Император Пограничья 5 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

— И ещё, — добавил Коршунов, — если возникнут проблемы с магофоном, используйте этих мальчишек, — он указал в окно на группу оборванных детей, игравших на улице. — Скажите любому из них: «Для Хромого от Ястреба» и передайте записку. Они знают, как найти меня.

Я наблюдал за приготовлениями, размышляя о природе людей, прикрывающих тёмные дела благородными намерениями. В моём прежнем мире враги обычно стояли передо мной с оружием в руках, и я знал, как с ними бороться. Здесь же приходилось сражаться с клеветой и интригами — оружием, к которому я ещё только привыкал.

— Будь осторожен, — сказал я Святославу, пожимая ему руку на прощание. — Если почувствуешь малейшую опасность — немедленно выходи из игры. Никакая информация не стоит твоей жизни.

— Не беспокойся, Прошка, — улыбнулся он. — Я знаю, когда стоит рисковать, а когда отступить.

Мне хотелось спросить: «Тогда почему не так давно ты сидел привязанный к стулу в компании трёх мордворотов с паяльниками?..». Однако я сдержался.

После его ухода я повернулся к Коршунову:

— Сможешь обеспечить ему прикрытие?

— Уже организовываю, — кивнул тот. — Двое моих людей будут постоянно следить за ним издалека. В случае необходимости они смогут вмешаться.

Оставалось только ждать и надеяться, что Святослав справится и выяснит, стоят ли эти святоши на самом деле за клеветнической кампанией против Угрюма. А если так, какие тёмные тайны они пытаются скрыть за фасадом благотворительности.

— Что там по нашему общему другу Онуфрию? — я переключился на другую тему.

— Ядрёна-матрёна!.. Много чего. Я начал действовать сразу, как только мы расстались. Уже сформировал команду из двенадцати беспризорников и четырёх студентов. Все они нуждаются в деньгах и держат язык за зубами.

— Шестнадцать человек? — я удивлённо поднял брови. — Не многовато ли?

— В самый раз, — уверенно ответил Коршунов. — У Большелапоффа магазин в городе и склад на окраине. На каждый объект поставил по два-три наблюдателя, работают посменно. Мальчишки следят за тем, кто приходит и уходит, что привозят и увозят. Студенты выполняют более сложные задачи — изучают документацию, разговаривают с клиентами, притворяясь покупателями.

Я отметил про себя, как быстро Родион развернул сеть наблюдения — ещё одно подтверждение его профессионализма.

— И что удалось выяснить? — спросил я, подливая нам обоим чай из дымящегося чайника.

— Картина вырисовывается интересная, — Коршунов пролистал страницы блокнота, исписанные мелким почерком. — После того, как вы обрубили ему канал скупки Реликтов, основной доход Большелапофф получает от перепродажи артефактов и зелий из Реликтов, которые скупает у различных поставщиком и ремесленников. После разоблачения его схемы с Мухиным он был вынужден поднять закупочные цены, но не смог соответственно увеличить розничные из-за конкуренции.

— То есть его маржа снизилась, — кивнул я.

— Именно. И это ещё не всё, — Родион заметно оживился. — Мне удалось найти бывшего помощника его бухгалтера, некоего Клюева. Молодой человек был уволен полгода назад за какую-то мелкую оплошность и затаил обиду. Небольшое денежное поощрение… — он многозначительно посмотрел на меня, — и вот что мы имеем.

Коршунов достал из папки несколько листов с колонками цифр:

— Большелапофф балансирует на грани рентабельности. Последний год был для него крайне неудачным — рост расходов, снижение прибыли. Он залез в долги. Взял три крупных кредита в СПТБ под залог своих лавок и склада.

На мой недоумённый взгляд собеседник пояснил:

— Сергиво-Посадском Торговом Банке.

— Весьма уязвимая позиция, — заметил я, чувствуя, как внутри разгорается азарт охотника, загоняющего добычу в ловушку.

— Это ещё не все слабости, — Родион потёр культю ноги. — Пятьдесят процентов его товаров поставляется из Мурома и Владимира через посредника — торговый дом «Братья Архиповы». Если этот канал нарушится, половина его полок опустеет.

Я молча кивнул, оценивая масштаб проделанной работы. За считанные дни Коршунов собрал столько информации, сколько другим не удалось бы раздобыть и за месяц.

— А ещё я близок к тому, чтобы выяснить его реальное имя, — добавил Родион с особым блеском в глазах. — Информация должна прийти завтра.

— Отличная работа, — я не скрывал своего восхищения. — Теперь у нас есть рычаги давления.

Коршунов выпрямился в кресле, и я заметил, как едва заметная улыбка тронула его обычно суровые губы. В его глазах читалась профессиональная гордость — чувство, знакомое любому мастеру своего дела, когда его работу оценивают по достоинству.

— Какие будут дальнейшие указания, боярин? — спросил он, возвращаясь к официальному тону.

— Продолжай в том же духе, — ответил я. — Особенно меня интересуют его кредиторы. Если с ними можно договориться, это значительно ускорит наш план.

— Уже работаю над этим, — кивнул Родион. — Есть у меня один знакомый клерк в СПТБ… Думаю, дня через два будет полная информация.

Когда Коршунов ушёл, я ещё долго сидел, обдумывая полученные сведения. Благодаря его усилиям мы получили весомые рычаги воздействия на Большелапоффа. Ещё немного, и этот интриган поймёт, что война в выражении «торговая война» является ключевым, а войны я не проигрываю.

Глава 11

Я поднялся с кресла, разминая затёкшие плечи. Пора возвращаться к Полине и нашему магазину. Решил пройтись пешком, чтобы проветрить голову и обдумать наши дальнейшие действия. Сергиев Посад к вечеру и не думал затихать: торговцы сновали между лавками, дворяне в дорогих экипажах проезжали по центральным улицам, мальчишки-разносчики выкрикивали новости.

Шагая по оживлённым вечерним улицам, я в который раз пролистал новостную ленту.

Фонд Добродетели времени зря не терял. После недавних публикаций в Пульсе клевета расползалась по Эфирнету со скоростью лесного пожара. «Пограничная западня: что происходит с пропавшими должниками?» — гласил заголовок одного из местных порталов. «Эксклюзив! Беглецы из Угрюмихи рассказали страшную правду о жизни в деревне воеводы Платонова».

Ещё хуже смотрелась статья в «Сергиево-Посадском дозоре»: «Дикий оскал Пограничья: в Угрюмихе едят человечину, утверждают эксперты». Я фыркнул от абсурдности, но следующий заголовок оказался ещё нелепее: «СЕНСАЦИЯ! Кровавые ритуалы под руководством бывшего опального аристократа-некроманта».

Магофон высветил ещё несколько сообщений, от которых у меня, закалённого в десятках битв воина, чуть глаза на лоб не полезли: «Языческий культ в глубинке: как в Угрюмихе приносят жертвы древним богам» и «Секс-рабыни для Пограничного мажора: шокирующая правда о торговле женщинами на краю цивилизации!».

Последний заголовок заставил меня невольно хмыкнуть. Нелепость обвинений зашкаливала, но я прекрасно понимал механику таких информационных атак. Их цель — не донести правду, а вызвать эмоциональную реакцию, заставить человека действовать иррационально.

Я сунул устройство в карман и тихо выругался. Мысли вертелись вокруг возможных вариантов действий. Давать опровержения? Отвечать на каждую жёлтую заметку? Унизительно и бессмысленно. В любом сражении — реальном или информационном — оборона ведёт к поражению. Только атака, только навязывание противнику собственных правил боя приносит победу.

Ноги машинально двигались по запомнившемуся маршруту, а в голове всё отчётливее вырисовывался план. Нам нужна не оборона, а мощное контрнаступление — любой полководец скажет то же самое. Пусть заголовки кричат о рабстве и людоедах, но мы ответим не оправданиями, а фактами, которые затмят эту чушь. Не «мы не работорговцы», а «посмотрите, кто на самом деле защищает людей и наводит порядок в Пограничье».

Свернув на Купеческую улицу, я сразу понял, что ситуация усугубилась. Перед входом в бывшую «Мечту рукодельницы» столпилось несколько человек, среди которых выделялись две женщины, отчаянно размахивавшие руками. Их пронзительные голоса были слышны даже издали.