Больница на окраине города (СИ) - Иконникова Ольга

Я задрожала. Он что, пытается подкупить ревизора Главного медицинского управления?

— Вы только посмотрите, насколько она хороша! — я не видела того, что происходило в комнате, но не сомневалась, что месье Кендал сейчас извлек мех из коробки и показывал его Генсбуру во всей его красе. — И ведь взамен, месье, от вас требуется самая малость. Я отнюдь не призываю вас ничего утаивать! Но подумайте сами — если вы в своем отчете лишь немного сместите акценты, кому от этого станет хуже? Да никому! Да, мадемуазель Эстре однажды (именно так, однажды!) применила то, на что еще нет разрешения вашего управления. Но ее вынудили к этому обстоятельства! Больной был безнадежен, а средство, которое она использовала, ему помогло. Разве не каждый врач поступил бы именно так? Разве это не благородно — рискнуть своей репутацией и карьерой ради того, чтобы помочь пациенту? И разве такие вот энтузиасты, как мадемуазель Эстре, не двигают медицинскую науку вперед? И я не сомневаюсь, что результаты ее наблюдений, которые вы обобщите и представите в отчете, весьма заинтересуют ваше управление. Вы напишите, что сделали молодому доктору внушение, и она, разумеется, вняла вашим словам. И кто знает, возможно, когда эпидемия доберется до Альтевии, то, что сделала мадемуазель Эстре, поможет спасти сотни больных уже в ваших больницах?

Дальше слушать я уже не смогла. Слёзы катились у меня по щекам, а я не хотела бы, чтобы кто-то видел меня в таком состоянии.

Глава 39. Герцог Лавальер

— Наше заточение в поместье продолжается уже больше недели! — Дениза посмотрела на меня с осуждением. — А между тем, этим вечером мы были приглашены на бал к господину мэру. Сколько можно сидеть взаперти? Мне хочется танцевать.

— Дениза, дорогая, ты же понимаешь, что выезжать сейчас в город небезопасно, — попыталась воззвать к ее разуму ее тятя баронесса Маркези. — Его светлость проявляет о нас похвальную заботу, и ты должна быть ему благодарна.

— К тому же никакого бала сегодня не будет, — поддержал я баронессу. — Месье Трюшо его отменил. Не думали же вы, Дениза, что кто-то будет собирать в гостей в такое время?

— Но, Эмильен, это же просто ужасно! — воскликнула она, и ее щеки чуть покраснели. — Эти доктора в больнице решительно ничего не делают для того, чтобы изменить ситуацию! За что вы платите им деньги?

Ее слова заставили меня нахмуриться. В отличие от нас, спасавшихся от эпидемии в удаленном и от города, и от основных дорог поместье, врачи находились сейчас в самых опасных местах.

— Дениза, вы не должны так говорить! Эти люди, помогая больным, рискуют собственными жизнями. Уверен, в сложившихся обстоятельствах они делают всё, что могут.

— А мадемуазель Эстре? — вдруг спросила моя невеста. — Надеюсь, она уже покинула Тирелис? Ведь тот месяц, что ты отвел ей на работу в больнице, уже закончился.

А вот теперь я был не просто удивлен, но и раздосадован. Как Дениза могла не понимать того, что было понятно даже моему маленькому сыну? Что сейчас каждый врач тут был на вес золота.

— Об этом сейчас не может быть и речи! — ответил я. — И я рад, что мадемуазель Эстре сейчас здесь. Валлен-Деламот отзывается об этой девушке с большим уважением, и я готов признать, что был не прав, когда отказывал ей в праве на медицинскую практику. Тем более, что доктор Вилар, на которого я возлагал большие надежды, трусливо сбежал в Альтевию.

Дениза хмыкнула и демонстративно от меня отвернулась. Но я уже привык к перепадам ее настроения, так что мог позволить себе не обращать на это внимания. И когда она первой вышла из-за стола, даже не дождавшись десерта, я лишь пожал плечами.

— Простите мою племянницу, ваша светлость, — вздохнула баронесса. — Это сидение взаперти расшатало ее нервы. К тому же она еще слишком молода, чтобы осознавать всю серьезность ситуации.

Она думала оправдать Денизу в моих глазах, но ее слова неожиданно оказали на меня прямо противоположное воздействие.

Я впервые подумал о том, что моя невеста и мадемуазель Эстре примерно одного возраста (разницей в пару лет можно было пренебречь). Но насколько же сильно они отличались друг от друга!

Да, Дениза родилась в богатой и знатной семье, и у нее не было необходимости думать о хлебе насущном. И всё-таки я был не уверен, что если бы их еще в детстве переменили местами, мадемуазель Рошен смогла бы превратиться в кого-то, хотя бы отдаленно похожего на мадемуазель Эстре.

— Ваша светлость! — осмелился отвлечь меня от трапезы дворецкий. — Простите, что тревожу вас за ужином, но только что прибыл месье Валлен-Деламот. Он говорит, что по весьма важному делу.

Я тут же поднялся и направился в гостиную, где дожидался меня доктор.

— Что случилось?

— Ваша светлость! Сожалею, что оказался вынужден побеспокоить вас в столь поздний час, но я прибыл, чтобы попросить вас вмешаться в ситуацию, сложившуюся в городской больнице! Сегодня из столицы, из Главного медицинского управления прибыл ревизор…

— Да, я знаю, — кивнул я. — Месье Трюшо уже уведомил меня об этом. Признаться, я был удивлен, что управление столь быстро отреагировало на нашу жалобу. Но тем лучше, не так ли? Таким людям, как месье Вилар, не место в медицине.

— Совершенно с вами согласен, ваша светлость, — сказал гость после некоторой паузы. — Но дело в том, что этот ревизор прибыл вовсе не для того, чтобы оценить дезертирство Вилара, а для того, чтобы лишить мадемуазель Эстре возможности практиковать.

— Что? — удивился я.

Деламот принялся излагать суть дела. Но едва он только приступил к рассказу, как я вызвал дворецкого и велел ему распорядиться о том, чтобы ко крыльцу подали мой экипаж. А потом уже дослушал всё то, что гость имел мне сказать.

— А тот метод, что применяет мадемуазель Эстре, действительно опасен для пациентов? — уточнил я.

— Я полагаю, что его польза куда выше, — ответил доктор. — Признаться, сам я еще опасаюсь его применять, но уверен, что после того, как он будет всесторонне изучен, Главное медицинское управление само внесет его в список рекомендованных. И могу сказать, что, если бы кто-то из моих пациентов находился в критической ситуации, я бы применил этот метод, не раздумывая.

Мы добрались до Тирелиса, когда на город уже опустилась ночь. Но даже если столичный ревизор уже лег спать, я был намерен его разбудить. Но, к моему удивлению, почти во всех окнах больницы был свет.

— Должно быть, привезли новых пациентов, — пояснил Деламот, когда мы вышли из экипажей и направились ко крыльцу.

Так оно и оказалось.

— Вам не следует входить внутрь, ваша светлость, — остерег меня Деламот, остановившись на первой же ступени. — Это слишком опасно. Я сообщу месье Генсбуру, что вы ожидаете его на улице.

Но я решительно двинулся вперед. Сегодня я намерен был лично ознакомиться с тем, что происходило в больнице.

— Тогда наденьте маску, ваша светлость, — потребовал доктор. — И ни в коем случае не снимайте перчаток.

Я выполнил его требование и вслед за ним вошел в темный больничный коридор. На меня сразу же пахнуло чем-то удушающе-резким. Это была смесь запахов лекарств и давно не мытых тел. К горлу сразу подступила тошнота, но я лишь отругал себя за малодушие. А еще подивился тому, что врачи могли находиться тут целыми сутками.

Мадемуазель Эстре мы отыскали в одной из палат, так плотно заполненной пациентами, что мы не смогли бы войти внутрь, не потревожив хотя бы одного из них. И в склонившейся над лежавшим у самых дверей мужчиной женщине я не сразу узнал врача. Она столь бледной и тонкой, что я содрогнулся. И когда она посмотрела на меня каким-то странным, почти лихорадочным взглядом, я даже не был уверен, что она узнала меня.

— Нам не нужно здесь находиться, ваша светлость, — потянул меня за рукав Деламот. — Идемте в комнату месье Генсбура!

Ревизор тоже еще не спал. Он пригласил нас войти и чуть смутился, когда, освобождая стул, переложил на кровать какую-то коробку.