Спрячу вас! (СИ) - Солнечная Тина

— Но ведь… — я сглотнула и посмотрела на них обоих, — мне не было больно. Совсем.

Неш чуть улыбнулся и провёл пальцами по моим спутанным волосам. — Я же обещал, — сказал он низко, с тем странным спокойствием, что всегда пугало и успокаивало одновременно. — Теперь в тебе ещё больше тьмы. Она защищает. По идее, откатов больше не должно быть вовсе.

— Значит… я уже не светлая? — спросила я шёпотом. Слова с трудом сходили с губ.

Некромант нахмурился и приподнял мой подбородок, заставив смотреть прямо в его глаза. — Светлая, конечно, — ответил он твёрдо. — Если душа рождена в свете или тьме, изменить это невозможно.

Макс усмехнулся и поцеловал меня снова, на этот раз жаднее. — И всё же теперь ты ещё и наша.

Я закрыла глаза, чувствуя, как моё сердце бьётся в такт их словам, и понимала — назад дороги нет.

Неш поднял меня на руки так легко, будто я ничего не весила, и понёс в душ. Я прижалась к его груди, укутанная в его тепло и усталость, и даже не пыталась протестовать. Тёплая вода зашумела, и он бережно смывал с меня следы близости, будто боялся причинить хоть малейшую боль. Его пальцы скользили по коже осторожно, почти трепетно, и всё это казалось неожиданно интимным и спокойным, словно я была не просто светлой, а чем-то драгоценным.

Когда мы вернулись в спальню, Макс уже сменил простыни. Он сидел на краю кровати, ждал нас, и в его глазах было что-то довольное и домашнее, совсем не похожее на прежний хищный огонь. — Сюда, малышка, — он протянул руки, и Неш уложил меня между ними.

Я оказалась посередине, окружённая их теплом. Макс устроился справа, Неш — слева. Их ладони то и дело скользили по моей коже — кто-то проводил пальцами по плечу, кто-то гладил бедро, а иногда их пальцы встречались на моём теле. Они оба словно боялись отпустить, и мне не хотелось вырываться.

Я ловила на себе их взгляды, их дыхание, позволяла себе улыбнуться, а потом закрыла глаза. Ласки становились мягче, спокойнее, словно убаюкивали, и в какой-то момент я поняла — засыпаю.

Мир исчезал в тепле их рук, и впервые за много лет я чувствовала себя в полной безопасности.

Глава 34

Пробуждение вышло неожиданно нежным. Сначала я почувствовала тяжесть — с обеих сторон меня обнимали. Один горячий, как огонь, другой прохладный, как тень. Я открыла глаза и увидела только кусочек потолка, потому что моя голова покоилась на широкой груди Макса. Его рука обнимала меня за талию так крепко, будто он боялся отпустить даже во сне.

С другой стороны я ощутила движение — Неш. Его пальцы лениво чертили круги на моей ладони, словно он и во сне продолжал держать связь. Я повернула голову и увидела его лицо: спокойное, упрямое даже во сне.

Меня окутало странное чувство — будто я и правда их. Между ними, защищённая и связанная с обоими одновременно. В груди защемило — страх и восторг переплелись. Ведь это было неправильно. Но так тепло и спокойно я не чувствовала себя никогда.

Я осторожно пошевелилась, думая выбраться, но Макс лишь сильнее прижал меня к себе, пробормотав что-то во сне. А Неш сжал мои пальцы так, что стало ясно — меня они не отпустят.

И я не смогла не улыбнуться, позволяя себе ещё минуту побыть их маленькой Сорой — спрятанной между тьмой и огнём.

Я осторожно выбралась из их объятий, чувствуя на себе взгляды — оба уже не спали.

— Доброе утро, Сора, — сказал Неш низким, хрипловатым после сна голосом. — Доброе, блондиночка, — усмехнулся Макс, даже не пытаясь скрыть довольство, что я проснулась между ними.

Я смущённо кивнула и поспешила уйти в ритуальную комнату. Сердце колотилось сильнее обычного. Что будет теперь? После того, что произошло ночью, свет должен наказать меня. Я почти ожидала вспышки боли, едва только начну молитву.

Зажгла свечи, развесила по кругу травы, которые всегда использовала. Колени привычно коснулись холодного камня. Я закрыла глаза, сцепила пальцы, и слова молитвы сами сложились в шёпот.

И… ничего.

Ни вспышки, ни боли. Лишь лёгкое покалывание в кончиках пальцев, и то — слабее, чем обычно. Я осторожно подняла голову. Свет исходил от свечей и трав, но не от меня. Не ослепительный поток, как всегда, а ровный, спокойный, будто кто-то убавил его силу.

Я продолжила ритуал шаг за шагом: очищение пространства, благодарность, просьба о защите. Всё получилось, но ощущения были другими. Словно я молилась через прозрачную ткань — слышала и чувствовала ответ, но не напрямую, а приглушённо.

В груди жгло странное беспокойство. То ли облегчение, что свет не наказал, то ли тревога — потому что связь с ним стала… иной.

Я закончила, потушила свечи и долго сидела в тишине. Обычный ритуал, но не обычное ощущение. Я была по-прежнему светлой — но внутри словно поселилась тень.

На кухне пахло чем-то тёплым и пряным. Я вошла и застала привычную уже картину: Неш у плиты, а Макс, развалившись на стуле, наблюдает за ним, как за каким-то чудом.

— Доброе утро, малышка, — дракон поднялся, подошёл и легко коснулся губами моей макушки. От этого невинного жеста я вся вспыхнула. — Обычно это жёны готовят мужьям завтрак, — с ленцой заметил он. — Не слушай этого дракона, — отмахнулся Неш, ставя передо мной тарелку. — Ешь. И не торопись, хотя бы немного. — Приятного аппетита, — добавил он мягче.

— Спасибо, — пробормотала я, усаживаясь.

— Давай, давай, Сора, — сказал Неш уже более деловым тоном. — У тебя ведь скоро приём.

Я кивнула, отламывая кусочек хлеба.

Через полчаса я уже сидела на своём месте в приёмной комнате. Люди заходили по одному — кто с просьбами, кто с жалобами, кто просто за утешением. Обычно я чувствовала их боль и отчаяние почти физически и могла отозваться, дать свет, облегчить, но сегодня было иначе.

Словно между мной и светом стояла прозрачная стена. Я тянулась — и он отзывался, но медленнее, с усилием. Помощь всё равно приходила, но мне приходилось напрягаться гораздо сильнее.

— Моя дочка не встаёт с постели третий день… — женщина, в платке, дрожала от тревоги.

Я положила ладонь на её руку, закрыла глаза. Свет внутри меня дрогнул, нехотя поднялся, и через усилие мне удалось вызвать образ — слабый, но достаточный. Я почувствовала жар у девочки, воспаление в груди.

— Ей нужен тёплый настой из сушёных листьев сивры, — сказала я. — И компрессы на грудь. Я напишу, как именно.

Женщина просияла, поклонилась так низко, будто я вернула ей самое дорогое.

Когда дверь закрылась, я тяжело выдохнула. Я помогла — да, но это было совсем не так, как раньше.

К концу приёма у меня слегка дрожали руки. Свет работал, но нехотя. Будто он тоже знал, что я уже не та, что прежде.

Следующим вошёл мужчина лет сорока, с уставшим лицом и покрасневшими глазами. — Служительница… у меня жена болеет, — начал он. — Кашель, слабость, не ест ничего. Я уже не знаю, чем помочь.

Я снова положила ладонь на его руку, закрыла глаза. Обычно свет сразу подхватывал меня, словно сам устремлялся туда, где страдание, но сейчас он тек вяло, нехотя, словно приходилось тащить его за собой. Картинка вспыхнула слабым образом: я увидела женщину в постели, бледную, но не обречённую. Лёгкие воспалены, но это не смертельно.

— Ей нужен отдых и настой из корня алсара, — сказала я, открыв глаза. — Но главное — не давать ей вставать, пусть даже она будет просить. Три дня постели. Мужчина расплакался от облегчения, поклонился и поспешил прочь.

Я выдохнула. На такой простой случай у меня ушло гораздо больше сил, чем обычно.

Через несколько человек в комнату втащили мальчика лет восьми. Он едва дышал, грудь вздымалась рывками, глаза были полуприкрыты. — Он упал с крыши, — всхлипнула мать. — Сказали, что не выживет. Но я… я надеялась…

Сердце у меня сжалось. Я опустилась на колени рядом с мальчиком и положила руки ему на грудь. Свет… не спешил. Я тянулась, молилась, умоляла его — и он пришёл, но словно кусками, рывками. Мне пришлось сосредоточиться до дрожи в теле.