Подарок для Императора. Меж двух огней (СИ) - Черная Мара

— Как я могу Вам верить⁈ — оттолкнула Калантиэля, и тут же осталась беззащитной и одинокой. Тепло бережных объятий сменил холод, что пробирался под кожу. — Как Вы можете что-то обещать, солгав мне в лицо накануне!

— Солгав? — растерялся мужчина. — Ты можешь думать обо мне что угодно твоей душеньке, птичка, но я не солгал тебе ни одним словом, — он гордо выпрямился.

— Да? — продолжала давиться слезами. — Значит до сегодня Вас девицы из гарема не посещали, а сегодня акция праведности окончилась?

Глаза Императора округлились, он мягко взял за плечи и сверкнул уставшими глазами.

— Я не лгал, и сегодня тоже не принимал никого. И не собираюсь, — холодно отчеканил. — Я не желаю тревожить твою ревность, и уж тем более делать тебе больно похождениями.

— Да что б Вас, Повелитель! — пыталась вытереть лицо рукавами. — Это уязвлённая гордость, а не ревность.

Я пыталась успокоиться, глубоко дышала, собирала мысли по одной из безумного вихря в сознании. Я должна сейчас причинить боль человеку, что нежно поглаживает мои плечи и смотрит внимательными преданными глазами. Как бы он меня не раздражал раньше, сколько бы не пугал и не давил на меня, боли я ему не желала. Возможно, это его первые проблески любви к женщине, и я должна сейчас разбить только ожившее сердце.

— Я не могу Вас ревновать, потому что ничего не чувствую к Вам, как к мужчине.

— Значит, не останешься?

— Останусь, — устало вздохнула, а в его глазах вспыхнул огонёк надежды. — Но это была просьба Хельвдана. — И вмиг потух. — Я не могу предложить Вам чувства, но вполне могу стать Вашим другом.

Пальцы на плечах на мгновение сжались чуть крепче, но Калантиэль сразу же их отпустил, чтобы встать и протянуть руку для рукопожатия.

— Что ж, птичка. Дружба — это лучше, чем презрение или ненависть. Значит, отныне друзья.

Его лицо приняло нечитаемое выражение, но я знала, что это маска, за которой скрывается буря. А у меня отлегло. Я мягко пожала руку Императора и откланялась. Уже у двери услышала вслед:

— Я не забираю слов обратно. О том, что Эллесан будет твоим.

Сердце дрогнуло. А затем остановилось, когда выходя из покоев я наткнулась на Хельвдана. Он стоял в метре от входа и был чернее ночи.

28

Хельвдан

Я стоял у входа в покои Калантиэля, как полнейший идиот, и слушал их откровенный разговор. Сердце колотилось о рёбра, как у ревнивого мальчишки. Стиснул зубы, чтобы не ворваться и не натворить дел. Невыносимо. Невыносимо было слышать её плач, знать, что он утешает её в своих объятиях. Краем уха уловил, как она предъявляла ему обвинение в связях с наложницами. Я бы посмеялся с абсурдности этого обвинения, если бы не было так горько. Она же его ревнует! Я не мог больше это слышать. Пытался заглушить другими мыслями, но мозг подкидывал отвратительные картинки, где они вместе. В саду, в его покоях, в её покоях, и Тёмный Бог знает, где ещё.

Дверь тихонько отворилась. В проходе застыла Мира. Красные опухшие глаза, влажные щёки, она сжимала складку на платье и затравленно смотрела прямо на меня. Я шагнул в сторону, пропуская её, и она медленно, осторожно, словно добыча перед хищником, прокралась мимо, чтобы через секунду сорваться на бег. Испугалась? Как смело она бросалась в объятия смерти, как бесстрашно и вызывающе себя вела при первой встрече, как дерзила беорхийцам, так же сейчас боялась меня, Калантиэля и своих чувств.

Хотелось сорваться за ней, но ей нужно побыть одной и прийти в себя. Потом мы поговорим. Но это потом, а сейчас я собрал в кучу весь свой гнев, засунул поглубже и вошёл в покои. Калантиэль выглядел не лучше, чем Мира. Весь осунувшийся, потрёпанный и на взводе.

— Хельвдан? — он посмотрел немного отрешённо и явно не был рад моему приходу.

— Я пришёл отчитаться о делах, не вовремя?

— Всё слышал? — усмехнулся Император, проигнорировав вопрос.

Кивнул.

— Дружба. Она предложила мне дружбу. Мне. Дружбу, — он всё продолжал ухмыляться. — Ты сказал дать ей свободу и право выбора, что я и сделал. И она выбрала не меня. Мне больно, Хельвдан. Любовь — это слабость, и теперь у меня их аж две: ты и она.

Он поправил халат и важно уселся в кресло, закидывая ногу на ногу. Я сел в соседнее.

— У тебя хватает мужества признать свои слабости, в этом куда больше силы, чем ты полагаешь, — заметил я.

— Возможно, ты прав. Однако последнее время всё рушится. Привычный мир раскалывается на кусочки. Нам необходимо держать контроль более, чем обычно, — он устало потёр виски. — Так, что там о делах?

Чувствовалось его паршивое настроение, потому решил немного разбавить гнетущую атмосферу приятной новостью.

— Я смог выйти на того, кто впустил наёмника во дворец. Пришлось пытать, но теперь я знаю, где искать заказчика, который его нанял. Ясно, кто за этим стоит, но для суда неплохо было бы живого беорхийца притащить, чтобы показать насколько всё серьёзно. На последнем заседании Совет не слишком охотно согласился на необходимость военных действий, и то только благодаря показаниям Мираны. А тем временем тучи сгущаются.

— Да они вообще сидят в своей башне и света белого не видят. Распустить бы, да забыть, — он раздражённо стукнул кулаком по подлокотнику.

— Народ не согласится и не простит. Если не останется ни одной силы, способной хотя бы для видимости контролировать корону, люди будут считать себя обманутыми. Тебя и так недолюбливают.

— Меня так раздражает, что без кучки плешивых стариков я не могу принимать решения, — рявкнул Калантиэль. — Пока эти тугодумы спохватятся, уже поздно лапками шевелить. Вот чего народ не понимает.

— Пока волноваться не стоит, подготовка идёт полным ходом, почти окончена. Но, если они начнут растягивать и мешать, мы на них надавим. Я думаю, проблема не столько в наличии Совета, сколько в его составе. А это уже в твоих руках.

— Займусь на досуге, благодарю за хорошую мысль, — губы Калантиэля на мгновение тронула хищная улыбка.

— Кстати, если тебе интересно, убийцу впустил один из твоих «пёсиков», — невольно вспомнил, как говорила Мира обо всех приближённых к Калу.

Удачное сравнение. Вот уж кто действительно сидит у ног и лижет ручки Императору, да и не только их, так это его личная стража. Ничего, придёт время — я ими плотно займусь.

— Да? Но ведь и ты над ними главный, разве не так, друг любезный? — Калантиэль раздражённо передёрнул плечами. — Я дал тебе власть над всеми, даже немножечко надо мной.

Да, я над ними главный, но ты же, друг, сам дал им слишком много свободы, из-за чего не всегда получается добиться от них послушания. Они всегда прикрываются словом Повелителя. Своенравные ребята. Не буду же я жаловаться на то, что не справляюсь с их своеволием. Потому пришлось благоразумно промолчать.

— Ладно, чёрт с этим всем. Я так устал. Поужинаем, как в старые добрые? — Калантиэль хлопнул ладонями по коленям. — Нужно возрождать наши добрые традиции.

И я согласился. На самом деле я скучал по тому старому рыжему бесу, с которым мы часто проводили вечера вместе, душевно беседовали и долго и от души смеялись над его шутками. Он мог быть прекрасным человеком, за которого я когда-то готов был отдать жизнь, но последнее время на нас взвалилось слишком много. Чересчур мы стали серьёзными и зарылись в проблемы по самую шею. Возможно, поэтому Калантиэль не справляется со своим недугом. Где-то глубоко в душе вспыхнула надежда, что возрождение былой дружественной атмосферы могло бы помочь вернуть Калантиэлю твёрдый рассудок и, как итог, нашу дружбу.

Мирана

Перед глазами стояла одна и та же картина: хмурый взгляд Хельвдана, наполненный злостью. А самое страшное было то, что я не представляла, что именно вывело его из себя, что именно он услышал. Хотела всё решить, чтобы стало спокойнее, а по итогу снова во что-то вляпалась!

Уже двое суток я сидела в своей комнате и не впускала никого, даже служанок. Ждала, когда те оставят подносы с едой у двери и быстро забирала сама. Под дверью скопилось несколько писем от Калантиэля, к которым я даже не притронулась. Хельвдан, естественно, приходил и под всякими разными важными предлогами просил открыть ему. Но я не была готова его видеть, а тем более разговаривать. Ощущение, что он застукал меня за изменой не отпускало. Хотя всё было совсем не так. Вела ли я себя глупо? Конечно! Могла ли я поступать иначе? Нет. Мне было впервые в жизни так страшно. Страшно услышать, что я ему больше не нужна, что он во мне разочарован. Сразу после того, как мы обрели друг друга.