Больница на окраине города (СИ) - Иконникова Ольга

— Поверьте, моя дорогая мадемуазель Эстре, что на этот раз они отнесутся к моей просьбе по-другому, — теперь в его слова звучала горечь. — Ведь сейчас речь идет не о городской больнице и простых пациентах, а жизни и здоровье людей из высшего общества. Поэтому просто возвращайтесь к свои больным — им ваша помощь сейчас нужней. И если у вас будет полдня свободного времени, то съездите в поместье его светлости — сегодня днем мне сообщили, что заболел его кучер. Я надеюсь, что его уже изолировали, и другие слуги не заболеют, но проверить всё-таки не помешает.

Глава 41

Доктор Руже согласился пробыть в больнице целый день, и с месье Бернаром стали собираться в поездку. И я подумала, что раз уж мы выбираемся за город, то нужно заехать не только в поместье его светлости, но и в близлежащие деревни. Разгул эпидемии в Тирелисе не позволил нам заняться больными за городскими стенами, и это сильно меня тревожило.

Деревень было много, и при наших скромных возможностях мы не смогли бы добраться до каждой из них. Но начать с чего-то стоило. Тем более, что если прежде мы надеялись на прибытие из столицы еще хотя бы одного доктора, то теперь эти надежды угасли. Холера подбиралась и к самой Альтевии.

— Прошу вас, мадемуазель, будьте осторожны! — попросила мадам Бернар, укладывая в экипаж мешочки с солью и содой. — И не позволяйте моему Клименту делать глупости. Он иногда бывает ужасно беспечным.

Да, проявить осторожность будет совсем не лишним. После того, как заболел Валлен-Деламот, в Тирелисе остались только два врача, а этого было слишком мало.

Мы выехали из города на рассвете. День был теплый и солнечный. От корзинки, которую собрала нам Жаклин, исходили чарующие ароматы свежеиспеченных пирогов. Мы взяли с собой и много питьевой воды, чтобы не пить ничего чужого в деревнях.

Мы начали с уже знакомого нам Бёврона. Но там, на удивление, всё оказалось спокойно. Деревня находилась в стороне, а тем ее жителям, которые были на ярмарке в Тирелисе, посчастливилось не подцепить заразу. Зато они привезли домой слухи о холере, и теперь никто не рисковал и носа совать за пределы Бёврона.

— Пожалуй, нам стоит отправить Эсме и малыша домой, — сказала я, когда мы выехали из деревни и направились в сторону поместья его светлости. — Там им будет куда спокойнее, чем в городе.

Месье Бернар согласно кивнул. Перед тем, как свернуть на дорогу, что вела к имению герцога Лавальера, мы остановились и съели по пирогу с капустой.

У ворот поместья нам преградил путь мужчина в ливрее. Он вышел из сторожки и предупреждающе замахал руками.

— Прошу прощения, но въезд запрещен!

Сначала мы подумали, что таким образом они пытаются защитить себя от заразы, но нет, оказалось, что они о заразе предупреждали нас.

— В поместье есть заболевшие, мадемуазель! — сказал он. — И если вы не хотите подхватить холеру, то лучше вам повернуть назад.

Он не знал, кто я такая, и мне пришлось назвать себя. Но даже после этого он не сошел с дороги.

— Его светлость не предупреждал о том, что ожидает врача. Прошу вас, подождите здесь!

И отправился с докладом к хозяину.

Ну, что же, герцога можно было похвалить за такие меры предосторожности. В данном случае он думал не о себе, а о случайных путниках, которые могли оказаться в этих краях.

Мужчина вернулся, и не один. Вместе с ним к воротам подошел сам Лавальер.

— Рад приветствовать вас, мадемуазель Эстре! — сказал он, раскрасневшись от быстрой ходьбы. — Но предпочел бы встретиться при других обстоятельствах. Но раз вы уже знаете о том, что у нас есть больные, и вас это не остановило, то я буду признателен вам, если вы осмотрите моих людей.

Мы въехали в ворота и проследовали за герцогом к дому, в котором, должно быть, жили слуги. Он стоял чуть в стороне от основного здания, и чтобы подъехать к нему, нам пришлось обогнуть тот величественный особняк, в котором я когда-то была на балу.

— Надеюсь, ваша светлость, что сами вы здоровы? — спросила я. — Мне сказали, что вы приезжали в больницу. Это было весьма неразумно с вашей стороны.

Сказав это, я покраснела сама. Он приехал туда, чтобы помочь мне, а я не могла подобрать слов для выражения благодарности.

— Я не могу сидеть, запершись в поместье. Это моя провинция, и я несу ответственность за всех ее жителей, а не только за тех слуг, что проживают в имении. Мне приходится бывать в городе по самым разным делам. И хотя я стараюсь проявлять осторожность, к сожалению, этого оказалось недостаточно.

— Я слышала, что заболел ваш кучер.

— Да, но теперь болеет уже не только Понс, но и его жена, и сын. Мы сразу же изолировали их в комнате при псарне. И насколько я знаю, других заболевших среди слуг нет. Горничные, что приносят еду заболевшим, к ним не входят. И да, я велел Понсу пить соленую воду.

Я одобрительно кивнула.

— Вы всё сделали правильно, ваша светлость! А вы слышали, что доктор Валлен-Деламот тоже болен?

Его светлость сразу помрачнел.

— О, да, и это просто ужасно. Я знаю, что в городе много заболевших и в дворянских семьях. Поэтому я уже отправил в столицу курьера и велел ему не возвращаться сюда без доктора-мага. Да-да, я дал ему разрешение, в случае если другого способа не будет, похитить какого-нибудь подходящего врача. Всю ответственность за это я возьму на себя.

Я не могла не улыбнуться. Но кажется, герцог отнюдь не шутил.

Когда мы подошли к псарне, я надела маску, обработала руки спиртом.

— Вам лучше вернуться в дом, ваша светлость. Раз вы говорите, что других заболевших нет, то я ограничусь осмотром Понса и его семьи. Но этом может затянуться надолго, и вам совершенно ни к чему находиться рядом. К тому же это может быть опасным.

Он кивнул, еще раз поблагодарил меня за помощь и удалился.

А я, постучав в окно комнаты, попросила Понса выйти наружу. Что он и сделал через несколько минут.

Выглядел он не слишком хорошо, но на ногах держаться мог. Равно как и его жена, и сын.

— Мы делаем всё, что велел его светлость, мадемуазель! Но сил уже нет пить эту соленую воду! Наизнанку после нее выворачивает. В отхожее место, уж простите, мадемуазель, ходить тошно. Может быть, можно сделать что-то другое?

Лица у всех троих были осунувшиеся, рты с синеватым отливом. Но взгляды осмысленные, каких не было у многих наших пациентов в больнице.

— Я введу вам соляной раствор шприцем, если вы согласитесь на это.

Они согласились без колебаний, хотя женщина, пока я готовилась к процедуре, смотрела на меня с большой опаской. Но инъекцию мадам Понс перенесла мужественно.

Я постаралась подбодрить их как могла, посоветовала есть несколько раз в день, пусть даже и через силу, а также ни в коем случае не пить некипяченую воду и не есть сырых фруктов и овощей.

Собрав свои инструменты, я сняла маску и перчатки, убрала их в специально взятый с собой мешочек и снова обработала руки спиртом. Месье Бернар в экипаже ждал меня чуть в стороне, и я, подхватив саквояж, направилась к нему.

Но не успела я сделать и нескольких шагов, как увидела женщину, которая направлялась ко мне со стороны особняка. Она так спешила, что вынуждена была приподнять подол платья чуть выше допустимого приличий, дабы не наступать на него.

— Мадемуазель! Мадемуазель, подождите!

Лицо ее было не просто взволнованным, а скорее испуганным.

Я отдала саквояж месье Бернару и повернулась к незнакомке. Ей было лет двадцать пять, и на ней была униформа горничной.

— Что-то случилось?

— Я знаю, что не должна говорить вам этого, мадемуазель! — из глаз ее покатились слёзы. — Его светлость наверняка накажет меня за это! Но я не могу промолчать! Я Ноеми, горничная графа Крозье.

— За что накажет? — не поняла я.

— Он запретил нам говорить вам об этом. Сказал, что вы не имеете права его лечить! Что вас за это могут наказать и даже посадить с тюрьму. Но его сиятельству становится всё хуже и хуже! И я же вижу, что его светлость не находит себе места! Ах, сам он вам ни по что об этом не скажет! А потом до конца дней своих будет себя за это винить!