Больница на окраине города (СИ) - Иконникова Ольга

Но он отказался выполнить мою просьбу — из тех же самых побуждений, из которых его светлость пытался скрыть от меня болезнь своего сына.

— Благодарю вас за добрый порыв, мадемуазель, но не могу позволить вам так рисковать и своей репутацией, и своей свободой.

— Репутация? — ахнула я. — А разве она определяется не готовностью врача рисковать своим благополучием ради того, чтобы помочь больным?

— Вы еще очень молоды, мадемуазель, — он попытался улыбнуться. — Мне в вашем возрасте тоже был свойственен такой идеализм.

Вернулась в больницу я в расстроенных чувствах. Но когда вокруг тебя десятки нуждающихся в тебе пациентов, становится уже не до размышлений. И я погрузилась в работу.

Холера на несколько недель заставила нас забыть о том, что в мире существовали и другие болезни. Теперь никто не обращался к врачу с простудой или заболевшим зубом. Такие больные предпочитали лечиться домашними средствами. И даже многие холерные больные боялись приходить в больницу, видя во врачах врагов.

В университете нам рассказывали, что первая холерная эпидемия длилась в мире восемь лет. Страшно было представить, что нынешняя продлится столь же долго. Разумеется, в отдельных регионах вспышки бывали куда менее продолжительными, и мы надеялись, что с наступлением холодов случаев заражения станет меньше. Но пока еще стояла жара, и пациенты в нашу больницу всё прибывали и прибывали.

После обеда меня впервые за этот месяц вызвали к роженице на дом. Роды оказались трудными, и я пробыла там до утра. Теперь уже все в больнице — и чета Бернаров, и Мелани, и Эсме — знали, что именно требуется нашим пациентам и могли справиться там без меня. Да и помощь доктора Руже, несмотря на то что он до сих пор оставался сторонником устаревших методов лечения, была очень важной. К тому же недавно он и сам пришел к выводу, что кровопускание при холере является не просто бесполезным, а даже опасным — правда, это осознание пришло к нему ценой жизни некоторых из его пациентов. А вот месье Хейли оказался куда менее консервативным и начал сам уже ставить солевые инъекции особо тяжелым больным.

К счастью, несмотря на ежедневные потери, выздоровевших было куда больше. И как раз этим днем мы отпустили из больницы Агнешку. Хотя мне казалось, что куда больше, чем наша помощь, ее поставило на ноги стремление вернуться к своему малышу.

А вот среди пациентов доктора Валлен-Деламота за те несколько дней, что он болел сам, случились уже несколько смертей. В местной газете мы прочитали некрологи в память барона Конте, шевалье Камю и баронессы Резалье. Возможно, если бы доктор оказался не столь принципиальным, им можно было бы помочь.

И я испытывала такие же сожаления по поводу странного законодательства Эларии, какие испытывала и тогда, когда умерла моя бабушка.

Когда только-только появившийся на свет младенец был помещен в люльку, а измученная долгими родами мать смогла устало улыбнуться, я собрала свой саквояж и пошла в больницу.

На улице уже рассвело, и на деревьях пели птицы. В природе всё шло своим чередом, ей не было никакого дела до того ужаса, что творился в городе.

Еще издалека я увидела незнакомый экипаж у ворот больницы. Прибавила шагу. Должно быть, прибыл кто-то из новых пациентов. Возможно, даже кто-то из пациентов доктора Деламота, потому что ландо было новым и отнюдь не дешёвым.

— Вероника! — Мелли выскочила на крыльцо встретить меня. — Вас дожидается глава местной жандармерии полковник Мерсер! Он не пожелал сказать нам, что ему нужно от вас! Я провела его в кабинет. Он не похож на заболевшего.

Я проследовала в кабинет и увидела там пожилого мужчину, который при моем появлении поднялся со стула. Мы не были с ним знакомы, и когда я вошла в комнату, он, щелкнув каблуками, сказал:

— Мадемуазель Эстре? Позвольте представиться — глава жандармского управления Тирелиса полковник Мерсер!

— Очень приятно, полковник! — чуть поклонилась я. — Что у вас случилось?

Он почему-то ответил не сразу, а прежде долго и внимательно смотрел на меня.

— Заболел кто-то из ваших родных? — предположила я.

Но он покачал головой.

— Мадемуазель, прошу вас, ответьте честно на мой вопрос! Действительно ли два дня назад вы оказывали медицинскую помощь графу Крозье, сыну герцога Лавальера?

Холодок прошел у меня по спине. Стало трудно дышать. И первые несколько секунд после его вопроса я пребывала в такой панике, что не смогла бы вымолвить ни слова. Но он ждал моего ответа, и мне пришлось собраться.

— Не понимаю, о чём вы говорите, сударь! Я ездила в поместье его светлости, чтобы осмотреть его слуг, заболевших холерой.

Снова на некоторое время воцарилось молчание.

— Простите, мадемуазель, но я вынужден вам не поверить. И я хочу, чтобы вы знали, что по-человечески я понимаю ваш поступок. Но как должностное лицо я не могу проигнорировать тот сигнал, что к нам поступил. Это слишком серьезное преступление, чтобы я мог закрыть на него глаза. Я вынужден попросить вас проследовать в управление и ответить на мои вопросы под протокол.

Мне стало страшно. Нет, я не сожалела о том, что сделала. И если бы можно было вернуться на пару дней назад, я снова бы поступила точно так же. Но сейчас я думала лишь о том, что если меня арестуют, то наша больница лишится еще одного врача.

— А что говорит по этому поводу его светлость?

Как жаль, что мы изначально не договорились с ним, что станем заявлять в подобной ситуации!

— Я еще не имел возможности поговорить с герцогом Лавальером, — ответил Мерсер. — Его светлость уехал из города. И возможно, надолго.

Уехал? Из города? А как же маленький граф?

Глава 44. Герцог Лавальер

Информацию о том, что королевский кортеж появился близ Тарейнского перевала, пришла от моего егеря. Его величество перемещался по стране инкогнито, с соблюдением всех необходимых мер предосторожности. Но разве может что-то укрыться от зорких глаз выросшего в горах охотника?

На самом деле мы ожидали появления короля. Поговаривали, что он намерен отправиться в граничившую с нами на востоке Леандрию, где его дочь, два года назад ставшая женой тамошнего наследного принца, недавно подарила мужу первенца. И теперь Матис Десятый отправился к своему свату, дабы повидать собственного внука, а заодно и подписать несколько выгодных для страны торговых соглашений.

Я слышал, что вельможи при дворе пытались отговорить короля от этого путешествия. В условиях охватившей страну эпидемии холеры это было крайне неосмотрительно. Болезнь свирепствовала и в Леандрии, и куда более благоразумно было отложить этот визит на более благоприятное время.

Но его величество был упрям и не внял добрым советам. Единственное, на что он согласился — это путешествовать тайно, дабы у владельцев провинций, через которые он проезжал, не возникало искушения закатывать пиры по случаю его прибытия. Во время эпидемии такие сборища могли закончиться весьма печально.

Поэтому на дверцах карет, перевозивших короля и сопровождавших его лиц не было гербов монаршего дома. И останавливались на ночлег путешественники в самых обычных гостиницах.

— Так с чего вы решили, что это его величество? — спросил я у егеря, когда он примчался ко мне в поместье, чтобы сообщить мне эту новость.

— О, ваша светлость, я узнал одного из людей, что были подле короля — маркиза Дижона. Я служил у него когда-то. И когда я увидел, как маркиз низко кланяется другому мужчине, то никаких сомнений быть не могло. Никому другому, кроме его величества, он не стал бы кланяться с таким почтением.

— Значит, они остановились на ночлег, неподалеку от перевала? — уточнил я.

— Именно так, ваша светлость, — подтвердил он. — Они приехали к перевалу, когда солнце уже клонилось к горизонту. А двигаться в сумерках по узкой горной дороге слишком опасно. Так что я полагаю, они задержатся там до утра.

Медлить было нельзя. И я, надев дорожный костюм, верхом отправился к указанной егерем точке.