Пускаю пику ещё в одного и делаю то же самое. Вода начинает бурлить вокруг лодки, приобретая жёлтый окрас! Всё больше «пятен» ввязывается в драку. Такое впечатление, что они начали сходить с ума, как только я основательно пустил кровь.
Крыски на лодочке замерли, как мышки и смотрят по сторонам, пребывая в полном замешательстве. Но тут слева со стороны наглухо затопленных заросших руин раздался сильный всплеск! И я даже успел увидеть спину, смахивающую на крокодилью. И габариты не утешительные. Там гадина метра под четыре. То ли рыба, то ли крокодил!
Чёрные кляксы, какие не успели ввязаться в месиво, стали спешно расползаться, истончаясь до змей. Видимо, почуяли приближение более опасной твари.
Беглецы закричали отчаянно тоненькими голосками, погребли к берегу, до которого им путь не близкий, а тварь уже хреначит, как акула, так и не погрузившись до конца. Видно, как мелькает то меж каменных плит, то грибных наростов. Прицелиться в неё сложно, слишком много препятствий на пути.
— Им конец, оставь, — слышу от Гайи.
— Прикрой, я попробую их вытащить, — говорю и спешу вниз.
В окошке второго этажа мне удаётся высунуться, где я понимаю, что не достану корнем, если просто пущу его из руки. Быстро собрав солдатика из мёртвого дерева, пускаю его в воду с корнем, который тяну от себя, не прерывая контакта. Попав в воду, солдатик начинает работать ручками и ножками, но перемещается слишком медленно. Поэтому, посылая сигналы через корень, ращу у него лопасти в заднице и превращаю в моторную лодку.
Мерцание падающих сверху лепестков мешают сосредоточиться, но я пытаюсь изо всех сил не потерять концентрации.
«Нефтяные пятна» начинают живенько реагировать на моего солдатика. Но он стремительно приближается к лодочке, рассекая ряску. Тем временем Гайя пытается выцелить крокодила, которому до лодки уже ластом подать. Слышу, как бултыхнулась одна стрела, затем в тварь всё же бьётся вторая. И, похоже, отскакивает.
— Сюда гребите! — Кричу идиотам. Машу им руками.
Один крысёныш замечает меня. Смотрит своими чёрными глазками–пуговками. А затем обращает внимание на спешащую к ним мою «водомерку».
— Я помогу! Вытяну вас! — Пытаюсь втолковать намерения.
Но эти только живее пытаются уйти к берегу, а там их уже встречают чёрные тени.
— Гайня! Лодка! — Кричу подруге. И она верно всё понимает, пуская стрелы по тварям вокруг, чтоб их хотя бы спугнуть.
А тут и человечек мой подплывает, хватаясь. Дальше уже дело за корнем, который вгрызается в лодочку. Как только убеждаюсь в прочности хвата, тут же тяну на себя. Крысок мотнуло от резкого толчка, зато почти все побросали свои бесполезные вёсла.
Пока тяну в поле зрения попадает и наш крокодил. Активирую «Змеевик»! И за три метра до лодки поражаю его стрелой. Змея вгрызается в шкуру, как миленькая, пропадая внутри. Монстр замедляется, и лодка успевает проскочить, хотя он должен был её протаранить.
Крик абригенов не утихает, но теперь он кажется более радостным. Подтащив лодку, я спускаю к ним несколько толстых корней, которые закрепляю наверху поперечной палкой.
Высовываюсь, а эти дебилы смотрят на меня, как цыплята. Никто не поднимается.
— Поднимайтесь, мыши долбаные, ау? — Зову их. И так и сяк, и жестами, скоро плясать начну.
А там ещё рыбина, кстати, не сдохла! Беснуется рядом, вот–вот ударится в лодку. Кажется, змеюка внутри доставляет ей массу неудобств, но всё никак не убьёт. Гайя ещё сверху стрелами лупит.
— Всё, не трать боезапас! — Кричу подружке.
Эти начинают взбираться живенько. Да неужели!
Наверху в окошко выглядывают, не решаясь перелезть. Отхожу подальше, только тогда вползают, вставая на двух ногах, как люди. Пять взрослых, трое детишек, все в лохмотьях из какого–то волокна, похоже, из грибов сделанного. Сумочки наперевес, мешочки. Сами худые, бледные, без слёз не взглянешь. Зато бусы у всех, украшения из камушков.
В кучку сбились, прижимаясь друг к другу, хвостики крысиные поджали, стараясь не шевелиться и не дышать. Только у одного ножик, сделанный из лезвия таракана, вижу на поясе, остальные ничем не опасны, вроде как.
Судя по тому, что смотрят чётко на меня даже в полумраке, видят неплохо.
Сверху обозначилась подружка.
— Всё нормально? — Спросила деловито.
— Да, — ответил, и тут же спохватился. Крыски и сами засуетились, потому что лодочка заскрипела отчаянно.
Подскочил к окошку, аборигены шарахнулись в разные стороны. Мощным рывком поднял лодочку и подвесил на корне. Ещё бы немного, и в неё бы затекла ушлая тварь. А следом бы врубилась рыбина, которая всё никак не сдохнет.
Без этой лодочки аборигены с башни на берег не переправятся, когда всё уляжется. Чтоб с ними не нянькаться, я должен об этом позаботиться.
Они и сами не в восторге от нашего общества. С противоположной стороны от меня вжались в стену. Взрослые собой детей закрыли, те из–за них выглядывают. Крыска с кинжалом очень уж смахивает на моего домового. У этого бусы из косточек, ушки блинные проколоты везде, одно даже порвано. В общем, матёрый боец, судя по всему.
Опомнившись, тихо перешёптываются друг с другом, попискивая. Забавно наблюдать человеческие ужимки. Но вот ничерта не понятно, о чём они сговариваются.
— Это язык падших, — слышу от старшего духа Сорняка. И кривлюсь от боли с непривычки.
Крыски сразу обращают на это внимание. Похоже, они штудируют на мне каждый пунктик, пока я с ними на одном этаже.
Повелел переводить для Первого духа, чтоб тот передавал мне более нежным голосом. Думал начнёт суфлировать, а тут несуразные звуки стали приобретать смысл. Вскоре я стал понимать, что они болтают. Похоже, мои духи всё больше сливаются сознанием со мной в единое.
— Что с этим страшилой? — Говорит одна взрослая крыска другой писклявым голосом.
— Он хочет нас сожрать? — Слышу ещё от одного почти таким же.
Аж на смех пробирает. Но я держусь из последних сил.
— Отобрал добычу у пиявок и сома, — продолжают шептаться. — Чтобы припасти себе. Он и коршунов прогнал. Но не тронул их яйца.
— Тоже припас…
Пытаясь наладить контакт, задаю задачу духам, чтоб научили говорить. Нужно просто повторять звуки с определённым значением.
— Все…м при…вет, — озвучиваю неуверенно. Закашлял следом, потому что горло запершило от таких изречений.
Услышав знакомый язык, крыски перестают дышать.
— Я не враг, — продолжаю. — Можете не бояться.
— Мы и не боимся, — заявляет абориген с ножом. — Если не тронешь нас, мы не тронем тебя.
Какой самоуверенный коротышка.
— Меня это устраивает, — соглашаюсь. — Мы будем на самом верху, вся остальная башня ваша.
— Мир, — кивнул главный крысёныш. И аборигены расслабились.
Гайя встретила на следующей платформе, где у летунов гнездо. И посмотрела с некоторым укором во мраке.
— Ты знаешь их язык?
— Изучил, — ответил важновато. — А что?
— У тебя в доме такой же, только ручной. В этом всё дело? — Выпалила.
— Кто тебе сказал? — Спрашиваю сразу с наездом. Прибью я эту Лену.
— Я же охотник, не забывай, — бросила с нотками надменности.
— Всё, охотник, пару часов отдохну и двинем.
На верхней платформе завалился теперь я, и даже удалось уснуть. Особенно с чувством выполненного долга. Растолкала подружка и указала сразу на берег, откуда пришли мы.
А там какая–то нездоровая активность под мерцанием падающих лепестков. Аборигенты вроде и прячутся, но их там столько, что скрыть своё присутствие невозможно. До кучи — в лагере, где уже прошла драка, снова начался замес. Визгливые крики, даже лязг доносится. Посмотрел вниз, а нашим крыскам хоть кол на голове теши. Развалились прямо в гнезде довольные, все яйца летунов пожрали.
— Друзья, — начинаю, и крыски подрываются. — Там ваше племя или враги?
Показываю в окошко. Аборигены затаились. Главный подрывается быстро, подскакивая к проёму и начинает визжать радостно.
