Вокруг древней твердыни рыцарей-странников был разбит военный лагерь. Спокойный, не встревоженный: со стен не вели обстрела, хотя, я определённо мог сказать, что кое-где можно было достать. В темноте можно было различить факелы, костры, готовящуюся еду… Не похоже, что они даже готовились к штурму: обычная блокада, судя по всему.
Но это всё ещё была армия. И весьма неплохая.
— Экипированы слабовато. Железа в броне почти нет. — коротко отчитался мне один из рыцарей смерти. — Даже мечи редкие. В основном дубины, топоры, копья и луки. Не бронебойные, большая часть стрелков со срезнями. Однако я вижу кое-где ямы ловушки и тяжёлые стрелометы. Если грамотно организуют оборону: могут задавить.
Рыцарь смерти говорил спокойно, без страха, констатируя факт: он был одним из первых гвардейцев Ганатры, кого я обратил в пронзающих мрак. Такой воин чётко понимал свои силы и слабости.
Вряд ли простые солдаты смогли бы убить хоть одного рыцаря смерти. Но вот избить его толпой до небоеспособного состояния, а потом заковать и связать - вполне. В этом плане, пожалуй, мои рыцари были некоторой аллюзией на моё бессмертие…
Наверное, я мог бы придумать здесь тактику. Стратегию, как заставить солдат разбежаться. Провести разведку, вывести из строя осадные машины, заручиться помощью осаждённых.
Это было бы разумное, грамотное решение, что сохранило бы солдат и минимизировало потери. Всё же, выйти даже с сотней латников на целую армию: это просто безрассудно.
Так поступил бы человек, которым, похоже, я становился. Но не рыцарь людей.
Рыцари людей жили, как легенды.
Я снял шлем: обыкновенный, латный шлем, что взял из запасников гвардии. Покрутил его в руках, рассматривая. Мои доспехи всё равно взял Элдрих… А затем заговорил:
— Гвардейцы. Защитники короны. Мои братья по оружию. Здесь, перед нами, лежит сердце доблести людей. Оплот рыцарства и чести. Оплот, что морит голодом какая-то жалкая чернь, что преисполнилось в собственном превосходстве. Может показаться, что с новыми временами — рыцарство пало. Что нет и не будет больше безумных подвигов, что порождали легенды…
Я вздохнул, сокрушённо покачав головой. А затем твёрдо вскинул подбородок:
— Но пока я король, этого не случится никогда. И я лучше пойду в бой с вами, чем с миллионной армией! Заставьте их запомнить — и никогда не забывать, чего мы стоим! Всего сотня на одного, братья! Легенды рождаются сегодня!
Мы могли бы напасть внезапно. Ударить ночью, из тени. Но вместо этого я достал притороченный к седлу сигнальный рог и громко в него затрубил, привлекая внимание вражеской армии. А затем, надев шлем, медленно тронул коня, неторопливо беря разгон в авангарде нашей сотни.
На готовящий заснуть лагерь сошла лавина.
Мы прошли сквозь них, как нож сквозь масло. Рвались палатки и ломались деревянные столы под чёрными копытами, а остро отточенные клинки собирали кровавую жатву в сумерках. И никто не мог это остановить: тяжёлая кавалерия ещё не родилась на полях сражений этого мира…
Всему есть предел, впрочем. Мы собрали сотни жизней: но лавину остановили не солдаты врага, а крупный овраг, что был на границе лагеря врага. Я свистнул, поднимая коня на дыбы, и закричал:
— Разворот! в другую сторону!
Химеры замедлились, столпившись, поднимаясь на дыбы и разворачиваясь. В этот самый момент из темноты в нас полетели стрелы. Огненные и обычный: всё же, перед нами была армия, и она приходила в себя. Повсюду слышались крики: кто-то пытался организовать оборону.
Стрелы вязли в шкурах химер и отскакивали от латных доспехов. И мы прошли сквозь наспех сбитый строй из трёх линий вооружённых разным оружием ополченцев так, словно не заметили их, сметая всё на своём пути. Крики, кровь, враги со всех сторон, темнота: давно мне не приходилось участвовать в такой битве. Краем глаза я отметил, что несколько рыцарей смерти качнулись в стороны без моего приказа, разрубая тетивы на тяжёлых осадных стрелометах. А дальше был чистый хаос: мы носились по лагерю туда-сюда, собирая свою кровавую жатву… Они разбегались, устраивали засады, осыпали нас стрелами из темноты: но удар за ударом, вы искали, рубили, убивали, и врагов становилось всё меньше и меньше!
Быть может, мы могли бы перебить их всех, или, по меньше мере, большую часть. Но среди врагов в этот раз нашёлся кто-то поумнее. В темноте было сложно смотреть под ноги, поэтому наша кавалерийская сотня, словно лавина, носилась туда-сюда, не выходя за пределы осадного лагеря, где могли быть ямы-ловушки, вырытые против защитников монастыря. Но, пока мы увлечённо резали ополченцев, упиваясь своим превосходством, кто-то догадался выкопать и замаскировать несколько неглубоких ям на нашем пути, пока химеры брали очередной разворот. Всё же, лагерь был немаленький…
Я понял это ошибку в тот момент, когда мой конь сломал себе ноги на полном ходу, а я вылетел из седла… Часть химера успела понять, что случилось, перемахнув ловушку или затормозив, но не всё…
Это было больно: удар, едва не сломавший мне шею и явно сломавший много рёбер и выбивший оружие из руки на мгновение дезориентировал меня.
Раны зажили почти мгновенно, конечно. Вот только подняться мне уже не дали: вокруг мгновенно образовалась целая толпа вражеских солдат, что увлечённо кололи, пинали, и рубили меня, не давая продохнуть ни на минуту.
Одного удара смертью хватило бы, конечно. Но… Разве это будет спортивно? Они всё равно не могли меня убить, хотя приятного, конечно, было мало.
Прежде, чем я решил, как выходить из этой неприятной ситуации, солдату с копьём сверху внезапно отрубили голову. А затем убили второго, третьего, четвёртого…
Их всё ещё было много. Но в толпу увлечённо избивающихся лежащего не земле меня словно ворвался вихрь раз за разом тяжёлыми ударами разваливающий ополченцев одного за другим.
Этого просвета мне хватило, чтобы подобрать ближайший меч, и включиться в битву. Дрянной, слабый меч, что сломался на третьем ударе, застряв в чужом теле: но четвёртого врага я убил, просто ударив головой в нос, а затем, подхватив его дубину, размозжил голову следующего… и следующего…
Они не были трусами, и всё ещё старались. Но сбитые с ноги, израненные, избитые гвардейцы в латах поднимались, и молча продолжали убивать, снова и снова, сколько бы не было врагов: сбившись в кольцо, спиной к спине…
А затем оставшиеся конными рыцари смерти ударили в толпу, обходя нас с двух сторон.
И солдаты Ренегона побежали.
Гвардеец рядом со мной, тот самый, что вытащил меня из-под града ударов, пошатнулся, припадая на колено.
— Они… Они бегут? — Неверяще спросил капитан Фелис, которого я не узнал в темноте с закрытым шлемом.
— Конечно, они бегут. — с улыбкой ответил я, снимая шлем и оттирая лицо от крови, что залилась в забрало. — Что ещё они могут сделать?
