Хозяин теней 6 (СИ) - Демина Карина

— Вот… а вот для тех, кто обладает сродственным даром оно наоборот, напитано силой. Но эту проблему мы решим. Позвольте какую-нибудь вашу вещь? Лучше, если не металлическую. Хорошо бы костяную, но вряд ли вы носите…

— Пойдёт? — Орлов вытащил из кармана нечто мелкое и мохнатое, точнее когда-то мохнатое, но теперь слегка облезшее.

— Чудесно? Кроличья лапка?

— Ну… на удачу, — Орлов смутился.

— Не сомневаюсь. В учёбе удача весьма важна…

Шли мы неспешно, будто по парку, а я не мог отделаться от мысли, что в любой момент это везение может закончится.

— А у вас, Ярослав?

— Пойдёт? — Демидов вытащил из-под гимнастёрки веревочку, на которой висел коготь. — Медвежий. С моего первого медведя… тоже на удачу…

— И руны на нём для неё же? Нет, подобные вещи лучше не использовать. И в чужие руки не давайте.

— Бабушка так же говорила.

— Разумная женщина.

— Во! Пуговица! — Демидов сунул руку в карман. — Костяная вроде… нашёл по дороге, а пуговицу найти — это к счастью.

— В вашем случае определенно. Будьте добры, подержите… — Шувалов протянул Яру трость, а сам зажал в одном кулаке кроличью лапку, а в другом — пуговицу. Я ощутил движение силы, короткие вспышки её, но и только. — Прошу. Плетение, конечно, на скорую руку, продержится недолго, но за час ручаюсь. Надеюсь, хватит…

— О! — Орлов стиснул лапку в руке. — Точно! Трава…

— Сав? — Метелька покосился на Шувалова.

— Извини. Я так не умею.

— Погодите, — Шувалов пошарил по карманам. — Точно помню… да, вот. Коготь ворона. И перо есть. Прямо по заказу. Николай Степанович? Вам ведь тоже?

— Буду благодарен, — сухо и строго ответил Николя.

— А откуда у вас коготь ворона? — Орлов подпрыгивал, стараясь в прыжке разглядеть побольше.

— Тоже нашёл…

— На удачу? — не удержался я.

— Да нет. Скорее в запас. В работе хорошего артефактора многое может пригодиться. А красивый коготь ворона не так просто и найти. С перьями полегче, но в лавках постоянно пытаются то грачиные подсунуть, то вороньи. Посему постарайтесь не потерять.

— И там трава! И там! — Орлов крутился и тыкал пальцами в стороны.

— Угу! — радостно отвечал ему Тимоха.

Я лишь покачал головой.

Трава.

И тени в ней. Пока мелкие, юркие, которые заставляли Бучу выгибать спину и шипеть, выражая недовольство, но охотиться она не рисковала. А вот Призрак пару поймал. Но это ерунда… а вот там, в вышине, скользили другие. И ещё недавно их не было.

— Стоит прибавить шагу, — я глянул на небо. — Твари собираются.

— Согласен.

— А вы… ваша сила тут работает?

— Работает. Но из некромантов не самые лучшие охотники получаются. Мы скорее с материей работаем. Свойства вот ощущаем и прочее. Кладбище, если встретим, упокоить смогу. Или поднять. В зависимости от того, что в данный момент нужно… и да, продолжая беседу, — Шувалов трость отобрал и ткнул в спину Орлова, который нагнулся и что-то там пытался разглядеть в траве. — Этот мир насыщен энергией, которая способна усилить дар…

Димка тихонько застонал от этакой перспективы.

— … именно поэтому мы стараемся воздерживаться от посещений.

— И что теперь? Мне придётся уйти из гимназии? Уехать домой? — он явно совсем пал духом, если решился спросить.

— Боюсь… нет. Двигаемся, молодые люди… не отвлекаемся, если не хотим стать кормом для тварей. Не стоит обманываться окружающим спокойствием.

Прав.

Раз-два-три-четыре-пять… твари в небе выписывали круги, постепенно снижаясь.

— У меня была мысль увезти тебя в поместье, но… — Шувалов поморщился. — Видимо, эта дрянь влияет на мышление куда серьёзней, чем мне представлялось. Извините, Николай Степанович, как-то выпустил из виду ваш совет… а здесь воздух иной. Дышится… хорошо дышится.

Ну хоть кому-то хорошо.

Как по мне воздух сделался тяжёлым, густым и влажным. Такое обычно перед грозою бывает, но мне не хотелось и думать о грозах здешнего мира.

— И теперь я ясно осознаю, что, даже убрав Дмитрия из города, я бы не защитил его… скорее наоборот. Вы ведь изучали и этих… молодых людей?

А ведь шагает себе, треплется и даже не запыхался.

Зар-р-раза! Нет, я тоже держусь, но вот так, чтобы почти рысью идти и болтать, считай, не затыкаясь ни на секунду, это… это надо и здоровье иметь, и выносливость.

— Они снижаются, отец, — Дмитрий глядел на небо.

Лучше бы под ноги, потому что трава тут росла кочками, между которыми и ямины встречались. В общем, далеко не газон.

— Само собой. Поэтому и идём… далеко ещё?

Тьма вела по следу. Запах нашего мира манил её, и теперь я ощущал его яснее. Столь же по-летнему прохладный, но разбавленный толикой дымных ароматов и тем же металлом.

— Запах сильнее, но как далеко… не знаю.

Надеюсь близко.

Где-то там, вдалеке, громыхнуло, и белесое небо распорола молния, тоже белая. Вспышка её на мгновенье ослепила, и не только нас. Тени бросились врассыпную, и только протяжный возмущённый вопль донёсся с небес.

— Бегом… Татьяна Ивановна?

— О себе беспокойтесь, — моя сестрица не собиралась его прощать. Но на бег перешла. И знаю, что продержится. Она вообще у меня сильная.

А вот Николя здоровым образом жизни явно не злоупотреблял.

Нет, он пытался поддерживать темп, но дышал громко и сипло. А значит, надолго его не хватит.

— Вперёд, — я мысленно подтолкнул Тьму. — Ищи.

Надо и вправду понять, где выход. Если это вообще выход. И Тьма послушно скользнула вперёд. Травы, травы… трава стала выше и жёстче. Я ощущал, как плотные стебли скребутся о шкуру Тьмы, как хрустят, подламываясь, под её тяжестью.

Первая пролысина. И сухое искорёженное дерево. Дальше — второе, закрученное штопором, чтобы выкинуть пару ветвей в пустое небо. В то самое, которое стремительно наполнялось тучами и тенями. И вторые прятались среди первых, становясь почти неразличимыми.

— Вверх, — это уже Призраку. И тот с радостью расправляет крылья, отталкивается от земли. Он описывает круг над нами, и это зрелище заставляет Орлова задрать голову.

— Не зевать! — Шувалов-старший успевает подхватить за шиворот Никиту, который, споткнувшись, начинает падать в траву. — Вперёд…

Деревьев больше. А трава сменяется мхом. Но бежать не легче. Мох ноздреватый, хрупкий и ломкий. Ноги в него проваливаются, порой так, что выдёргивать приходится с усилием. И даже Шувалов-старший, наконец, затыкается.

Справедливости ради, я видел, что он мог бы двигаться куда быстрее.

Но нет. Он подстроился под темп Николя.

И Татьяны. И успевал подгонять гимназистов, причём как-то… не обидно, что ли.

— Шаг, — он и отдал команду, когда мы добрались до деревьев. — Не останавливаемся, но и не бежим. Выравниваем дыхание. Надо сохранять силы.

Тьма была впереди. С ней я видел, что этот уродливый, словно выпитый кем-то лес, невелик. Он протягивается куда-то туда, на запад, где и расширяется. А мы задеваем его по краюшку. Нам дальше. Туда, где мох снова сменяется травой, но низкой, какой-то неприятной даже с виду. И вместе с нею начинается подъем.

Вижу камни.

Они вырастают из земли, тоже какие-то напрочь неправильные. Я даже сперва не понимаю, в чём неправильность. А потом…

— Там… за лесом… гора. Подъём.

И ступени из отёсанных камней, потому что душу готов на кон поставить, что это ни хрена ни природное явление. И пройти по ним придётся, потому что теперь и я ощущаю близость прорыва. Там… где-то там. Очень и очень близко. Но настолько ли, чтобы успеть до грозы?

[1] Реальное объявление

[2] В нашей истории племянник Александра II Освободителя, Николай Константинович был обвинен в краже бриллиантов, которые кто-то вытащил из оклада венчальной иконы и отнёс в ломбард. Следствие установило, что камни сдавал адъютант Николая, а тот заявил, что сделал это по приказу самого Николая. Вырученные деньги пошли на выплату карточного долга Фанни Лир, американской танцовщицы. Интересно, что изначально Николай поклялся на Библии, что не брал камни, но затем изменил показания. Третье отделение, которое до этого не замечало дурного влияния Фанни Лир, резко очнулось и выдворило танцовщицу из страны. В целом это дело вызывает много вопросов. Николай имел свободный доступ к большому количеству ценных вещей, которые можно было продать, не говоря уже о том, что он нашел, у кого бы одолжить нужную сумму. Пропажа же этих камней была замечена сразу. Преступление раскрыто в кратчайшие сроки. Итогом должна была стать отставка отца Николая, Константина, брата императора и главного идеолога реформ. Отец преступника не имел права оставаться близ государя. Однако вместо этого Николая объявили душевнобольным и приговорили к пожизненной изоляции.