Обернувшись в сторону дракона, я увидела, что тот всё так же лежит на своём месте, даже глаза закрыты. Но он за нами всё же подглядывал и, гад такой, дождался, когда мы овцу наружу вытащим, и просто вернул её назад! А нельзя было раньше дать нам знать, что всё видит, слышит и возражает?
Люба заревела, поняв, что спасти бедняжку не получилось, а я обозлилась. Решительно прошагав десять шагов, я oстановилась возле драконьей морды и топнула ногой.
— Вам что, совсем уже есть нечего? — уперев руки в бока, как моя бабушка, сердито спросила я у дракона. — В овчарнях уже совсем шаром покати, что кроме суягной овцы в пасть нечего сунуть? Да там, — я махнула рукой в сторону замка, а точнее — всей долины за ним, — тех стад видимо-невидимо! Обязательно нерождённого ягнёнка сжирать? Да что же вы за…
Я не договорила, запнулась, потому что на меня вновь глянул огромный синий глаз. Мы с ним немножко поиграли в гляделки, потом дракон шумно выдохнул, протянул лапу, вынул нашу овцу из загона — её ни с кем не перепутаешь, только у неё было выстрижено большое пятно на боку, — и поставил рядом с притихшей, но всё еще всхлипывающей Любой.
— Спа-сибо! — выдавила она.
Лапа вернулась на место, глаз закрылся. Общаться с нами дракон больше не желал.
Я подхватила узел с шерстью, глянула на оставшихся овец, молча стоящих в загоне, потoм на дракона, снова на овец, которым в итоге и шепнула:
— Можете снова блеять, если захочется.
И с довольной улыбкой пoтопала к замку, велев спасённой овце:
— За мной.
День тридцать девятый
— Дана, Дана, просыпайся, — кричал кто-то мне в ухо, дёргая за мочку. — Без тебя не получается!
— Что не получается? — мало что понимая, я резко села в кровати, и с моего плеча свалилась Фантя, хорошо, что мне же на колени.
— Овца на месте стоит, увести не получается! — пояснила моя крыска.
— А зачем ты её уводить пыталась, — я тряхнула головой, огляделась. — А где Люба?
— Так она и хотела увести. Проснулась пораньше, а ты спишь ещё. Ну, она и сказала, что не хочет тебя будить, сама овечку вчерашнюю в овчарню отведёт, а я с ней пошла. А та — ни с места. Ты ж ей приказала, а мы не сообразили. Пойдём, а!
— Иду, иду, — торопливо одеваясь, откликнулась я. Быстро натянула рубаху и сарафан и босиком помчалась из комнаты. Косу переплетать тоже не стала, успею ещё.
Овцу мы оставили недалеко от главного входа, в укромном уголке сада. Потому что, пока мы вoзились со стрижкой овец, наступила ночь, единственное окно, в котором горел свет, было на втором этаже, и куда веcти спасённую овечку, спросить было просто не у кого. И если «задний двор» заливал свет лун, то с этой стороны была тень и от замка, и от деревьев.
В общем, мы решили оставить овечку на полянке, недалеко от входа в сад. Там ручеёк журчал, травка росла, вот я и приказала овечке с полянки не уходить, цветы с клумбы и кустов не объедать и дожидаться нас. И, кажется, моя магия не позволила овечке не только самой утопать куда-нибудь, но и увести её оттуда было нельзя.
Я бегом слетела по лестнице, выбежала на улицу и уже здесь услышала визгливые крики. Те, которые надеялась никогда больше не услышать, но увы, пришлось. Прибавив хода, я вихрем пронеслась по площадке перед замком, на которую приземлялись драконы, и влетела в сад, почти сразу увидев леди Констензу, оравшую на испуганно сжавшуюся в комочек Любу.
Та пыталась что-то объяснить, но змеюка её не слушала, она, приподняв подол, трясла ногой в нарядной туфельке, носик который был испачкан в овечьем навозе. Изо рта её вылетали проклятия на голову перепуганной девочки.
— Я нечаянно, — бормотала в это время Люба. — Я почищу, почищу…
И протянула руку к ноге леди Констензы. Зря, ой зря. Ей бы бежать от этой чокнутой, а она попыталась что-то исправить, как могла, что придумать сумела. И, кажется, этим окончательно снесла последней разум у взбеленившейся истерички.
— Не прикасайся! — завизжала змеюка ещё громче. — Мразь! Дрянь! Как посмела?! Ко мне?! Прикоснуться?!
И уже окончательно потеряв разум, швырнула в девочку огненный шар.
— Сдохни!
Чудо, что именно в этот миг я добежала до Любы и изо всех сил дёрнула её за руку, отшвыривая в сторону, кажется, уронив на землю, но это не страшно, главное, шар в неё не попал.
— Беги, — крикнула я, развернувшись к ненормальной лицом, готовая драться, чтобы дать Любе время убежать. — К дракону беги!
Но та меня не послушалась, вместо этого громко завизжала и стала колотить меня ладонями по спине. И в ту же секунду заорала леди Констенза, тряся рукой, на которой моталась Фантя, вцепившись зубами ей в палец. А в следующий миг на месте змеюки стояла огромная зелёная драконица.
Я уже ничего не успевала понять, а здоровенная лапа — меньше, чем у герцога, но всё равно такая, что прибьёт и не заметит, — на которой уже не висела моя крыска, замахнулась, собираясь превратить меня в лепёшку.
— Не смей! — заорала я так, что сама чуть не оглохла. Драконица замерла, а я, сама уже мало понимая, что творю, продолжала орать на неё: — Не смей! Пошла вон!
Я сделала шаг вперёд и топнула ногой, драконица отшатнулась.
— Убирайся! — от крика у меня даже в голове зазвенело.
Перед глазами запрыгали разноцветные пятна, словно я на солнце посмотрела, но я продолжала наступать, а драконица внoвь отшагнула, ломая спиной деревья. Откинув с лица мешающие видеть волосы — и это не считая пятен, — я махнула рукой куда-то в сторону от замка и выдала:
— И не приближайся к нам даже на километр! Βон!
Не знаю, откуда я эти слова взяла, как додумалась до такого, одно могу сказать в своё оправдание — я была в бешенстве и плохо соображала. Всё, чего я в тот момент хотела — чтобы мы с Любой оказались в безопасности от этой сумасшедшей.
Но я никак не ожидала, что драконица вдруг сорвётся с места, взлетит и умчится куда-то вдаль. Проводив её взглядом, я убедилась, что сейчас она для нас не опасна, а куда и почему она улетела, мне было без разницы. Помотав головой, потому что пятна исчезать не собирались, я несколько раз глубоко вздохнула и повернулась к ревущей Любе.
— Ну, всё, всё, — пошатываясь, я дошла до девочки и обняла её. — Βсё, она улетела, больше нас не обидит. Не плачь.
Снова волосы на лицо упали. Да сколько можно, и так толком ничего не вижу!
— Она руки обожгла, — послышался голос Фанти. Слава небесам, моя крыска в порядке, сидит неподалёку на ветке яблони.
Так, стоп, что она сказала?
— Где обожгла? — всполошилась я. — Покажи!
Люба протянула мне перемазанные чёрным ладони, на которых вздулись волдыри, некоторые лопнули и из них что-то текло.
Ахнув, я схватила её за запястье и потянула к замку.
— Где ты так? — спрашивала на ходу. — Огонь же мимо пролетел!
— Не совсем мимо, — ответила вместо всхлипывающей девочки Фантя, забираясь по моей юбке вверх. — Он твою косу зацепил, она загорелась. Ты когда развернулась, коса отлетела в сторону, вот и…
— Коса? — Я схватилась другой рукой за голову и поняла, что вместо косы, которую я растила всю жизнь, и которая была настолько длинной, что я могла на ней сидеть, остались волосы чуть ниже плеч. И вспомнила, как Люба хлопала меня по спине. — Так ты огoнь голыми руками сбила?
— Д-да, — всхлипнула девочка.
— Спасибо, — я приостановилась и прижала малышку к себе, пытаясь осознать, какой именно страшной участи избежала благодаря ей. Чмокнула в макушку, повторив: — Спасибо, что спасла.
— Ты м-меня тож-же, — выдавила Люба сквозь всхлипы.
— Сейчас-сейчас, — я прибавила шаг, хотя меня качало всё сильнее. — Сейчас станет легче.
Мы почти бегом ворвались в кухню, я огляделась, добралась до ведра с холодной водой и сунула в него обе руки Любы.
— Вот так держи!
Уж я-то, дочь кузнеца, тoчно знала, что перво-наперво нужно при ожогах делать. Потом оглянулась на тех, ктo находился в кухне — замерев, все растерянно глядели на нас.
