Растираю между ладоней сухой волосистый подорожник, который сорвала по дороге сюда, и шепчу заклинание. Потом дую на ладонь, и мелкие частицы подорожника оседают на Лидане, попадая ей в глаза, нос и рот. Она глубоко вдыхает и…
Её лицо искажается гримасой боли, глаза широко распахиваются от ужаса. Она хватается за горло, пытаясь вдохнуть, но воздух становится для неё колючим и обжигающим.
- Нет… пожалуйста… – её голос дрожит, теряя прежнюю уверенность.
Я продолжаю, чувствуя, как сила течёт через меня, как она подчиняется моей воле. Лидана начинает корчиться, её тело изгибается в немыслимых позах. Она кричит, но её крики больше похожи на предсмертные хрипы. Её кожа краснеет, словно обожжённая солнцем, а из глаз текут слёзы.
- Перестань! Пожалуйста, перестань! – она падает на колени, умоляя. Её голос сорван, в нём звучит отчаяние. - Я расскажу! Расскажу всё! Только останови это!
Её боль проникает в меня, словно я сама её испытываю. Это неприятно, отвратительно. Я чувствую себя злодейкой, чудовищем. Но мне нужно знать. Мне нужно, чтобы она рассказала.
- Ведьма пустынь… – выдаёт предательница, и я тут же прекращаю заклинание.
Она тяжело дышит, её тело дрожит, но боль уходит. Она лежит на полу, измождённая, сломленная.
Я смотрю на неё, и в моей груди поднимается странное чувство. Не триумф, не удовлетворение. Скорее, опустошение и лёгкая тошнота. Пытать было неприятно. Но я сделала это. И теперь она расскажет.
– Я обратилась к ней по приказу Дарвида. Ведьма не просто наложила заклятие. Она… она прокляла саму землю. Она выпила из неё жизнь, оставив лишь пепел и боль. Животные… они лишь первые жертвы. Это… это распространяется.
Она поднимает на меня взгляд, и я вижу в её глазах настоящий ужас. Не страх за себя, а ужас перед тем, что она знает, что она сделала. Перед тем, что надвигается.
- Какое заклятие? – спрашиваю, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри всё дрожит. – Что она сделала?
Лидана отворачивается к окну, словно боясь смотреть на меня.
- Она… она призвала древнюю силу. Силу, которая спит под песками веками. Силу, которая питается страданиями и отчаянием. Она… она связала эту силу с животными. С каждым из них. И теперь… теперь они – проводники. Они не просто умирают, они… они распространяют заразу.
- Заразу? – переспрашиваю я, чувствуя, как холодок пробегает по спине. – Какую заразу?
- Заразу смерти, – шепчет Лидана. – Она проникает в землю, в воду, в воздух. Она отравляет всё, к чему прикасается.
Я смотрю на неё, пытаясь понять, говорит ли она правду. Или просто пытается меня запугать. Но в её глазах нет лжи. Только страх и отчаяние.
- Как это остановить? – говорю спокойно, а у самой дрожит всё тело.
- Я не знаю.
- Лидана! – немного повышаю голос.
- Не знаю я! Правду говорю. Прошу, не пытай меня больше. Я рассказала всё, что знаю.
- Где мне найти эту ведьму?
- Её не найти! Дарвид убил её!
Больше не трачу время на разговор с Лиданой. Сразу после этих слов покидаю её камеру, услышав за спиной её громкий вздох облегчения. Это странно, но теперь я для Лиданы самый худший кошмар.
- Нельзя позволить погибнуть ни одному животному, Ник! Иначе мы все умрём! Делай всё, что можешь. Мне нужно подумать!
Ник резво погоняет лошадь. Требуется минут пять, чтобы доставить меня домой. Я снимаю шаль, бросаю её на спинку стула и направляюсь в гостиную.
Плюхаюсь в мягкое кресло возле камина. Ноги сами собой подтягиваются, и я сворачиваюсь клубочком. За окном уже сгущаются сумерки, и первые звёзды начинают робко мерцать на бархатном небе.
- Как же ты мне сейчас нужен, Арвид! Но у тебя своя миссия. Я понимаю.
Я закрываю глаза и погружаюсь в свой разум. В библиотеку из моих знаний, где меня уже ждёт Зефирчик.
Глава 43
- Опять ситуация, требующая немедленного решения? – Зефирчик ловко прыгает на моё плечо.
Его пушистая шёрстка щекочет щеку, и я невольно улыбаюсь, гладя его по мягкой спинке. Даже в самые тёмные моменты он умудряется приносить с собой частичку света.
- Что ты знаешь о ведьмах песков?
- Давай посмотрим? – бельчонок шустро прыгает по полкам, помахивая пушистым хвостиком. - Я знаю о них немного, лишь обрывки легенд. Говорят, они – хранительницы забытых знаний, те, кто умеет говорить с песками, с их скрытыми силами. Но есть и другая сторона их истории – сторона, окутанная страхом и мраком.
Зефирчик останавливается у одной из самых пыльных полок, где хранятся самые древние и редко используемые фолианты. Его маленькие лапки осторожно перебирают пожелтевшие страницы, и я вижу, как его глазки, обычно полные озорства, сейчас сосредоточенно изучают древние письмена.
- Вот оно! – восклицает мой милый бельчонок, и я подхожу ближе, чувствуя, как по коже пробегает холодок. На странице изображена женщина, чье лицо скрыто вуалью из тончайшей ткани, а руки, словно корни древнего дерева, тянутся к песочному бархану. Под изображением – руны, которые я узнаю с трудом, но их смысл проникает в сознание, словно яд.
Ведьмы песков, как гласит этот древний текст, обладают даром пробуждать то, что спит. И их излюбленное проклятие – это не просто болезнь или несчастье. Это пробуждение Смерти. Не той, что приходит тихо и естественно, а той, что дремлет тысячелетиями в глубинах песков. Это древняя, первобытная сила, которая, будучи разбуженной, несет с собой лишь опустошение. Она не убивает мгновенно, нет. Она медленно высасывает жизнь из всего сущего, превращая плодородные земли в безжизненные пустыни, а живые существа – в прах.
Я чувствую, как в груди нарастает тяжесть. Это не просто сказка из старой книги. Это реальность, которая стучится в мою дверь.
- Как же нам избавиться от этого? – шепчу.
Бельчонок снова начинает листать страницы, его движения становятся более быстрыми, почти лихорадочными.
- Здесь… здесь есть кое-что… – бормочет он.
Я склоняюсь над книгой, вглядываясь в строки.
- Чтобы усмирить пробужденную Смерть, нужно вернуть ей то, что было забрано, – читаю я вслух. – Не материальное, а духовное. Нужно принести жертву, но не кровную. Жертву забвения. Нужно отдать ей то, что было самым дорогим, но не из страха, а из понимания. Понять ее боль, ее одиночество, ее вечное ожидание.
- Жертва забвения, – повторяю я, и в голове всплывает образ моей матери, ее глаза, полные мудрости и печали. Как же я люблю тебя, мамочка! Жаль, что больше не увидимся. – Я знаю, что нужно делать.
Тискаю Зефирчика на прощание и открываю глаза.
Встаю с кресла, чувствуя, как ноги становятся тверже, а дрожь в спине утихает, сменяясь решимостью. Иду в библиотеку.
Сегодня мне нужна карта. Вот она, в дальнем углу, на отдельном столе, развернутая, словно приглашение. Карта Лирана.
Она огромна, нарисована на пергаменте, который кажется таким древним, что вот-вот рассыплется от прикосновения. Линии извилисты, города обозначены замысловатыми символами, а леса – густыми, непроходимыми зелеными пятнами. Я склоняюсь над ней. Мои пальцы осторожно касаются пергамента, следуя за линиями рек и гор. Я ищу, ищу… и вдруг мой взгляд останавливается на бледном, почти незаметном участке. Он не обозначен ни одним городом, ни одной рекой. Это просто… пустота. Пустота, очерченная тонкой, дрожащей линией.
- И где же здесь пустыня? – шепчу, чувствуя легкое разочарование.
Этот участок карты выглядит скорее как забытое пятно, чем как величественная пустыня. Я придвигаюсь ближе, мои глаза внимательно изучают каждый штрих. Я вижу, как тонкие, едва заметные линии расходятся от этого бледного пятна, словно трещины на высохшей земле. И тогда я понимаю. Это символ пустоты. Это место, где нет ничего, кроме песка. Это и есть пустыня Лирана.
Медлить нельзя! Я закрываю глаза, концентрируясь. Представляю себе бескрайние пески, раскаленные под солнцем, ветер, несущий пыль, и тишину, такую глубокую, что слышно собственное дыхание. И в этот момент, стоя посреди тихой библиотеки, я делаю то, что умею.
