Предатель (ЛП) - Райан Энтони

— Нет, но они передали от него весточку. Герцог Вирулис пылок в своей вере и полностью поддерживает мои действия. Рианвель никогда не доставлял Алгатинетам столько хлопот, как Алундия, но их правление уже давно стало источником недовольства среди многих представителей знати, и не в последнюю очередь герцогской семьи.

— Я бы чувствовал себя спокойнее, если бы он отправил тысячу воинов под своим знаменем, чем горстку просящих с письмом, которого он не подписывал.

— Судя по всему, герцог стремится вступить в переговоры, прежде чем открыто заявить о своей поддержке. Соответственно, его посол при дворе короля Артина ждет тебя в Куравеле. Надеюсь, ты устроишь подобающе сдержанную встречу.

— Куравель? Ты хочешь, чтобы я отправился в столицу? Сейчас?

— Разумеется. Кому ещё я могла бы доверить доставку моего вызова королю?

— В ответ на который, подозреваю, Леанора отправит тебе мою голову в мешке.

— Не отправит. — Эвадина улыбнулась, покачав головой. — Элвин, ты до сих пор в полной мере не понимаешь знать. Она примет тебя, выслушает твоё послание, отклонит его и отправит тебя восвояси. Что угодно, иное было бы неприлично.

— Что-то она не заботилась о приличиях, когда вонзила кинжал в шею герцога Галтона, причём, во время мирных переговоров.

— Совершённое на поле боя — это другое дело, даже во время переговоров. Придворные дела требуют соблюдения строгих правил, если Леанора по-прежнему желает удерживать видимость легитимности правления своего сына. И к тому же, в столице для тебя найдётся и другая работа, в которой не придётся терпеть компанию Леаноры. Ещё ты нанесёшь визит Дульсианскому посланнику. Подозреваю, его герцога можно убедить в важности нашего дела, если посулить должную компенсацию.

А ещё я хочу воспользоваться твоим пониманием простолюдинов. Ходят слухи о том, насколько тяжела нынче стала жизнь в городах, учитывая, что принцесса-регент вводит всё больше акцизов на алкоголь и другие блага. По крайней мере, я слышала, что она собирается это сделать, и будет пороть всех, кто осмелится что-либо возразить. Мне рассказали, что её шпионы составляют списки имён тех, кого считают проблемными или нелояльными. Судьба её брата, кажется, породила в ней великую и ужасную подозрительность, которая, возможно, даже вывела из равновесия и без того расстроенный разум. Такое изменённое мышление у человека, обладающего огромной властью, порождает страх — страх, который можно разжечь до полезных высот.

Я насмешливо изогнул бровь.

— И без того расстроенный?

— Раз уж мы об этом заговорили, я припоминаю слухи, ходившие в дни после смерти мужа Леаноры. Разумеется, лорд Кевилль был стар, но не сказать, что совсем уж слаб, несмотря на все его годы. Такой человек не сдастся просто так перед болезнью.

— Леанора безумна, и когда-то убила своего мужа. Такую байку ты собираешься рассказывать?

Улыбка на губах Эвадины казалась извиняющейся, но её следующие слова окрасил властный тон:

— Не я здесь сказочник, Элвин. Это я оставлю тебе. И не сомневаюсь, что в Куравеле ты найдёшь весь необходимый материал.

«Раньше она никогда не просила меня лгать». Эта мысль мучила меня большую часть следующего дня, и продолжала мучить на пути в Куравель. Разумеется, я много раз лгал от лица Эвадины, но она об этом часто даже не знала, и никогда явно не одобряла. Однако к приготовлениям я приступил со всем своим обычным усердием.

— И поспеши, — сказал я Тайлеру, передавая ему шкатулку размером с кирпич. Это было прочное устройство, обитое железом и с крепким замком, как и полагается для её содержимого: все золотые соверены, какие только удалось добыть в тех уголках собора, которые вергундийцы не успели обшарить. Общая стоимость содержимого шкатулки была впечатляющей, хотя и не огромной, но трудно превзойти золото во всём его незапятнанном блеске, в качестве знака добрых намерений. То, что я спокойно отдал это сокровище в руки Тайлера, было той мерой доверия, которую он от меня заслужил, пускай никакая привязанность её и не омрачала. Впрочем, я счёл обязательным послать с ним в качестве сопровождения двух своих самых надёжных разведчиков.

— Непременно, милорд. — Тайлер отбил костяшками в лоб и закрепил шкатулку среди седельных сумок на своём скакуне.

— Она спросит о причине твоей просьбы, — советовал я, пока он поднимался в седло. — Скажи, что нам нужны сведения о настроениях простолюдинов в столице.

Он уселся на спине своей лошади, осторожно нахмурив узкое лицо.

— А настоящая причина?

— Если ты её не знаешь, то она не сможет из тебя её выжать.

— Шильва Сакен больше любит резать, чем выжимать. — Тайлер поморщился. — Но хорошая шкатулка с монетами должна охладить её пыл.

— Когда получишь от неё то, что нужно, отправляйся в Куравель, как можно быстрее. Держись в тени и найди меня, когда представишься, кому надо.

Тайлер снова отбил по лбу, щёлкнул пятками, и вместе с парой сопровождающих умчался по западной дороге.

Весь вечер я провёл, изучая историю семьи Кевиллей, предоставленную старшим библиотекарем Корлиной. К моему раздражению, не нашлось ничего особенно интересного, единственной заметной аномалией была безвременная смерть лорда Альферда Кевилля, отца нашего нынешнего мальчика-короля.

«Сильда говорила, что вы, милорд, заслуживали невесту получше», подумал я, постукивая пальцем по имени лорда Альферда. То немногое, что я узнал о помолвке Леаноры и последующем браке с мужчиной старше неё на двадцать лет, ясно давало понять, что это не был брак по любви. «Дворяне», однажды сказала мне Сильда, «женятся почти исключительно по расчёту. Любовь для них всегда мелкая забота».

Из записей о Леаноре я понял, что ей было всего пятнадцать, когда она вышла замуж за лорда Альферда. «Всего лишь дитя, которую силой заставили лечь в постель к мужику, и тот наверняка виделся ей древним». Леанора никогда не казалась мне лишённой своенравия или злобы, и этот конкретный союз выглядел благодатной почвой для обоих. Мой взгляд снова упал на имя лорда Альферда и на дату его смерти. «Старый, но по-прежнему здоровый, как говорили. Безвременная кончина, если только ему кто-то не помог».

Я рискнул взять с собой всю Разведроту, по крайней мере, на часть пути, полагая, что они пригодятся, если потребуется поспешное отступление из Куравеля. Эймонд, недавно вернувшийся с задания вызвать войско Ковенанта, снова был с нами. Когда-то послушник, а теперь формально назначенный Эвадиной просящий, получил несколько ссадин во время приключений в Куравеле и последующего путешествия на север. Более того, я уже почти не видел в этом закалённом в боях солдате того энергичного, идеалистичного юношу, которого тренировал прошлой весной. Его приверженность делу Эвадины осталась, но во взгляде появилась новая осторожность, и она говорила о душе, неоднократно подвергавшейся насилию. После некоторых постыдных пререканий со своей совестью я предложил ему и Эйн присоединиться к нам. Атильтор больше не казался мне безопасным убежищем для неё, каким я его себе представлял. Лилат снова следовала за мной, несмотря на все мои уговоры отправиться домой.

— Эйтлишь дал мне задание, — сказала она, пожав плечами. — Оно ещё не выполнено.

— Твоим заданием было найти Доэнлишь, — напомнил я ей. — А ты только и делаешь, что ошиваешься возле меня. — В моём тоне прозвучала вынужденная резкость, призванная вызвать у неё достаточно раздражения, чтобы она могла отказаться от любого союза, который, по её мнению, существовал между нами. Но это её только повеселило.

— Твоя женщина говорила о моём народе очень плохие вещи, — сказала она, скривив губы в сдержанной улыбке. — Наверняка это тебя рассердило.

Лилат обычно называла Эвадину «твоя женщина», или иногда «женщина, которая много болтает». Чаще всего она смотрела на Помазанную Леди со смутным недоумением, и это выражение усугублялось, когда она разглядывала толпы людей, приходивших слушать проповеди Воскресшей мученицы.