Неждана из закрытого мира, или Очнись, дракон! (СИ) - Чекменёва Оксана

— Ладно, — согласилась я. — Давай хоть немного шерсти настрижём, зря пропадает, тут ты права. Надеюсь, змеюка туда не сунется.

Собственно, на ту сторону, что выходила на потухший вулкан, леди Констенза никогда не совалась, по крайней мере, мы её там ни разу из окна не видели. Она предпочитала сады перед главным входом, куда мы с Любой сходили разок на второй день жизни в замке и случайно на неё наткнулись. И получили целый ушат мерзких оскорблений, после которых тo, что она гoворила о нас при сэре Понкайо, можно было за похвалу считать.

Особенно почему-то досталось Любе, которую я утащила от ненормальной тётки всю в слезах. А когда госпожа Имелда поинтересовалась, почему Люба выглядит зарёванной, рассказала о случившемся. Вот она-то и объяснила, почему все советуют нам держаться от змеюки подальше.

Оказалось — слухами земля полнится, оттого слуги знали гораздо больше, чем считали господа, — в юности Констенза сильно повздорила с одной из девушек из нашего мира, той, что была на воспитании у главы её рода.

Характер у неё уже тогда был мерзкий, а девушка оказалась боевой, вроде нашей Добронравы, обиду не спустила, слово за слово, дошло до драки, во время которой, понимая, что проигрывает, Констенза обратилась в дракона прямо в доме и чуть не прибила соперницу. За что была жестоко порота самолично главой дома, ибо нарушила сразу два важнейших запрета в мире драконов.

Первый — обращение в помещении, что запрещалось категорически, если только не нужно было спасать чью-то жизнь, свою или чужую, неважно. И второе — нападение в драконьем виде на того, кто обращаться в дракона не умеет.

Констенза притихла, но злобу на иномирян затаила лютую, и не важно, из какого мира они были — из нашего или любого другого. Но прежде рядом всегда были те, кто мог оcадить её за попытку как-то навредить или даже просто оскорбить случайно встреченного иномирянина, которых здесь, оказывается, было не так и мало — торговля и прочее. Вот она и ограничивалась злобными взглядами да бурчанием оскорблений себе под нос.

Но сейчас у Констензы были развязаны руки, и потому нам посоветовали вообще с этой ненормальной, дорвавшейся до власти, не встречаться. Особенно наедине.

Вот и сидели мы там, где шанса встретить змеюку не было, а в школу ходили только с группой других детей, всё же, берега леди видела, при куче свидетелей не напала бы, а вот наедине… Мы решили не проверять, что могло бы случиться в этом случае, ни один сад не стоит оскорблений, а может и драки. Ну её!

Но на задний двор, как мы между собой для простоты называли то место, где лежал дракон и стояли овечки, она не ходила. Может, сама герцога побаивалась, вдруг всё же решит очнуться и навалять ей за всё, что она в его замке творит. О самом герцоге Каэтано окружающие отзывались с уважением, а кто постарше, на чьих глазах он рос — и с любовью. Ну а прозвище «змеюка» многое говорило о том, как в замке и его окрестностях любят леди Констензу.

Решив, что света трёх местных лун нам хватит, мы не стали брать светильник и выбрались из замка через заднюю дверь в цокольном этаже, которую нам показал Оделиc. Дракон всё так же неподвижно лежал на краю обрыва с закрытыми глазами, похоже, что спал, овечки тоже дремали, но когда мы прокрались к ним и полезли через жерди внутрь загона, заволновались, и одна испуганно заблеяла, за ней еще нескoлько.

— Дракона разбудят, — испуганно зашептала Люба.

— Дана, рявкни на них! — велела мне Фантя, и я, не раздумывая, шёпотом, но грозно, приказала:

— А ну, заткнулись все!

И они заткнулись!

ГЛАВА 21. ОВЕЧКА

День тридцать восьмой

— А ты говоришь — магия твоя себя не проявляет! — шепнула Люба, восхищённо глядя на примолкших овец.

— Да это они с перепугу, наверное, — пожала я плечами, всё еще не до конца осознавая, что животные меня слушаются.

Просто это были первые, кроме Фанти и Муськи, животные, к которым я приблизилась после перехода в этот мир. Мне до сих пор казалось, что это просто совпадение, и если бы не фантя, я бы так и не поверила в то, что магия у меня есть.

Впрочем, пусть даже есть, всё равно же слабая совсем, чудо, что вообще появилась.

— Давайте скорее, а то проснётся, — зашипела на нас Фантя, oпасливо оглядываясь на дракона, который даже ухом не дёрнул в нашу сторону. Точно дрых!

Мы расстелили на землю прихваченную простыню — всё равно её стирать пора, — и стали по очереди стричь овечек, одна держала, чтобы на месте стояла, другая сpезала шерсть. Стригали из нас были так себе, но нам не нужно было именно остричь овец, нам надо было шерсти набрать, поэтому мы срезали её только со спины и боков, где она была почище и не такая спутанная, как внизу.

Кучка шерсти на простыне росла, овцы покорно стояли, давая себя стричь, возвращаясь к своим товаркам обкромсанными, но поскольку их весной уже стригли, особо страшненькими они не выглядели. Мы решили остричь пять овечек, этого хватило бы на несколькo пар тёплых чулок и две шали, и хотя шерсть была коротковата, зато нежная и шелковистая, совсем не такая, как у овец в нашем мире.

Когда я начала стричь бок четвёртой овечки, под ладонью что-то толкнулось.

— У неё ягнёнок, — ахнула я. — Они отдали на съедение дракону суягную овцу?!

Переглянувшись с Любой, мы кинулись ощупывать остальных, к счастью, больше таких не нашлось, половина овец вообще оказалась барашками.

— Нельзя её тут оставлять! — в свете лун глаза Любы заблестели непролитыми слезами. Пока непролитыми.

— Не оставим, — решила я, оглядываясь на дракона, которого наш шёпот не побеспокоил. — Уведём отсюда!

— А так можно? — заволновалась Фантя. — Это ж мы у герцога, получается, украдём.

— Не украдём, — возразила я. — В его же овчарню и вернём, как была его, так и останется. Просто не на съедение. У негo других полно, потом ещё приведут, не отощает.

Других овец тоже было жалко, но я же в деревне росла и прекрасно понимала, что овцы для того и нужны, чтобы их на мясо резали. Это нормально. Вот только ни один нормальный хозяин никогда суягную скотину под нож не пустит. Неправильно это, не по-человечески!

— А… как? — Люба растерянно огляделась, сообразив, что у загона нет хоть какой-нибудь калитки.

Похоже, те, кто сюда овец пригонял, а может, просто приносил, oбратившись в дракона, складывали их в загон, как котят в корзину. А герцог так же их оттуда забирал. Калитка здесь просто была не нужна.

Я осмотрела ограду. Столбики, на них набиты две жерди, верхняя на такой высоте, что овцы в неё упирались грудью. Нижняя была им примерно по колено, и при желании овцы вполне могли бы пролезть в щель между жердями. Вот только у этих не самых умных животных такого желания не возникало — еда и вода в изобилии, так зачем куда-то лезть? Лучше оставаться на месте.

И даже гибель соседей по стаду, происходящая, по сути, у них перед мордами, ничему их не учила. Сообразить, что их ждёт та же участь, и надо бы попытаться спастись, они не могли.

— Так… — я еще раз оглядела жерди, потом овцу, кивнула и, не очень надеясь на удачу, велела ей: — Лезь сюда. Сначала передние ноги и голову…

Не верилось, что получится. Но мы с Любой вполне сможем выпихнуть эту овцу между жердей, а если не выйдет, сможем отодрать одну из них. Я просто решила попробовать, хуже-то не будет.

Но овца послушалась. Наклонилась, высунула голову наружу, переступила передними копытами нижнюю жердину, согнула колени и начала протискиваться между жердями.

И у неё получилось!

Лишь в самом конце мы помогли ей задние ноги переставить, овечке было неудобно. Но она справилась!

— Иди к замку, — шепнула я ей, увязывая простыню в узел, хватит пока и того, что настригли, задерживаться не хотелось.

Выпихнув узел наружу, я полезла через жерди, Люба же на этот раз поднырнула между ними, вслед за овцой. Ей, мелкой, так было удобнее.

И вот в тот момент, когда я сидела верхом на верхней жердине, нащупывая ногой нижнюю, прямо через мою голову перелетела спасённая нами овца, едва не стукнув меня копытом по макушке. Втянув голову в плечи, я оглянулась и поняла, что она не сама летела, а была перенесена огромной синей лапой и поставлена внутрь загона.