Я неуверенно посмотрела на браслет.
— Спасибо… но я не знаю, что это…
— Ох, простите. Это лучше, чем вей-повязки. Просто приложите его к шраму, и ниточка залатает рану. Кожа станет как новенькая. Эффект, правда, не долгий, длится час-два, потом ниточки возвращаются в браслет. Но через некоторое время их можно использовать снова. Главное, дать им немного отдохнуть.
— Спасибо, — проговорила я, наблюдая, как она завязывает браслет на моей руке.
— Слушайтесь новую хозяйку, — ласково прошептала она, словно обращаясь к живому существу, а затем улыбнулась мне. — Вам нужно сказать им, чтобы они подчинялись теперь вам, госпожа.
Звучало странно. Но я не хотела её обижать и с улыбкой произнесла:
— Подчинитесь мне, шуисы.
Браслет будто ожил. Покрутился на моём запястье, прилип к коже и вдруг исчез. Стало не до смеха.
— Не волнуйтесь, — заметив моё замешательство, успокоила женщина. — Шуисы всегда прячутся на своем хозяине. Вам стоит лишь мысленно подумать о них, и они снова появятся. И никто не сможет их украсть или отобрать. Только вы теперь можете их снять или передать кому-то другому.
— Спасибо… За столь щедрый подарок. — сказала я, всё ещё несколько обескураженная.
— Что вы, мне они не нужны. Я носила их только в память о Тасие. Это я должна вас благодарить за столь щедрые дары, госпожа. Я буду молиться, чтобы светлая Вантэ всегда освещала ваш путь.
Я еще раз поблагодарила ее и вернулась в магазин в смешанных чувствах. Хозяин, воспользовавшись моей щедростью, подготовил для Салли целый гардероб. Она протестовала, но я посмотрела на оставшиеся монеты и решила, что мы можем себе это позволить.
С Салли мы ещё немного погуляли, пока я не заметила, как из салона с вывеской «Волшебные краски сестер Зейнис!» выпорхнула девочка с мамой. На её личике красовался тигрёнок, нарисованный рукой мастера.
«Хотеть! Хотеть! Хотеть!» — буквально взвыло в голове сиреной, и ноги, словно одержимые, понесли меня к салону. Салли, конечно, удивилась, но послушно пошла следом.
Я остановилась у входа, сдерживая себя от немедленного броска внутрь. Либо местный воздух плохо влиял на мою разумность, либо со мной творилось что-то странное…
— Госпожа, это салон для детей… — тихо подсказала Салли.
Я ее прекрасно понимала. Но что-то внутри меня требовало немедленно удовлетворить глупый каприз. В меня начали подкрадываться смутные сомнения…
Собрав всю свою решимость, я сделала шаг назад.
Внутри меня раздался жалобный всхлип. Душераздирающий. Этой мольбе невозможно было отказать.
Возможно, я действительно сходила с ума. Вздохнув, я пробормотала: «Хорошо, но решать, что и где — буду я».
«Бусики!» — радостно засопел голос.
— Салли, зайдём, — с максимально серьёзным лицом объявила я.
Салли раскрыла рот, удивлённо посмотрела на меня, потом закрыла рот и кивнула.
Примерно так же отреагировали две девушки, работавшие в салоне «Волшебные краски!», когда я появилась в их «детском» салоне. Они ошарашенно уставились на меня, не найдя рядом ни одного ребёнка и даже открыли рты, когда я шепотом объявила какого рода услуги мне понадобятся.
Салли я оставила ждать в общей комнате, а сама направилась в соседнее, закрытое помещение. Отступать было поздно. В голове радостно вопило: «Бусики! Золотые бусики! Мы сверкать! Мы сиять! Мы ослеплять!»
Когда через полчаса я вышла из тайной комнаты, Салли, кажется, облегчённо выдохнула, не увидев на моём лице ни одной краски. Но она держалась молодцом и не стала задавать вопросов.
Однако молчание изменило ей, когда мы уже ехали в карете домой.
Первую половину пути Салли то благодарила меня, то сокрушалась о потраченных деньгах на ее наряды. Устав от ее причитаний, я напустила на себя серьёзность и, надеясь, что она поверит в мою игру, заявила:
— Либо ты прекращаешь читать мне нотации, либо я заберу всё и отдам другим служанкам!
Салли, кажется, не распознала моего блефа. Она крепко прижала свёртки к груди и замолчала. Через пять минут мне стало ужасно стыдно. Улыбнувшись, я сказала, что пошутила, но Салли продолжала хранить молчание.
Вспомнив о приготовленном сюрпризе, я достала коробочку с зелёным платьем, которое так ей понравилось, и небрежно протянула ей:
— Кстати, это тоже тебе.
— Но это же… то самое платье из салона лэри Кувин! — её глаза расширились до невероятных размеров. — Я думала, вы его себе купили! Госпожа, я не могу его принять! Это слишком…дорого и роскошно для простой служанки!
— Я буду очень расстроена, если ты откажешься, — вздохнула я, притворяясь обиженной. — Придётся отдать его другой служанке…
Неприступность Салли дала трещину. Дрожащими руками она взяла коробку и, со слезами на глазах, прошептала:
— Огромное спасибо, госпожа! Я буду беречь это платье всю жизнь! И если мне когда-нибудь посчастливится выйти замуж, то я пойду под венец в нём, чтобы все-все мне завидовали!
Я улыбнулась. На душе стало тепло. Как же все-таки приятно дарить радость другим.
Глава 28. Чужой выбор отклоняется
В тот момент, когда Салли и кучер заносили коробки, из левого коридора, словно скользя по воде, появилась Алдея, за которой, как тени, следовали три служанки. Будущая жена Иэрона одарила меня своей самой лучезарной улыбкой, но вместо тепла я почувствовала лишь неприятный холодок, пробежавший по спине.
После того странного разговора о кольце, о котором я так ничего и не вспомнила, наши пути не пересекались. И признаться, я не горела желанием видеть ее снова.
Теперь я чувствовала каждой клеткой своего тела: с Алдеей нужно держать ухо востро. С ней нельзя терять бдительность ни на секунду.
С Дианкой всё было иначе. Даже после того, как я узнала… даже увидев их вместе. Да, сердце сковал лёд, но её присутствие не вызывало отторжения. Скорее — полное недоумение и болезненное желание понять: почему?
Почему они так поступили со мной?
За что?
Даже когда Диана, с холодной улыбкой и ледяным презрением в голосе, заявила, что это я увела в свое время Игоря, я не смогла ее понять. Все происходящее казалось дурным сном.
Ее слова отскакивали от меня, как от стены, не вызывая никаких эмоций.
Я лишь тихо сказала: «Ты не права», а она ещё долго кричала что-то злое мне вслед, но я уже не слышала. Ее голос доносился как будто издалека.
Слух и способность говорить вернулись ко мне, когда я переступила порог дома. И там же, дома, меня настигла новая, жестокая правда. Она корежила разбитое сердце, словно пытаясь создать узор из самой невыносимой боли. Увидев собранный чемодан Игоря, я не смогла сдержать вопль отчаяния.
Сейчас меня охватывает жгучий стыд, когда я вспоминаю свои мольбы: «Нет! Только не уходи! Я всё прощу! Останься! Ты же любишь меня? Скажи, что любишь!»
Слезы катились из глаз, застилая мир, который и без того превратился в мутную, неразличимую мазню.
Его ответ оглушил меня. Одновременно подарил надежду и пронзил сердце ледяной иглой.
— Люблю, — сказал он безжизненным голосом. Без эмоций. Без души.
Я застыла, как статуя. Он тоже стоял неподвижно. И лишь мерное тиканье часов нарушало звенящую тишину, наполненную невыносимой горечью.
Если любишь… Зачем ты так со мной?
Почему? Почему? Почему? — вопрос вертелся на языке ядовитым змеем, но я не позволила ему сорваться с губ. Проглотила его вместе с болью и покорно прижалась к мужу.
Наша жизнь продолжилась. Но в ней поселилась странная, зловещая нота. Трещина между нами становилась всё глубже.
Даже когда мы пытались создать иллюзию близости, сидя в обнимку на диване, смотря фильм, я чувствовала его отстранённость. Вдруг Игорь резко вскакивал. Начинал метаться по комнате, как зверь, загнанный в клетку. А потом, словно выдыхая жизнь, говорил: «Мне нужно выйти. Не могу, Валя. Задыхаюсь здесь».
В такие моменты мое сердце сжималось от страха. Но я лишь молча кивала. Робко предлагала составить ему компанию, но он отрицательно качал головой и исчезал в ночной темноте.
