Жрец Хаоса. Книга III (СИ) - Борзых М.

Эльза серьёзно кивнула, поняв, что от неё требуется. Она даже прикрыла глаза и принялась напевать некую не то мантру, не то песенку. Когда же веки её приоткрылись, она заметила мой удивлённый взгляд.

— Медитация помогает сосредоточиться, очистить мысли и настроиться на рабочий лад, — улыбнулась она. — Я готова. Начинаем?

Я обернулся к бабушке. Та уже успела скинуть с себя сюртук и белую батистовую рубашку, укладываясь на операционный стол и устраивая руки вдоль тела. Голову она повернула чуть-чуть на бок, но глаз не закрыла, смело глядя на меня. В её взгляде бушевал коктейль из страха, надежды и решительности.

Прикинув, что процедура может быть ни разу не лёгкой прогулкой, я подыскал деревянный брусок и протянул его княгине:

— Возьмите в зубы. На всякий случай, вдруг понадобится.

Наши взгляды с Елизаветой Ольгердовной встретились, и она невесело хмыкнула:

— Хорошенькое дело. Последний раз я такие брусочки жевала, когда из меня вытаскивали иглы одной пустынной твари. И было их, к сожалению, уж очень много.

— Считайте, что сейчас вам придётся повторить процедуру. И вряд ли тварь, поселившаяся на вас, будет уступать тварям из пустошей, — постарался я подготовить княгиню, а заодно и себя.

Княгиня кивнула и закусила брусок. Я же перешёл на магический взор и принялся разглядывать ту самую кляксу, что расползалась между лопаток у бабушки. Так себе дрянь. Она как будто бы жила, дышала и пульсировала в унисон с энергопотоками ауры княгини — этакий паразит, практически сросшийся с бабушкиной энергоструктурой, и которого нужно было выдрать любой ценой.

Я позвал внутреннее Ничто, свой внутренний голод, мирно тихо дремавший где-то на задворках подсознания, и предложил ему сожрать или выпить «благословение». Особого энтузиазма я не заметил, хотя до этого изредка голод давал о себе знать и предлагал сожрать то или иное существо.

Неплохо бы разобраться, что для моего голода было приоритетным питанием, а что так невкусной дрянью.

Почему-то в сознании всплыло две картинки. На первой была сочная зажаренная туша свиньи на вертеле, в специях и травах, от которой отрезали приличного размера кусок и выкладывали на тарелку. От одного вида у меня даже слюнки побежали. А сознание, зараза, поставило рядом Эсрай, будто бы проводя параллель. А следующим видением была бурая жижа непонятной консистенции и содержания, весьма похожая на похлёбку каких-нибудь каторжников. И вот сразу после этой картины, от которой хотелось отвернуть нос, голод указал мне на благословение, находящееся на бабушке.

Всё понятно. Сравнение было более чем красноречивым. Это означало, что в теории питаться таким голод мог, но это не доставляло ему вовсе никаких ощущений, кроме омерзения и отвращения.

Однако же для дела… и если надо, надо, очень надо, он нехотя согласился.

«Нам нужно спасти бабушку, чтобы эта дрянь спустя четверть века перестала подтачивать её силы. Цена, может быть, конечно, велика, но постарайся по ходу сожрать как можно меньше от самой княгини», — мысленно произнёс я для своего внутреннего голода.

Послышалось глухое ворчание в сознании и неудовольствие, однако же резкого протеста я не увидел.

«Своя стая, своя кровь. Свой род — её нельзя трогать».

Последние слова нашли более живой отклик. О том, что своих жрать нельзя, со мной полностью согласились. И лишь после такого, скажем так, внутреннего диалога я рискнул протянуть руки и наложил их между лопатками бабушки, выпуская своё личное голодное существо в пустоту.

Как там назвала меня Эсрай на манер альбионцев — «Войд-лорд»? Если сократить до «Войда», то вполне подходящее название для личности… или для пустоты, проживающей внутри меня.

— Будешь Войдом? — поинтересовался я у собственного «пустотного» я.

В ответ пришла волна недоумения, затем — задумчивости, после — нерешительного согласия.

«Тогда вперёд! Давай уничтожим эту дрянь и подарим бабушке свободу!»

Я впервые почувствовал хоть что-то во время применения магии пустоты. Это было ощущении потока и лёгкого покалывания, как при воздействии на виверну или хама-аристократа, обижавшего Эльзу на нашем посвящении. Только сейчас я осознал, какими ресурсами смог воздействовать на противников. Тщательно запомнив ощущение, я сосредоточился на текущем моменте. Поток пустоты, вырвавшийся из ладоней, принял форму множества мельчайших пастей и вгрызался в Елизавету Ольгердовну — а если быть точнее, то в ту дрянь, которая попыталась мимикрировать под её энергетическую структуру.

Княгиня застонала и лишь крепче сжала зубы. Вслед за тем к бабушке потянулась волна целительской магии от Эльзы. Однако же, как я заметил своим магическим зрением, целительство не помогало. Да, оно снимало боль, но в то же время залечивало и те микроранки, которые создавались Войдом для выгрызания благословения.

— Эльза, прекрати, — обратился я к княжне.

Та вскинула на меня испуганный взгляд и посмела возразить:

— Но ей же больно!

Я обернулся к княгине, у которой на глазах выступили слёзы:

— Терпите. Лекарская магия Эльзы залечивает всё то, что делаю я. Вам придётся терпеть это наживо или толка не будет.

Княгиня лишь судорожно дёрнула подбородком, соглашаясь, и изумрудная лекарская магия втянулась обратно в Эльзу.

А Войд создавал всё больше и больше маленьких пастей, которые точечно, словно тончайшим скальпелем, надрезами отделяли сущность благословения от энергетической структуры княгини. Без крови, без каких-либо визуальных эффектов шла борьба, причём борьба эта была между моей силой воли, силой воли княгини и отчаянным сопротивлением дряни, подросшей и укрепившейся за четверть века.

Я видел, как щупальца этой псевдомедузы одно за другим осыпаются и сжираются Войдом и его пастями, но та будто бы цеплялась за жизнь из последних сил, принялась отращивать пару новых отростков, всё глубже и глубже погружая их в нутро княгини. Кажется, тварь стремилась добраться к магическому средоточию Елизаветы Ольгердовны.

— Держись! — кричал я бабушке, сам при этом, недолго думая, выпустил из себя горга и попросил вгрызться в эту тварь и выдрать её напрочь, чтобы она не успела добраться до средоточия бабушки.

Горг даже сперва не понял, чего я от него хочу. Судя по всему, это была не совсем его специализация. Однако же, высунув морду и принюхавшись к дряни, с которой воевал сейчас Войд, он издал леденящий душу вой, а затем оскалил зубы и нырнул едва ли не по уши в энергетическую структуру бабушки. Я представлял, сколько дел он там натворит со своими саблезубыми клыками и со своим животным фанатизмом. Там, где Войд работал точечно, там горг своей свирепостью и хищной жаждой убийства работал грубо, однако же более действенно, не давая возможности опомниться проклятому благословению.

Так вместе они и боролись с этой дрянью. Причём горгу удалось клыками-скальпелями отрезать отростки, стремившиеся к средоточию бабушки. Войд тут же сожрал их, не давая им восстановить связь, а после, в последнем рывке, они вместе выдернули остатки благословения из энергетической структуры княгини.

Послышался вой, вскрик, и тут же — глухой стук. Княгиня потеряла сознание, а на металлический операционный стол выпал из её ослабевших губ деревянный брусок, дотоле сжимаемый зубами. Дел, конечно, горг наворотил немало, однако же сейчас тот участок энергетической структуры княгини, который доселе занимало «благословение» Светловых и Ордена, сиял девственной пустотой. Сквозь обрывки энергоканалов сочилась магия и силы княгини. И только сейчас я дал команду Эльзе приступать к работе.

Ту слегка потряхивало. Уж не знаю, что она видела и чувствовала, однако же она была бледнее ожившего мертвеца. Лишь алый отпечаток ладони в виде шрама привлекал внимание на её бледном лице. Она сосредоточенно принялась шевелить пальцами, будто бы вязала — именно так это выглядело. Мельчайшие движения над бабушкой сменялись сперва крупными стежками, а после — вновь мелкими, дотошными вкраплениями. Я же с удивлением и уважением наблюдал, как Эльза старательно наращивает сперва крупнейшие энергоканалы, а дальше — всё более мелкие и мелкие ответвления, пока не смогла воссоздать на две трети рисунок, увиденный до того. И пусть раньше в этом рисунке большую часть занимало благословение Светловых, то сейчас это были — пусть и тонкие, пусть и слегка дрожащие, возможно, не самым умелым образом созданные, но собственные энергетические каналы Елизаветы Ольгердовны.