Предатель (ЛП) - Райан Энтони

В ответ на подозрительные нотки в моём голосе она надула губы.

— Да будет тебе известно, это подарок. Герцогскому сыну очень понравилось, как я пою. На самом деле он хотел, чтобы я осталась в качестве певицы крепости. А я-то и не знала, что такие бывают.

— Не бывают. — Я не стал рассказывать о своём убеждении, что юный лорд Гилферд имел в виду ещё и дополнительные обязанности для своей потенциальной певицы крепости. — Он, наверное, сильно расстроился, когда ты отказалась.

— Наверное. — Она наклонила голову, глядя, как свет играет на рубине. — Хотя он сказал, что я могу вернуться, и мне всегда будут рады. И дал мне вот это, в знак его добрых намерений, как он сказал. — Эйн улыбнулась и спрятала брошь в кошелёк на ремне. — Милый парень, как думаешь? Таких вокруг так мало.

— Милее, чем его отец. — Мне в голову пришла мысль, что, поскольку лорд Лорент так открыто выступил против дела Эвадины, Эйн и её благородный поклонник вскоре могут оказаться лицом к лицу на поле битвы. Это ещё больше укрепило мою решимость избавить её от грядущих бедствий, но следующие слова тут же оспорили это убеждение:

— Квинтрелл хочет, чтобы я уехала с ним. — Этими новостями Эйн, как обычно, поделилась весело и рассеянно. Как это часто бывало при верховой езде, лицо она поднимала к небу, чтобы лучше отслеживать порхающих между деревьями птиц.

— Вот как? — Я повернулся в седле, оглядываясь на Квинтрелла. Мой суровый взгляд его, по всей видимости, не потревожил, поскольку он наклонил голову и ухмыльнулся.

— Да, — сказала Эйн и, довольная собой, гордо вскинула голову. — Он считает, что в этой роте мой талант пропадает. Обещает огромные богатства, если я поеду с ним на гастроли по восточным землям.

Я сдержал желание снова взглянуть на Квинтрелла. Слова Эйн натолкнули меня на мрачное умозаключение. «То есть, он хочет забыть свои обязательства перед Лорайн и убраться из этих герцогств, пока ещё есть время». Желание менестреля-шпиона забрать с собой Эйн казалось удивительным, но, с другой стороны, её голос, несомненно, был ценным, и он не знал её настолько, чтобы понять опасность, которую она собой представляла.

— И что ты ему ответила? — спросил я.

— Что служу Помазанной Леди, конечно. — Она ухмыльнулась. — Но спасибо за такой взволнованный вид.

Теперь стало ясно, что идея держать её взаперти в Атильторе сопряжена с растущим списком трудностей. Ей так быстро становилось скучно. Это, в сочетании с негодованием по поводу того, что её не взяли с собой, могло пробудить дремлющие наклонности. Кроме того, пускай Квинтрелл и не демонстрировал верности госпоже, платившей ему деньги, но он и не был неправ.

— По крайней мере, тебе стоит это обдумать, — сказал я, стараясь не говорить с недовольством. Я попрощался с Торией по веским причинам. Быть может, теперь настало время попрощаться и с Эйн. — Разве тебе не хотелось бы разбогатеть?

Она удивлённо покосилась на меня.

— И ты бы меня отпустил?

— А как бы я тебя остановил?

Эйн поёрзала, и её пони замотала головой, чувствуя беспокойство наездницы.

— Я поклялась служить Леди, — сказала она с угрюмостью, какой я уже давно не видел.

— Тогда езжай, оставаясь у неё на службе. Люди на востоке до сих пор по большей части не знают историю Воскресшей мученицы. Ты могла бы распространять эту историю повсюду, и, если хочешь, в песнях.

Она покачала головой, маленькое лицо посуровело.

— Моё место здесь, с ней и с тобой. Нам ещё столько надо сделать. Я бы хотела всё это увидеть — и день, когда она станет королевой, и день, когда она выйдет за тебя. Ты тогда станешь королём?

Видимо, на моём лице так ярко отразилось потрясение, что она насмешливо расхохоталась.

— Думал, я не знаю? Что Эйн просто певчая пташка, которая ничего не видит. — Она высунула язык. — Так вот, я многое вижу, Элвин Писарь. И вы даже не очень-то скрывались, не так ли?

Я отвёл глаза и ничего не говорил, пока Черностоп брёл по замёрзшим колеям дороги. И снова я сдержал желание бросить встревоженный взгляд на Квинтрелла, хотя и был уверен, что мы далеко впереди колонны, и услышать он не может.

— Всё в порядке, — сказала Эйн весёлым по-прежнему голосом. — Любовь исходит от Серафилей, и потому немудрено, что Леди её тоже разделяет. На самом деле всё это довольно мило. Может, напишу об этом песню, «Леди и Разбойник».

Наконец, после долгих метаний в панических мыслях, мне удалось задать вопрос:

— Кто ещё знает?

— Уилхем, во всяком случае, я так думаю. Вдова тоже. Она, кстати, сильно ревнует.

— Это она тебе сказала?

— Нет. — Эйн раздражённо вздохнула. — Я же говорила, я вижу всякое. И именно потому, что я вижу людей, они думают, что я не вижу.

Черностоп в тишине брёл дальше, а в моей голове кружились несметные расчёты. «Что сказать ей? Что с ней делать? С чего Вдове ревновать?». Всё это прекратилось, когда Эйн продемонстрировала ещё более глубокую проницательность, сказав:

— Некоторые тайны не сохранить. Они просто слишком большие.

Я поник в седле, а буря в голове сменилась горькой усталостью.

— Я знаю, — пробормотал я. — И всё же прошу тебя сохранить эту. По крайней мере, пока.

— Хорошо. Но… — она погрозила мне пальцем, — больше никаких разговоров о том, чтобы отослать меня.

Я улыбнулся, зная, что должен чувствовать себя виноватым, но не чувствовал. Чтобы встретить то, что ждёт меня впереди, мне понадобятся все мои друзья. А вина пришла позже, и её тяжесть до сих пор и столько лет спустя повергает меня в уныние.

Уилхема и Верховую роту мы встретили в полудневном переходе от Атильтора. Он довольно радостно нас поприветствовал, но меня нервировал его настороженный взгляд. Среди даров Уилхема коварство никогда не числилось, и я никогда не испытывал ни малейших трудностей с распознаванием правды или лжи в его словах.

— Дозор, или что-то посерьёзнее? — спросил я, кивая на колонну препоясанных на войну всадников за его спиной.

— Похоже, твои старые товарищи настроены на возрождение. — Он заставил себя посмотреть мне в глаза — один из самых очевидных признаков лжеца. — Каждый день с самого твоего отъезда появлялись керлы с петициями. Некоторые шли от самого Шейвинского леса, чтобы принести вести о разбойниках. Было совершено немало грабежей, и убийств.

— Герцогиня Лорайн вполне способна с ними разобраться, — сказал я, пристально следя за его лицом.

Уилхем покачал головой.

— Наша Леди желает показать простолюдинам, что Ковенант — их защитник. Незаметно покатаемся там несколько дней, устроим засаду-другую.

Я не сомневался: в чём бы ни заключалась на самом деле его миссия, она не имела ничего общего с разбойниками. Они нынче оказались под крышей Шильвы Сакен, и Тайлер заверил меня, что когда дело дошло до зачистки леса от злодеев, они с Лорайн заключили взаимовыгодное соглашение. Куда бы там Уилхем ни направлялся, но только не в Шейвинский лес. А ещё я знал, что вся Верховая рота не выедет, кроме как по прямому приказу Эвадины. И если Уилхем не расскажет мне о своих намерениях, то расскажет она.

— Что ж, удачной охоты, — сказал я, дёрнув повод Черностопа. — Не забудь всех пленников передать герцогине. Она не обрадуется произвольным повешениям в своих владениях.

— К слову, Суэйн, наконец-то, объявился, — сказал Уилхем, когда я уже поехал. Оглянувшись, я увидел на его лице грозную гримасу. — К несчастью, у него были очень веские причины для опоздания.

Прибыв в Атильтор, я встретил Суэйна, который проводил сбор во́йска Ковенанта на широкой мощёной площади перед лестницей собора. Одного взгляда на шеренги хватило, чтобы всё понять: недавно зашитые порезы, помятые нагрудники, у нескольких повязки на глазах. У меня не было способностей Эйн к цифрам, но мой солдатский глаз оценивал численность войска примерно в три четверти от той, что была раньше.

— Как я понимаю, принцесса-регент не согласилась просто выпустить вас из Куравеля, — заметил я, слезая с Черностопа. Осмотрев ряды в поисках знакомых лиц, я облегчённо вздохнул, увидев, как Офила строго упрекает алебардщика за расстёгнутую пряжку ремня. Она выглядела здоровой, как и всегда, но на её подбородке виднелся исчезающий синяк, а на носу появился новый шрам.