Опасная любовь командора (СИ) - Муратова Ульяна

А ведь всё дело в чае… Нечто очень странное было в том чае… Капрал Фоль мне что-то подмешал! Не смог смириться с отказом и решил воспользоваться последней ночью?

Я открыла глаза, посмотрела на Кеммера и ужаснулась. Сердце забилось где-то в горле, а на спине выступил пот. Передо мной лежал совершенно чужой мужчина, холодный и жестокий, смотрящий на меня с ледяным презрением и даже брезгливостью.

Словно между нами закончилась теплая южная ночь и начался ледяной арктический день, когда солнце безжалостно слепит и высвечивает каждую деталь, но при этом не даёт ни капли тепла.

Я будто поймала удар в солнечное сплетение — лишь несколько раз попыталась судорожно вздохнуть, а потом оцепенела под этим взглядом. Так он на меня не смотрел ни в день нашей первой встречи, ни в день, когда я вернулась, оспорив его отказ брать меня на должность.

Кеммер на моей памяти вообще ни на кого никогда так не смотрел.

Между нами выросла непрошибаемая, обжигающе холодная стена.

Командор демонстративно медленно снял мою ногу со своего бедра, отодвинулся и саркастично спросил:

— Как спалось?

К щекам прилила кровь, я растерянно замерла и не нашлась с ответом.

Повисла невыносимо долгая пауза, за время которой я раз за разом прокручивала в голове события прошлой ночи в деталях и наконец выдавила:

— Кеммер, я не знаю, что случилось… Вернее, думаю, что это сделал Фоль.

Его брови медленно поползли вверх, а затем он ледяным тоном спросил:

— Не соизволите ли вы, нобларина Боллар, пояснить свои слова?

Обращение резануло по нервам скальпелем. Я несколько раз рвано вздохнула, затем села на постели и прикрылась руками. Подхватила с пола бельё и брюки, прикрылась ими, метнулась к шкафу, вслепую нашарила там платье, сдёрнула его с вешалки и заперлась в ванной.

От шока стало плохо. Голова закружилась, а к горлу подкатила кислота. Я несколько раз нервно сглотнула, но это не помогло. Трясущимися пальцами попыталась вывести на коже успокаивающее заклинание, но так и не сумела его завершить. Я никогда не могла нормально колдовать в моменты сильных эмоциональных потрясений и ненавидела эту свою особенность.

Ладно, без разницы. Справлюсь и так. Оделась, убрала растрёпанные волосы в пучок, поплескала прохладной водой на лицо и вышла. К тому моменту Кеммер был уже одет и смотрел на меня так, будто собирался одним взглядом выморозить до смерти.

— Кеммер…

— Командор Блайнер, — жёстко поправил он.

Слова осколками стекла кололись во рту, но я всё же смогла выжать их из себя:

— Командор Блайнер, меня, кажется, вчера… чем-то напоили… Капрал Фоль принёс этот чай, и после него… не знаю, всё перемешалось в голове, и я… повела себя так, как повела…

— То есть вы утверждаете, что вас вчера опоили вот этим чаем?

— Да… — заливаясь пунцовой краской, кивнула я.

— Вы понимаете, насколько серьёзно подобное обвинение?

— Понимаю…

— Очень интересно, — с неожиданной резкостью проговорил он. — Что же, давайте выслушаем вашу сторону событий. Расскажите, как вас вероломно опоил приворотным зельем капрал Фоль, а вы ничего не почувствовали, хотя вы — целительница. А ведь даже я распознал вкус!

Я уставилась на Кеммера, всеми силами стараясь вникнуть в смысл сказанных слов. Приворотное зелье. Он его почувствовал! Значит, мне не показалось! Нас обоих опоили… Но почему он злится на меня? В этот момент стало до боли обидно.

— Если вы почувствовали зелье в чае, то почему ничего не сказали? Я никогда не имела дел с приворотными, они дороги и незаконны! Откуда мне было знать, каковы они на вкус? — сердито проговорила я, злясь всё сильнее и сильнее.

Первая растерянность прошла, и внутри просыпался вулкан ярости. Да как он смеет вести себя так, будто я одна виновата? Если почувствовал зелье, почему промолчал? Решил, что оно — индульгенция, чтобы обесчестить меня?

— В чае зелья не было, по крайней мере, в том, который вы налили мне, — отрезал командор. — Ваша версия с чаем несостоятельна. Видите ли, нобларина Боллар, приворотное зелье всегда мутное из-за содержания трубуила, который выступает катализатором для карантеза. Так что в чае вы бы его однозначно заметили, следовательно, его там не было. Зато оно было у вас во рту. Я узнал вкус, пусть и не сразу.

— Как тогда?.. — нахмурилась я, подходя к столу, на котором так и лежали раскрытая чайная шкатулка, две полупустые кружки и распечатанная коробка конфет.

Уставилась на них, словно ожидая ответов, но они молчали, равнодушные к катастрофе, в которую стремительно превращалась моя жизнь.

— Если не в чае… может, в конфетах? — потёрла я лоб, ощущая себя всё более жалко. — Вы же не ели конфеты?

— Не ел, — поколебавшись, признал Кеммер и тоже уставился на красивую праздничную коробку с нарядным алым бантом.

— Попробуете? Раз вы знаете вкус? — несмело предложила я, и командор посмотрел на меня, как на полную дуру.

— Если вас пытался опоить капрал Фоль, то где он был? Почему ушёл и оставил вам эти конфеты? Нелогично. Да и зачем ему это делать?

— Потому что я ему отказала, — отчаянно прошептала я.

И сразу же рассказала Кеммеру обо всём, что произошло вчера, включая то, как капрал Фоль прихватил с собой именно мою кружку, а не свою… Не перепутал в спешке, как я подумала вначале, а действовал рационально и чётко. Если в мой чай что-то и подсыпали, теперь этого не узнать...

Командор выслушал меня с нечитаемым, каменным выражением лица. Уточнил некоторые детали, открыл окно и выглянул наружу, затем снова посмотрел на меня, уже не так холодно, а явно сомневаясь:

— Вы готовы принесли клятву о том, что всё сказанное — правда?

— Разумеется, — кивнула я и попыталась сотворить клятвенное заклинание, но оно распалось на части.

Один раз, другой, третий.

С каждой новой попыткой взгляд Кеммера становился всё отрешённее и скептичнее, из-за чего мои нервы зазвенели натянутыми струнами, и в конце концов руки затряслись так сильно, что пришлось признать:

— Не могу, не получается… Мне нужно сначала успокоиться…

— Ну разумеется, — саркастично хмыкнул Блайнер, и я поняла, что все сомнения, которые у него до этого были, сейчас развеялись.

Я никогда ещё не чувствовала себя столь униженной и практически раздавленной. Хотелось плеснуть ему в лицо порцию ядовитых оскорблений, но, как назло, в голове царила пустота, а в груди комком сворачивалась жгучая боль.

— У вас есть какие-то просьбы или претензии ко мне? — сухо спросил командор.

— Что? Нет… — растерянно ответила я, сгорая от стыда и досады. — Какие претензии?

— Не знаю, возможно, вы хотите потребовать, чтобы я женился на вас этой же ночью. Вы будете в своём праве, нобларина Боллар.

— Что?.. Как вы можете такое говорить? — задыхаясь, я отшагнула назад. — И почему вы не сказали, что ощутили вкус приворотного зелья?

— Решил, что вам о нём и так прекрасно известно, и хотел посмотреть, к чему это приведёт.

— Почему вы решили, что я хотела вас опоить? Зачем это мне?

Командор чуть наклонил голову набок и ответил:

— Например, чтобы заставить меня пересмотреть решение о вашем увольнении. Вы же сами сказали, что готовы на всё что угодно, лишь бы остаться на должности гарцеля.

— Уходите. Просто уходите, — пробормотала я, когда до меня наконец дошла вся глубина мерзости, в которой он пытался меня обвинить. — Или подождите, я напишу этот ваш рапорт.

— Уже не нужно. На время проведения служебного расследования увольнения всё равно запрещены. А я незамедлительно проведу расследование и опрошу капрала Фоля. Есть ли у вас на этот счёт возражения?

— Нет, — борясь с подступающей дурнотой, ответила я.

— И вы не возражаете, что я заберу чай и конфеты для проведения анализа? Если в их составе есть приворотное, то это легко выяснить.

— Не возражаю, — голос звучал глухо.

— Вы можете уезжать в увольнительную, гарцель Боллар, — разрешил командор. — О результатах расследования я сообщу отдельно.