграду. А я…
Я с удивлением понял, что сам того не осознавая преподнёс руку, стремясь коснуться её.
Человеческий разум имеет свои пределы.
Было ли это реальным предупреждением? Или очередной попыткой обмана? Какой смысл давать человеку знание о том, как стирать с лица земли города, а затем отговаривать использовать его? Могло быть в этом странном ритуале нечто большее?
Хлёсткая, жестокая мысль вырвала меня из размышлений об истинной природе слов демона.
— Ты слышал нас. — констатировал факт я, повернувшись к Элдриху.
— Он пытался затуманить мой разум, и с твоими марионетками это получилось. Но я не марионетка. — после недолгого молчания ответил древний король. — Настоящая свобода требует сильной воли.
Некоторое время мы молчали, думая каждый о своём. Конечно, я мог бы легко убить его, как нежеланного свидетеля. Мы оба это понимали: что значит один, пусть сильный и уникальный, но всего лишь лич, против бессмертного тёмного лорда?
Однако я стоял на пороге тяжёлой войны, и Элдрих Ганатра был моим верным союзником: по крайней мере, пока я держу своё слово о нашей сделке.
— Если ты хочешь сказать что-то по этому поводу, говори. — наконец, прервал молчание я.
— Ты играешь с опасными силами. — философски ответил древний король. А затем, совершенно внезапно для меня, скелет снял свой шлем и весело ухмыльнулся. — Но разве могло быть иначе? Ты бросил вызов самому образу жизни людей, заявил своё право владычества на всех нас: первый в нашей истории! Не столь важно, как ты связался с этой тварью, и о чём вы договаривались. Очевидно, ты получил что хотел: силу, потрясающую основы мира, а она явно недовольна прошедшей сделкой. Я даже восхищен: перебить церковный зов Отцу, отрезая вечных плакс от помощи нашего папаши это весьма хитрый и неожиданный ход. Впрочем, сомневаюсь, что он бы вмешался, здесь ты прав… Я скажу тебе одно, Горд. Как владыка прошлого владыке будущего. Никогда не останавливайся. Величие не рождается из отступлений, а история плохо помнит тех, кто сдался… Ты оступился однажды. Может, то был разумный ход. А может, теперь мы проиграем эту войну. Но независимо от этого, если ты хочешь, чтобы история запомнила тебя как великого короля, никогда не повторяй это. Никогда.
С этими словами древний король Ганатры протянул руку, и один из рыцарей смерти подошёл, вкладывая в неё меч. С лёгким удивлением я узнал его: это был мой меч. Мой королевский символ… Я уже совсем забыл про него: в конце-концов, нужно ли повелителю смерти оружие как таковое? Даже с поддержкой клятв жизни гвардейцев я всё равно буду способен убить больше всего одним ударом чёрных молний.
— Возьми его. Я знаю, он тебе не нужен, но это символ: символ и твоей решимости в том числе. Ты заслужил его по праву, сокрушив нашего давнего врага, одним решительным штурмом взяв себе целое королевство. И недавние соперники короновали владыку северных вод короной пламени: впервые в истории…
Пару долгих мгновений я смотрел на меч. Это был хороший меч, правда. Даже спустя годы: на нём всё ещё не было ни единой царапины. Со вздохом я принял правоту соратника, прикрепляя ножны с ним к поясу.
— Не кривись. — хмыкнул скелет. — Может, конечно, это все потаённые волнения старика… Но что-то мне подсказывает, что не всё так просто там внутри ритуала. И если что и знаю о странных вещах, так это то, что меч на поясе при встрече с ними никогда не будет лишним.
Я шагнул внутрь без колебаний. Человеческий разум, конечно, имеет свои пределы, как и все люди. Однако люди смертны — а я уже нет.
