Предатель (ЛП) - Райан Энтони

— Лорд Элвин может войти, — услышал я её тихий голос.

— Ещё раз прикоснёшься ко мне, — сказал я охраннику-мужчине, протискиваясь в комнату, — и узнаешь, каково жить без руки.

Захлопнув за собой дверь, я заставил себя сделать несколько успокаивающих вдохов и повернулся к Эвадине. Она уже сняла доспехи и стояла в шерстяной шали, закрывавшей простые хлопковые штаны и рубашку. В камине полыхал огонь, но я увидел, как она дрожит, отводя от меня взгляд.

— Указ о выдворении? — спросил я. Несмотря на все попытки сдержать гнев, мой голос всё равно дрожал. Благодаря урокам истории Сильды я знал, что подобные прецеденты уже случались. Король Матис III выпустил такой указ против одного особо надоедливого клана вергундийцев. Совет светящих около века назад пытался вести подобную тактику, когда возникла раздражающе популярная секта, угрожавшая расколом. Но против каэритов таких указов до сих пор не было.

— Мне пришлось, — дрожащим голосом едва слышно пробормотала Эвадина.

— Вот куда отправился Уилхем? — я пошёл к ней. — Он не разбойников по лесам разыскивает. Ты его отправила собрать всех каэритов, каких только найдёт, и оттащить к границам.

— Мне пришлось, — повторила она, отступая. Её длинные волосы сегодня лежали непривычно свободно, закрывая глаза, которые испуганно смотрели мне в лицо.

— Каэриты. — Дойдя до неё, я почувствовал желание схватить её за плечи и стрясти ответы с её губ. Вместо этого я заставил себя остановиться, сердито глядя на её удручённое лицо за вуалью тёмных локонов. — Люди, которые меня спасли, вылечили и отправили назад к тебе. Одна из них ездит и сражается подле меня, и ты собираешься её вышвырнуть?

— Она может остаться. — За вуалью я разглядел просительный блеск. — Исключение, дарованное за её верную службу. Это мой дар тебе…

— Нахуй мне твой дар!

И снова мне захотелось её схватить. От ярости и — как это ни абсурдно — от похоти мои руки затряслись. И, хотя гнев во мне кипел, разум вызвал образы нашей прошлой близости, провоцируя желание раздеть её догола и уложить. Она бы меня не остановила, говорил мне какой-то похотливый инстинкт. То, как блестели её глаза за покровом, как скользнули по бокам её руки, призывно открываясь. Видимо, вражда столь же легко разжигает страсть, как и привязанность.

Метревеус. Казалось, это слово прозвучало не в моей голове, а снаружи, и его произнёс не мой голос. Это был голос, который я помнил из всех уроков, полученных в темноте, голос, выделявшийся в истории моей жизни тем, что лишь он всегда говорил только правду. Метревеус, снова сказал голос, и я почувствовал, как желание меня покидает. Тиран. Гонитель. На самом деле этот урок Сильда мне никогда не преподавала, но, несомненно, преподала бы.

— Сколько битв это повлечёт? — спросил я, отворачиваясь от неё, и понял, что лучше смотреть на жаркий огонь. — Сколько жизней унесёт? И всё по твоему слову, Эвадина. Не за это я сражался.

— Ты же знаешь, я не властна над посылаемыми мне видениями, — сказала она, и теперь в её тоне появилась твёрдость. — Серафили даровали мне знания, и я должна действовать в соответствии с ними.

Впервые мне пришлось столкнуться с вопросом, которого я избегал с помощью софистики и отвлекая своё внимание: Что на самом деле представляют собой её видения? До сих пор я колебался между туманным убеждением, что она действительно получает послания из-за Божественных Порталов, и мыслью, что быть может она обладает формой магической силы, которую каэриты называют ваэрит. Её видения были слишком точны, чтобы от них отмахиваться. Слишком последовательны в части результатов, к которым они приводили, чтобы быть просто продуктом беспокойного ума. Разумеется, от подобных размышлений на ум вскоре пришли слова историка, хотя я с твёрдой решимостью оттолкнул их. Эвадина служит Малицитам.

«Она делала слишком много хорошего», убеждал я себя. «Мы вместе сделали слишком много хорошего, и всё это не может служить злу».

— Серафили приказали тебе разорять каэритов и охотиться на них? — спросил я её. Мой гнев немного поутих, но голос от него всё равно ещё дрожал. — Разве это похоже на поступок, рожденный вечной благодатью?

— Они мне показали, Элвин. — Она придвинулась, её руки сжали мою. — Они послали мне видение о судьбе мира, если мы этого не сделаем. Я знаю твою привязанность к этому народу, но даже ты видишь опасность, которую они собой представляют. Сила, которой они обладают, угрожает нам. Я знала это всю свою жизнь, с того дня, как отец поручил каэритскому чародею изгнать видения из моего разума. Тогда я сочла его скачущим мошенником, который только и может, что бормотать напевы и стучать амулетами. Но ещё я помню страх в глазах того человека. Долгие годы я думала, что это страх опытного лжеца, который столкнулся с неоспоримой истиной. Теперь же я вижу, что он боялся истины, которую я однажды открою: о тёмной миссии, которую он и ему подобные выполняют на наших землях. Именно поэтому он составил то мерзкое лекарство и дал мне выпить. Он сказал отцу, что оно очистит меня от того, что он назвал завихрением разума. Я не хотела пить, но отец настаивал, а я всегда была послушной дочерью. Последовали три дня страданий — страданий, которые, несомненно, должны были привести к моей смерти. Я извивалась в ужасных мучениях, и поддерживало меня только знание, что Серафили обязательно сохранят ту, кто избрана передать их послание. И они действительно сохранили. Когда я очнулась от пыток, чародей исчез, ушёл той же ночью, даже не дожидаясь оплаты.

Она крепче сжала мою руку.

— Элвин, мне больно от твоего гнева. И больно от того, что приходится скрывать наши отношения. Но боль нужно вынести, и мне и тебе. Наша миссия важнее, чем мы.

Я повернулся к ней, увидев, что её волосы разделились, она придвинулась, прижалась идеальной щекой к моему лицу, и гладкое тепло встретилось с огрубевшей, покрытой шрамами кожей. Острые ощущения от этого оставались такими же опьяняющими, как и всегда. Я вспомнил, что решил не целовать её, а потом прижал губы к её губам. Поцелуй вышел долгим, и меня передёрнуло от мучительного разочарования, когда она прервала его.

— Боль нужно вынести, — бездыханно прошептала она, бросив взгляд на дверь.

Я втянул воздух в лёгкие и отступил назад.

— Я не буду участвовать в чистках. Уже достаточно резни повидал на своём веку.

— И я не стану тебе приказывать. Уилхем исполнит этот указ, и ты сам знаешь его доброту. Ему приказано не проливать крови при исполнении этого задания. Каэриты будут изгнаны. Вот и всё.

Вот так и выбираются жизненные пути, когда мы оказываемся на распутье. Всякий раз мы идём по самому лёгкому пути, который обещает привычность, продолжение, любовь. Много раз я проклинал себя за то, что в тот момент не выбрал более суровый путь, ведь он наверняка был бы менее вероломным. Но даже сейчас я знаю, что выбор в той комнате был иллюзией. Она могла бы приказать мне пройти огнём и мечом по всему Альбермайну, и, несмотря на многочисленные протесты, я всё равно выбрал бы этот путь как лёгкий, потому что это её путь.

Я дёрнул головой в сторону двери.

— Твои новые охранники мне не нравятся.

На её губах появилась улыбка облегчения, она плотнее укуталась в шаль, выпрямила спину и снова стала Помазанной Леди.

— Просящие Харлдин и Ильдетта приехали из герцогства Рианвель, чтобы присягнуть на верность нашему делу. Между Советом светящих и Ковенантом Рианвеля сильная неприязнь появилась задолго до того, как Арнабус захватил Атильтор. Харлдин и Ильдетта прибыли во главе пятидесяти вооружённых просящих. Они называют себя Щитом Леди, и я собираюсь потворствовать этому, раз уж им, видимо, так хочется. А ещё они доставили письмо, подписанное старшими священниками герцогства, в котором они признают мою власть и просят моего благословения. Разве это не мило?

— Безусловно, это будет полезно. Но священники — это не герцог. Вряд ли они принесли письмо от него?