Тайны Калинова моста (СИ) - Елисеева Валентина

Ах да, сегодня же пятница тринадцатое, ведьминский областной слёт был. Эх, Игната бы сюда, чтоб на зазнобу свою полюбовался – мигом бы от сердца отлегло!

– Кого подвезти? – приветливо оскалилась Баба Яга, подмигнув студентам.

Ребята привычно сдвинулись за Василису, выставив её главным переговорщиком с незнакомым сказочным персонажем.

– Как прошёл слёт? Выглядишь бесподобно, стилистически гениально и в полном соответствии древнерусской культуре, – по достоинству оценила она наряд Яги Лешевны. – Каковы успехи в состязаниях?

– Победила в номинации «Аутентичность»! – похвасталась довольная Яга, с интересом рассматривая группу заочников первого курса. – Прыгай в ступу, у меня уж баня натоплена, да и проголодалась я зверски. Давай твоих товарищей на праздничный обед заберём!

Друзья-студенты дружно отступили на шаг, и Василиса тяжко вздохнула:

– В последнее время у вас с директором явные проблемы с выбором слов. Ребята, это учительница биологии из моей школы, добрейший человек, честное благородное слово. В гости не хотите? – Молодые некроманты яростно затрясли головами, пятясь задом к надёжным стенам альма-матер. Полгода назад она бы тоже не загорелась идеей слетать на ведьминский шабаш, да ещё по приглашению Бабы Яги, максимально тождественной образу народных сказок (даже ставшей лауреатом премии «Аутентичность»). Сразу представляются лопата и огонь в печи, и вспоминается правило Терёшечки вовремя растопырить руки-ноги. – Ну, как знаете, тогда до понедельника.

– Что-то они у тебя шибко пугливые для некромантов, – прицокнула Яга, отталкиваясь помелом и взлетая.

– Просто не привыкли ещё к сказочной жизни, – возразила Василиса, поудобней устраиваясь в ступе и поглаживая ворона по крыльям.

Порой сложнее вернуться к жизни обычной, тем привыкнуть к сказочной. Так рассуждала Василиса утром воскресенья, по широкой дуге огибая стелу, возвышающуюся на братской могиле воинов, павших в боях под Энском в годы Великой Отечественной войны. Шагающий рядом Игнат вначале удивился, что они идут от супермаркета в центр города окольными путями, затем покосился на стелу. Поёжился и сам потянул Василису подальше от захоронения: не иначе как вспомнил полёт засушенных бабочек.

«Достаточно утратить контроль над силой, чтобы разыгрался фильм ужасов в нашем городке. Да, все массовые захоронения укрыты некромантской защитой, предотвращающей случайные инциденты такого рода, но если отдельно взятый некромант страстно желает оживить одного из упокоенных, защиты могут и не выдержать. Нет, я не желаю оживить, я осознаю, что это невозможно! Вернее, поднятые зомби не имеют никакого отношения к тем людям, которым когда-то принадлежали их тела. Как постоянно толкуют на философии, есть тонкие нюансы и различия в таких понятиях как создание, существо и личность. После практик я осознаю эти различия как никогда ясно, ведь даже стригой – не человек, не личность, не тот, кем он был и чей дух мне так дорог».

Постоянные практики давали себя знать: кладбище факультета представлялось ей родным домом, постепенно каждый его квадрат становился знаком, как школьное крыльцо. Но вид места упокоения её прекрасного директора наполнял Василису горем и отчаянием несмотря ни на какую философию.

– Часто слышал, как директора твоей школы упрекают за то, что он никогда не является к стеле, не чтит память павших, отказывается лично возлагать к памятнику цветы, – заговорил Игнат, отчего-то шёпотом. – Теперь же так смекаю, у него имеются нешуточные причины не приближаться к этому месту.

– Так и есть, – глухо подтвердила Василиса. – Людям вообще следовало бы говорить о моём директоре либо хорошо, либо ничего, поскольку они ничегошеньки о нём не знают на самом-то деле.

– А ты знаешь. Он тебе нравится? – проницательно спросил Игнат. – Прости, что лезу не в своё дело! Но если хочешь с кем-то поговорить по душам..., – Василиса отрицательно качнула головой, и друг сказал: – Я понял, Василиса. Самое важное в общении – услышать то, что не было сказано вслух.

– Или не может быть сказано. Или произносить это – бессмысленно и жестоко, – тихо добавила Василиса.

В некоторых случаях признания в любви должно проглатывать с кровавыми слезами, давиться ими и молчать. Не тревожить ими любимого, навечно запавшего в сердце. И ни в коем случае не замечать в его словах и поступках того, что он, как и ты, никогда не произнесёт вслух. Увы, самым мудрым советам следовать труднее всего, хоть страстная надежда на существование в Мироздании окольных путей с каждым днём становилась всё призрачней.

– Хорошо, что тебе не скучно в нашем захолустье. Летом-осенью хоть на рыбалку сходить можно, да в лес за грибами, а зимой одно развлечение – в город на выходных съездить, – нарочито бодро заговорил о другом Игнат, и Василису переполнило благодарностью.

– Вот чего-чего, а скучать мне точно не приходится, – с чувством заверила она. – Спасибо, что не стал меня опасаться и сторониться...

– Девушку, твёрдо помнящую, какой мёд, чай и конфеты любит старушка-соседка и следящую за тем, чтобы они не переводились в доме Агафьи Фёдоровны? Девушку, покупающую детишкам из класса забавные подарки на Новый Год? Девушку, никогда и ни о ком не сказавшую дурного слова? И настолько жалостливую, что даже обнаглевшего козла не может крепко хлестнуть хворостиной? Василиса, за свои годы я давно усвоил, что гнилых людей определяют по поступкам, а не по... ну, скажем, не по бабочкам.

Похоже, слово «бабочки» стало у них тайной шифровкой. Широко улыбнувшись, она потянула Игната в кафе, где в меню были пончики с разными начинками, среди которых Игнат особо выделял те, что с вишнёвым джемом.

На рынок они пришли сытые и благодушно настроенные. Купили у бабушек сушеной малины, и Игнат якобы невзначай обронил, что конфеты для начальника управления образования куплены самые дорогие из тех, что были в супермаркете. Стоило им отойти, бабушки взялись рассуждать, что такие черты характера как вежливость и признательность не совсем чужды молодому поколению. Хоть подавляющему большинству молодых людей, конечно же, совершенно неведомы. Василиса укоризненно погрозила Игнату пальцем, а тот невозмутимо заметил, что безупречная репутация педагогу никогда не помешает, тем более в провинции, где все всех знают.

– Чёрная магия это! Проклятье на меня наложили завистливые соседи. Ведьму мстительные гады наняли, чтоб извела мой бизнес! – донесся до них заплетающийся голос с характерными пьяными всхлипываниями. Небольшая кучка народа у входа на рынок, собравшаяся вокруг сидящего на чурбане рассказчика, разразилась хохотом и советами меньше пить и больше работать. – Вам смешно, а у меня всё поголовье сдохло! – заорал щуплый мужичонка, утирая слёзы. – И дочка заболела, не ровен час – тоже от проклятья помрёт!

Василиса встала как вкопанная. «Учись смотреть на мир нашими глазами – глазами нечисти», – вспомнилось ей. Лекций по проклятьям у неё ещё не было и не факт, что будут, – не её это профиль, проклятья изучали на факультете тёмной магии. Факультеты у них смежные, что-то наверняка и некромантам расскажут, но когда?

– Тьфу, что несёшь, дурень? Сплюнь, беду не кликай, – рассердились люди. Из рук мужичка вырвали недопитую бутылку водки и закинули её в мусорный ящик. – Пройдись, протрезвей.

– Злые вы, все злые, – бубнил оставшийся в одиночестве мужичок, пока Василиса раздумывала, что предпринять. Свои люди в полиции у ОМИИ ПАСК имеются во всех участках? Сильно она в этом сомневалась, а непосвящённый человек любой рассказ о проклятье воспримет со здоровым скепсисом и отреагирует тем же советом проспаться и протрезветь. Совет может оказаться очень даже правильным – мало ли люди спьяну болтают? Однако знание, что ведьмы и проклятья в принципе существуют, не позволило ей со спокойной душой пойти дальше по своим делам, как поступили все остальные разумные люди. Вспомнилось, что по Энску ещё и гадалка какая-то гастролирует, вроде как ведьма потомственная...