Жена светлейшего князя (СИ) - Деева Лина

— Но если бы я не просила за виконта, — мне было физически больно вспоминать, — это случилось бы…

— Рано или поздно, — подхватил Геллерт. Подошёл к креслу и, опустившись передо мной на одно колено, взял мои ладони в свои. — И потом, окончательное решение принимал я. Так что эта вина тоже на мне. Не на вас.

Я глядела ему в лицо, а видела карту на стене в отцовском кабинете. И крохотный лоскуток княжества на северо-востоке огромного королевства, собранного Бальдоэном Седьмым, при жизни прозванным Великим, за какие-то десять лет своего правления.

— У нас есть шанс? — Ведь одарённость обычно уступает толпе.

— Шанс есть всегда, — Геллерт твёрдо смотрел мне в глаза. — И мне очень радостно, Кристин, слышать от вас «мы». Несмотря на, м-м, отдельные неясности.

Я отвернулась.

— Долг жены быть рядом с мужем.

В горе и в радости, в болезни и в здравии, во время войны и мира.

— Долг. — Что за чувство попыталось прорваться в голос Геллерта? — Да, конечно. Как я забыл.

Он выпустил из рук мои пальцы и текучим движением поднялся на ноги.

— Идите отдыхать, Кристин. У вас был непростой день.

— Как и у вас, — я тоже встала с кресла. И в порыве предложила: — Госпожа Сильвия дала мне травы для хорошего сна. Возьмёте? Их надо положить под подушку.

Губы Геллерта тронула добрая улыбка.

— Спасибо. — Он заботливым жестом вернул съехавшую шаль мне на плечи. — Обойдусь, не переживайте. Проводить вас?

Я отрицательно качнула головой: не надо, до спальни и сама доберусь.

— Тогда доброй ночи?

— Да, — во рту стало горько, будто я разжевала полынь. — Доброй.

Пока ещё.

Глава 42

Сон мой был глубок и без сновидений — наверняка благодаря травам под подушкой. Если бы не они, уверена, тревога дала бы мне уснуть лишь с рассветом. А так я встала ранним утром, отдохнувшая, полная сил и ещё — принявшая важное решение.

«Только бы Геллерт согласился».

Умывшись прохладной водой из серебряного кувшина, стоявшего на умывальном столике в углу комнаты, я надела платье и тихонько, чтобы никого ненароком не разбудить, вышла в коридор.

Однако в Доме Тишины жили только ранние пташки. Заглянув в трапезную, я нашла там госпожу Сильвию, накрывавшую на стол. При этом тарелки, блюда и столовые приборы у неё так и летали — в прямом смысле слова.

— Доброе утро. — Обращение к силе Источника, как обычно, ощущалось табунами крупных мурашек.

— Доброе, — светло улыбнулась смотрительница, и посуда с негромким стуком вмиг опустилась на столешницу. — Даже не буду спрашивать, как спалось — это и так отлично видно.

— Всё прекрасно, спасибо вам, — улыбнулась я. И с лёгкой запинкой спросила: — А Геллерт тоже проснулся?

— Да, — подтвердила госпожа Сильвия. — Он во дворе, готовит лошадей к отъезду.

Я невольно подобралась.

— Новых известий не было?

Смотрительница сделала отрицающий жест. Я с облегчением выдохнула, а госпожа Сильвия добавила:

— Я повторила ему своё предложение: чтобы ты погостила в Доме ещё некоторое время.

— И? — я натянулась струной.

— Естественно, он боится оставлять тебя одну, — спокойно ответила смотрительница. — Однако я сумела убедить его, что здесь, у Безмолвного водопада, опасность тебе угрожает примерно такая же, как в замке Источника. Поэтому последнее слово за тобой, дитя.

— Х-хорошо.

На сердце вновь легла тяжесть сомнения: правильно ли хочу поступить? И чтобы не растерять уверенность в принятом решении, я поспешила оставить госпожу Сильвию. Вышла на крыльцо, оглянулась, ища Геллерта, и почти сразу увидела его идущим от озера. Он вёл под уздцы лошадей, и судя по виду Босана и Бекки, те были не прочь отправиться в путь без промедления. Не позволяя себе замяться, я быстрым шагом устремилась им навстречу — прямиком через росный луг.

— Доброе утро.

— Доброе.

И слова растерялись, и лошади притихли, и распевавший где-то в вышине жаворонок сделал паузу в своей полной ликования песне.

— Всё по-прежнему? — У меня не повернулся язык сказать «хорошо».

— Да.

«Как же я собиралась объяснять?» — Госпожа Сильвия ведь говорила с вами? Насчёт меня.

— Да.

Мне было не по себе из-за краткости его ответов, и потому следующая фраза получилась просящей:

— Я… побуду здесь ещё немного?

Ни по лицу, ни по синему взгляду Геллерта невозможно было угадать, что он почувствовал и о чём подумал, услышав это.

— Как пожелаете.

Я закусила губу.

— Вы сильно против?

Вопрос больше приличествовал маленькой девочке, а не жене светлейшего князя. Однако Геллерт ответил, причём не односложным «Да» или «Нет».

— Кристин. Мне очень не хочется оставлять вас здесь одну. Конечно, госпожа Сильвия великолепна в Искусстве, а Дом — не то место, о котором вспоминают в первую очередь. Но всё равно я чувствовал бы себя спокойнее, если бы вы были в замке Источника — пусть даже в него бьют все молнии, по выражению Робера.

Он говорил искренне, и моя совесть всё громче твердила голосом герцогини де Ла Ренн: ты поступаешь неправильно. Дело жены — следовать за мужем. И потом, ты подумала, как будешь возвращаться в замок одна?

«Если буду».

— И всё-таки, — тем временем продолжал Геллерт, — не принеси Керриан своё известие, я был бы только рад вашему решению. Хотите верьте, хотите нет, но для меня очень важно, чтобы вы наконец вспомнили своё прошлое до конца. Поэтому оставайтесь, Кристин, раз уж так решили. А я оставлю с вами Керриана и в случае опасности примчусь Прямым путём откуда угодно.

«Прямым путём?»

Однако я не стала уточнять. Вспомню — спрошу у госпожи Сильвии. А Геллерту ответила коротким, но прочувствованным:

— Спасибо.

— Не за что, — кривовато усмехнулся он. И бросив взгляд мне за спину, добавил: — Госпожа Сильвия вышла на крыльцо — должно быть, звать нас к завтраку. Идём?

— Да.

И мы направились к Дому.

Пока Геллерт привязывал к коновязи недовольных этим лошадей, я, стоя чётко перед смотрительницей, с уверенностью сказала:

— Я останусь.

— Хорошо, дитя, — тепло улыбнулась та. И переведя взгляд на подошедшего Геллерта, радушно сообщила: — Всё готово, прошу к столу.

Завтрак прошёл в сосредоточенной тишине, нарушаемой лишь позвякиванием посуды, редкими фразами да залетавшими в открытое окно звуками летнего утра. А после Геллерт сразу собрался в дорогу, и мы с госпожой Сильвией вышли его провожать.

— Да пребудет с тобой милость Источника, князь, — на прощание обняла его смотрительница. — И хотя конец года и время дарить подарки ещё не скоро, возьми это.

Она протянула Геллерту короткий плетёный шнурок, пояснив:

— Двенадцать тайных трав, собранных в ночь Литы и напоенных солнцем макушки года — для защиты тела и духа. Носи не снимая, пока мир не вернётся в наши земли.

— Благодарю, — низко склонил голову Геллерт. — И прошу вас завязать своей рукой.

Госпожа Сильвия молча выполнила просьбу и отступила. Настала моя очередь прощаться.

— Доброй дороги. — Было жуть как стыдно, но я не могла сообразить чего-то менее банального — мысли разбегались вёрткими ящерками. — Да хранит вас Источник.

— И вас, Кристин.

Геллерт обнял меня — с осторожностью, словно сделанную из тончайшего фарфора. Хотел почти сразу отпустить, но здесь уже я с неожиданной, отчаянной силой прижалась к нему. Мне нечего было подарить ему в дорогу или хотя бы сказать что-то, что надолго запомнилось бы. Я могла лишь обнимать, вкладывая в это объятие весь свой страх перед разлукой.

Кто знает, когда мы встретимся снова.

Кто знает, где.

Кто знает, какими.

— Всё будет хорошо. — Невесомый поцелуй в макушку. — Не бойтесь.

Заставив себя чуточку отстраниться, я заглянула Геллерту в лицо. И утонула в бесконечно синей нежности, грусти, горечи.

— Я вам верю.

Выдох — из самой сердечной глубины. Руки-плети, обвивающие чужую шею. Щека, прижавшаяся к щеке. Сильное, до хруста рёбер, ответное объятие.